- О, право, не стоит, милорд. - тоже поднялась с места Элизабет, подойдя к окну. - Сегодня ты в роли слушателя и моя забота тебя развлекать. Потому позволь мне самой всё рассказать, что бы мы не гадали на кофейной гуще. Да, ты в чём-то прав: мой жизненный путь похож на синдром Аделии, но этому, как и вашему психологическому расстройству есть вполне рациональное объяснение. Можешь верить, а можешь, нет, но моё детство было не менее одиноким, чем твоё. Отличалось оно лишь тем, что вместо книг я посвящала своё время долгим прогулкам по живописной округе, приобщаясь к гармонии природы. Деревенские дети считали меня чокнутой, а мать с отцом вечно ругали за то, что у меня в голове лишь фантазии, и нагружали домашней работой, дабы избавить меня от ненужных в их понимании мыслей. Но я все равно постоянно сбегала из дому, часами любуясь бушующим у скал морем и чёрными тучами, несущимися по небу как вороные кони. Меня всегда привлекала эта необузданная сила стихий, которым, если можно так выразиться, я даже поклонялась, считая их проявлением божественной силы. Но затем мне открылся другой мир: тот, в котором жил ты. Это было тихое и спокойное место, в котором царил абсолютный порядок и какая-то удручающая цикличность. Две эти разные среды как будто бы столкнулись в моей голове, и вскоре я поняла, что созерцание того, как ты читаешь, значит для меня не меньше, чем общение с природой. Мне бы хотелось придумать какую-то новую стихию и назвать её твоим именем. Но теперь я даже не знаю, какая бы из них подошла под стать твоему характеру, столь непостоянному и загадочному. Может быть, космос во всём его величии и глубоком безразличии к мелким бедам человечества. Он, как и ты, больше созерцатель, хотя иногда бывает и творцом, и разрушителем. Если бы ты попросил меня назвать те причины, которые заставили меня так безрассудно разыскивать тебя, то я не назову чётко ни одной. Мной действительно руководила лишь одна пульсирующая в голове мысль: должна! Это не было каким-то наитием сверху, не было той любовью, о которой все кругом говорят, не было и тем синдромом Аделии, это было чистым детским интересом, наивностью и мечтой. Своеобразной верой в тот образ, который я себе придумала и который перенесла на тебя. Конечно, это может показаться немного сентиментальным, но так и было. За те годы, что мне довелось провести в поисках, я вдруг чётко осознала, что мы как два разных полюса одной планеты - должны постоянно быть в равновесии и дополнять друг друга. Возможно, что проклятье, которое висит над тобой, до сих пор ещё действует лишь потому, что мы потеряли это равновесие, в виде той призрачной духовной связи, и не смогли его восстановить. По большей части из-за твоей прежней ненависти к своему существованию и моих страхов перед тобой. Но мне довелось пройти через многое, познав психологию, философию, эзотерику и много других весьма сомнительных наук, что бы перебороть себя и теперь, наконец, заплатить за свои ошибки.

- И за мои тоже. - подошёл я немного ближе к девушке. - Осталось десять минут, а меня всё ещё гложут сомнения. Боюсь, что рассвет для нас может не настать.

- Я готова к этому. - спокойно произнесла собеседница. - Может даже гораздо больше, чем ты.

- В самом деле? - удивился я. - И ты совершенно не боишься?

- Боюсь, - немного опустила взгляд Элизабет, проведя кончиком указательного пальца по холодному дулу револьвера. - Но есть вещи, которые сильнее страха.

- А мне казалось, что ты, как психолог, придерживаешься совершенно иной точки зрения. - улыбнулся я.

- Видишь ли, Ричард. - проникновенно взглянула на меня девушка. - Образование у меня и правда психологическое, но не стоит, какой бы ты профессии ни был, отрицать того, что велит тебе сердце.

- И что же оно тебе велит? - поинтересовался я.

- Оно велит, и всегда велело, что мне нужно идти за тобой. - тихо ответила Элизабет. - Я всегда чувствовала, что где бы ты ни был, нуждаешься в моей помощи.

Впервые за всё время нашего разговора повисла минутная пауза, которая, по ощущениям, длилась гораздо дольше.

- Но мне так думается, что это было не единственное ощущение или даже чувство, которое заставляло тебя так долго меня преследовать. - нарушил я молчание.

