Неприятная мысль, словно пиявка, всосалась в мозг. Ира пыталась избавиться от нее, но не могла. «Он не мужчина!» — как наяву, слышала она голос матери. Открыла глаза и, чтобы отогнать наваждение, лбом прислонилась к стеклу иллюминатора. Почувствовала холод, но не облегчение. Неужели это правда? Она стала анализировать поведение Олега и неожиданно задала себе вопрос: «Почему у него такие холодные губы? Почему не отвечает на мои поцелуи?» Вспомнила и эпизод с Анастасией, когда на перроне вокзала она сказала ей, что если родится дочь, то назовет ее Анастасией. У той повлажнели глаза. Почему она заплакала? Почему? Наверное, знала, что он не мужчина. «О, Боже! Только не это!» — в душе застонала Ира. Она была настолько растеряна и подавлена собственными вопросами, что не заметила, как колеса самолета коснулись бетонной полосы.

На автобусе они доехали до центральной части города. Когда вышли из автобуса, Обухов заметил, что Ира чем-то подавлена. Всю дорогу от аэропорта она молчала.

— Ира, что с тобой?

— Ничего, пройдет, — стараясь не смотреть на него, тихо ответила она.

— Завтра тренировки не будет, отдыхай. Жду послезавтра утром. До свидания.

Она кивнула и медленно пошла по тротуару. Шла и думала о встрече с Олегом и вдруг поняла, что боится этой встречи. Чем ближе подходила к дому, тем сильнее ее охватывало волнение. Возле дома она остановилась, села на скамейку.

И вдруг ее осенила мысль: «Сейчас я проверю это!» Она встала и решительно направилась в подъезд. Машинально надавила на кнопку звонка. За дверью, из глубины квартиры раздался голос Олега:

— Входите, открыто!

Она вошла.

— Кто там?

Не отвечая на его вопрос, она поставила чемодан в прихожей и, неслышно ступая, пошла к нему. Олег лежал на кровати с гантелями в руках. Увидев ее, улыбнулся. Она подбежала к нему, наклонилась и прильнула к его губам. Она пыталась возбудить в нем чувства, но губы его по-прежнему не отвечали ей.

Ира с отчаянием спросила:

— Почему ты не хочешь меня целовать?

— Я тебе уже говорил: поцелую, когда встану на ноги.

— Я сейчас хочу! Не хочу ждать.

— Ира, успокойся. Что с тобой? Не успела в дом войти, а уже скандалишь!

Та обмякла, села и неожиданно заплакала. Он взял ее руку и стал гладить.

— Ира, прошу тебя, не надо. Я так ждал тебя.

Она заплакала еще громче. Он растерянно смотрел на нее и не понимал причины ее слез. «Наверное, выступила неудачно», — решил он.

— Как ты выступила?

— Нормально, — вставая, безразличным голосом ответила она. — Я сейчас приму душ и приду к тебе.

Она пошла в ванную, разделась, руками провела по упругой груди, оглядела свое тело с головы до пят. «Если он мужчина, перед такой фигурой не устоит! Будь что будет!» Она открыла дверь и уже собралась вот такой, обнаженной, переступить порог комнаты Олега, но… испугалась. Быстро вернулась обратно, залезла в ванну и холодным душем остудила тело и вместе с ним желание. Но мысли, не дававшие покоя, остались в голове. Она накинула на голое тело халат, пошла к Олегу, села рядом и наклонилась к нему.

— Обними меня.

Он увидел ее обнаженную грудь и закрыл глаза. От Иры не ускользнула его реакция. Наклонившись еще сильнее, она прижалась к его груди, тоже обнаженной. Олег глубоко вздохнул. Не открывая глаза, он тихо произнес:

— Уходи.

— Я не уйду.

Он открыл глаза и, в упор глядя на нее, хрипло сказал:

— Если сейчас не уйдешь, больше ко мне не подходи никогда.

Он сказал это таким тоном, что Ира сразу отрезвела и, ни слова не говоря, вышла.

Она готовила на кухне ужин, а сама мучительно думала о том же: «Мужчина он или нет?»

— А если нет? — вслух произнесла она и замерла от заданного вопроса. Потом, смирившись, так же вслух решила: — Значит, такая моя судьба.

Вечером с работы вернулась Елена Владимировна. С ее приходом Ира немного отвлеклась от тягостной думы. Когда понесла еду Олегу, старалась не смотреть на него. Поставила поднос на стол, села рядом и, не поднимая глаз, сказала:

— Прости.

