<p>
Все это Бобер пересказал нам, умываясь холодной, бодрящей водой, фыркая и матерясь. Как и приказано через десять минут дюжина еще не проснувшихся окончательно курсантов выползла в фойе нашего этажа. Шинели все надели, но пока не застегивали их, держа ремни за бляхи и волоча их по паркетному начищенному мастикой полу. На головах у некоторых уже были нахлобучены шапки. Старшина ждал нас.</p>
<p>
- В шеренгу по два становись, - не скомандовал, а скорее попросил он. Я посмотрел вокруг себя и убедился, что стояли только курсанты нашего взвода. Значит дело не в каком-нибудь наряде. Когда мы встали старшина продолжил. – Сейчас получаем карабины и вновь строимся.</p>
<p>
- А на хрена карабины?! – выкрикнул Тупик, которого разбудили в числе двенадцати.</p>
<p>
- Приказ дежурного! – отрезал командир младших командиров.</p>
<p>
- Олежка, а ты чего здесь? – удивляюсь я, зная, что все женатики ночуют дома.</p>
<p>
- Так меня же Чуев на неделю лишил права ночевки! – зевая напоминает он мне, и я вспоминаю, как командир роты поймал его курящим в туалете. Обычно за такое нарушение все отделывались какими-нибудь работами или на худой конец нарядом. Но не в Олежкином случае, ведь его застал не только Чуев, но и комбат, который и приказал командиру роты строго наказать нарушителя.</p>
<p>
Дежурный по роте открыл «оружейку» и мы получили свое табельное оружие. Не часто мы виделись с ним. На первых курсах еще куда ни шло. То стрельбы, то занятия по тактике, то участие в парадах, то кроссы в полной боевой выправке. Но с каждым годом мы все реже и реже общались с оружием. Даже положенная чистка почти не производилась.</p>
<p>
Вадька, закинув свой карабин за плечо стволом вниз стоял на месте построения и чистил бляху. Он всегда драил ее, когда ждал построения.</p>
<p>
- Куда нас? – спросил я всезнающего и вседогадывающегося друга.</p>
<p>
- Думаю какое-нибудь мероприятие. Кого-нибудь встречать…</p>
<p>
- Ночью?</p>
<p>
- Ну мало ли… и ночью люди приезжают…</p>
<p>
Через пять минут мы вновь стояли в строю. Но теперь уже полностью готовые к выходу. Шинели были застегнуты, ремни пристегнуты, карабины на плече, шапки на голове. Старшим команды отправлялся Серега Васильев, младший сержант, командир второго отделения.</p>
<p>
- Серега, идите на вторую проходную там ждет помощник дежурного по училищу, - напутствовал его старшина.</p>
<p>
- Понял. На пра-во! Шагоммарш, строимся на выходе.</p>
<p>
Мы спустились вниз и, построившись в колонну по два, пошли ко второй проходной. Снег еще не выпал, но легкий морозец уже присутствовал. Днем еще светило солнце и ощущения подступающей зимы меня не беспокоили, а вот ночью, оказывается, зима стремительно приближалась, уже не боясь еще теплых солнечных лучей. Фонари, не могли сравнится с солнцем и поэтому лишь выхватывали наши фигуры из мрака ночи. Мы словно двенадцать из поэмы Блока: «гуляет ветер, порхает снег. Идут двенадцать человек. Винтовок черные ремни. Кругом — огни, огни, огни...» - правда огней кругом не много, да и снега нет. Что там потом у него? - вспоминаю я. А вот: «Кругом — огни, огни, огни... Оплечь — ружейные ремни... Революционный держите шаг! Неугомонный не дремлет враг! Товарищ, винтовку держи, не трусь...»</p>
<p>
Миновав плац, пройдя мимо казармы, которая еще совсем недавно служила нам приютом, оставив позади памятник Ленину, наверное, вечно стоящего и протягивающего руку вперед, к светлому будущему, мы останавливаемся перед ЗИЛом с натянутым брезентом над кузовом. Военный водитель греется в кабине, периодически газуя, переживая чтобы боевой автомобиль в нужный момент не заглох. Возле кабины стоит помощник дежурного по училищу и курит. Серега оставляет нас в шеренге по два, спешит к подполковнику с кафедры тактики.</p>
<p>
- Товарищ подполковник, группа курсантов прибыла. Старший младший сержант Васильев!</p>
<p>
- Так, Васильев, все в кузов! Едем!</p>
<p>
- Есть. В машину! – кричит он нам, мы залезаем под тент и рассаживаемся по боковым лавкам, ставя карабины между ног. Здесь не так холодно, как снаружи. Мы устраиваемся, достаем сигареты и закуриваем. Нам кажется, что сигарета способна согреть в холод. К такому заключению мы пришли уже на первом курсе, когда зимой, спрятавшись под воротник шинели, курили на ветру. Не знаю, как все тело, но руку, держащую сигарету, она на самом деле согревает. Из двенадцати человек только двое не курят, но они не смеют противиться курящим. Их меньшинство, поэтому они не имею права голоса, курсанты, не пораженные дурной привычкой, терпят и молчат.</p>
<p>
Последним в кузов забирается Серега. Слышен хлопок закрывающейся двери кабины, это помощник дежурного, докурив, тоже садится. Военный водитель давит на педаль акселератора, мотор ревет и неуклюжая машина, как-то уж очень резко дернувшись, начинает свое медленное движение к воротам, которые уже открыты. Мы выезжаем на улицу Мира и начинаем движение вверх.</p>
<p>
- Закройте полог! Дует же! – просит Вадька, но его не слушают, все смотрят на убегающую дорогу, пытаясь понять, куда нас везут.</p>
<p>
Ночной город. Черные окна домов, только уличные фонари, в их свете дорога кажется желтой. Темное небо затянуто облаками, но нет ни снега, ни дождя. Легкий морозец бодрит и сон пока не решается приближаться к нам. Вскоре мы выехали за пределы города и стали влезать на пригорок.</p>
<p>
- В аэропорт едем! – предположил кто-то.</p>
<p>
- Почему ты так решил?</p>
<p>
- А куда еще! Эта дорога как раз на аэропорт.</p>
<p>