- Конечно, первая причина не настолько сильная, что бы заставить меня жизнь свою отдать, лишь бы помочь тебе. - согласилась гостья. - Но говорить о любви в подобной ситуации глупо - ты даже не знаешь что это такое, а я не могу точно утверждать, что в моём понимании это именно она. Хотя сердце мне настойчиво твердит, что всё-таки любовь.

- Да, мне неведомо это чувство. - кивнул я. - Но уже в одном твоём отчаянном порыве вижу насколько сильным оно может быть, побеждая даже естественный страх перед смертью.

- В нашем случае оно должно победить сами мысли о смерти. - тяжёло вздохнула девушка. - Теперь, когда проклятие исчерпало себя, ты можешь разрушить стены своей тюрьмы, но решил стать выше судьбы, самонадеянно полагая, что распоряжаешься ею, не видя того, что она делает тебе щедрый подарок - возможность измениться.

Я прищурился, глядя на девушку, услышав в её голосе нотки отчаяния и даже мольбы. До полуночи оставалось ещё три минуты.

- Элизабет, - подошёл я к собеседнице почти вплотную, заглядывая в её красивые серо-зелёные глаза. - Скажи мне всего лишь одну-единственную фразу, которую мне, всё же, хотелось бы услышать перед смертью.

- Зачем это тебе? - смутилась девушка.

- В первую очередь я хочу освободить тебя от тех душевных мучений, которые ты испытываешь из-за моей бесчувственности и равнодушия.

- Хорошо, я скажу. - гордо вздёрнула носик Элизабет. - Ричард, я люблю тебя.

И снова в комнате воцарилась тишина. На этот раз гораздо более долгая.

Минута.

- Теперь ты доволен? - спросила гостья, через силу улыбаясь. - Мне не удалось спасти нас, значит, пора прощаться с этим миром.

Мы молча взяли со стола пистолеты, приставив их к вискам, и взвели курки.

- И всё же тебе удалось заставить меня усомниться. - заметил я. - А это уже кое-что.

- Прощай, Ричард. - слеза медленно скатилась по щеке девушки. - Я сделала всё, что было в моих силах.

Двадцать секунд.

Я заметил, как побелели костяшки пальцев на правой руке собеседницы, которая немного тряслась, сжимая револьвер, а глаза её внимательно следили за часами, все стрелки которых уже стремились к двенадцати.

Десять секунд.

Одним ударом руки я отвёл дуло револьвера от виска девушки, и пуля просвистела в нескольких миллиметрах от её головы, проделав дыру в одном из шкафов.

- Мы не умрём сегодня. - стал я на колени перед Элизабет, взяв её ладонь в свои и поцеловав. Потому что я люблю тебя.

Часы пробили полночь.

Девушка, нервно рассмеявшись, выпустила из руки пистолет, который глухо упал на старый персидский ковёр, и обняла мою голову, наклонившись.

На звук выстрела прибежали Уолтер и мисс Либерстоун, но увидев такую интимную сцену, тихонько удалились, закрыв за собой двери.

- Я всё ещё жив.

- Я, к счастью, тоже.

- Сегодня ты спасла мою жизнь.

- Ты сделал для меня тоже самое.

- Если бы не моя глупость, тебе не пришлось бы рисковать.

- Когда-нибудь ты всё-таки полностью осознаешь, почему я так играла с огнём. - улыбнулась Элизабет.

- В том случае, если ты научишь меня любить. - поцеловал я девушку. - А тебе придётся это сделать.

- Неужели?

- За мной ведь должок. - снова стал я на колено перед Элизабет. - Выходи за меня.

* * *

Если вам когда-нибудь придётся побывать на северо-восточном побережье Шотландии, в Грампиане, то обязательно посетите поместье Кервингтонов. Уверен, что старый лорд Ричард и его супруга Элизабет не откажут вам в гостеприимстве, а дом, переживший капитальный ремонт, но не утративший своего прежнего духа Викторианской эпохи, поразит вас своей великолепной готической архитектурой. Прогуляйтесь парком у особняка и обязательно пройдитесь по скалистому обрыву над морем, что бы почувствовать силу стихий, собравшихся в этом дивном месте, соединяясь воедино. И тогда, может, вы вспомните старую легенду об этих краях и станете её частью.