Он ничего не ответил, тогда она подняла глаза. Олег неподвижно смотрел в потолок.

— Олег, ужин остывает.

— Я не хочу.

Она поняла, что он не хочет с ней разговаривать, пожелала ему спокойной ночи и вышла. Как только легла в постель, вернулись прежние мысли… Лишь под утро она впала в дремоту.

Утром Елена Владимировна, увидев ее, обеспокоенно спросила:

— Ты не заболела? Что-то бледная очень…

— Голова немного побаливает.

— Я сейчас таблетку дам.

Ира выпила цитрамон, зашла к Олегу. Тот занимался с гантелями.

— Доброе утро.

Олег, не глядя на нее, молча кивнул.

— Олег, пора тебе на улицу.

— Нет? — резко произнес он. — Умру, но в инвалидную коляску я не сяду!

Она удивленно посмотрела на него.

— Почему?

— Я сказал, что не сяду.

— Ты что же, все время будешь сидеть дома?

— Да. На улицу выйду только на своих ногах.

— А я уже договорилась с папой, что он достанет тебе импортную коляску.

— Звони ему и скажи, чтобы он этого не делал.

— Олег, ну что здесь такого? Я буду рядом. Два года ты уже солнца не видел.

— Если и десять лет не увижу, ничего страшного, оно никуда не убежит.

Олег был неправ, но Ира не стала переубеждать его, поняв, что это бесполезно.

— Хорошо, пусть будет по-твоему. Давай с часик позанимаемся, и я побегу в институт. Скоро у меня зачеты, а я сильно отстала.

— Тебе и так автоматически поставят зачеты.

— Я в этом не сомневаюсь, но мне самой нужны знания, чтобы со временем ставить на ноги таких, как ты.

Ира пыталась не думать о том, что Олег «не мужчина», но ничего не выходило. Она решила поехать к тому толстому нейрохирургу и прямо, глядя ему в глаза, задать вопрос: «Почему родителям вы сказали, что Олег, как мужчина, лишен «потенции»? «Да, я так и поступлю! Пусть он объяснит мне!»

На следующий день Ира вошла в кабинет к нейрохирургу Шишкину.

— Здравствуйте. Можно мне с вами поговорить по поводу Олега?

Тот молча указал на стул. Она села, но как только встретилась с его любопытным взглядом, у нее отпало желание рассказывать, с какой целью пришла. Шишкин ждал, когда она заговорит. Не дождался и, усмехнувшись, спросил:

— Надеюсь, вы пришли ко мне не в молчанку играть?

— Я передумала. Извините, — она встала и быстро вышла.

На улице Ира глубоко втянула в легкие свежий морозный воздух. «Дура! — обозвала она себя. — Боже мой, какая же я дура!»

На следующий день, как только Ира приступила к разминке, Обухов понял, что она по-прежнему чем-то озабочена. Когда Ира на бревне делала упражнения, Обухов увидел ее глаза и понял, что та мысленно в другом месте. В подтверждение его догадки она завалилась на простом элементе и упала с бревна. Правда, быстро поднялась и вновь полезла на бревно, но он скомандовал:

— Слезай!

Ира вопросительно посмотрела на него.

— Я сказал, слезай, — более требовательно произнес он.

Она спрыгнула на маты.

— Что с тобой?

Ира, стараясь на смотреть тренеру в глаза, неопределенно пожала плечами.

— Иди домой, придешь завтра.

Но и на следующий день Иру невозможно было узнать. Тренировка не получалась. Обухов окончательно убедился, что ее что-то угнетает. Он попытался втянуть ее в разговор, но та молчала. После безуспешной попытки выведать у нее причину такого настроения он не выдержал и сказал:

— Если так будешь тренироваться, в Штаты не поедешь!

— Мне все равно, — равнодушно ответила она.

Обухов, ошарашенный таким ответом, спросил:

— Может, тебе и Олимпиада не нужна?

— Мне все равно, — тихо повторила она.

Обухов увидел, как повлажнели ее глаза.

— Ира…

Но та, не слушая его, побежала в раздевалку. Он пошел следом. Ира, стоя возле окна, плакала. Обухов обнял ее за плечи.

— Успокойся. Не знаю, что творится у тебя на душе, но верю, что все будет хорошо. Ты только не отчаивайся. Слышишь? Все будет хорошо! Иди домой.