— Не спеши, я хочу поговорить с тобой. Ира мне все рассказала. Ответь на один вопрос: как ты мог родную дочь из дома выгнать?

— Я ее не выгонял, она сама ушла.

— Сынок, честно говоря, от тебя я такого не ждала. Что с тобой происходит? Я тебя не узнаю.

— Мама, ты знаешь, что она собирается за него замуж выходить?

— Знаю. Об этом она мне сама сказала.

— И ты считаешь это нормальным?

— Она любит его.

— Но я не могу допустить, чтобы моя дочь вышла замуж за парализованного человека! Да над нами весь город будет смеяться.

— Дураки будут смеяться, а умные, наоборот, вас возвысят.

— Мама, ради Бога, не надо высоких слов. Ты лучше подумай о судьбе единственной внучки. Я тебе написал письмо с надеждой на твою помощь, а ты вместо помощи в огонь масло подливаешь,

— Это не высокие слова, сынок. Ты гордись, что у тебя такая дочь. Она его любила, когда он был здоров, и свою любовь доказала, когда тот попал в такое положение. Она не оставила его, а ты в трудную минуту, когда она нуждалась в твоей помощи, ты бросил ее на произвол судьбы. И, что еще хуже, стал ее попрекать деньгами. Откуда в тебе такое бесчувственное сердце? В нашем роду последнее отдавали человеку, попавшему в беду. Смотрю на тебя и вижу, что Дарья тебя хорошо обработала.

— А я слушаю тебя и не пойму. Ты что, хочешь, чтобы твоя внучка вышла замуж за инвалида?

— Она его любит и от него не откажется.

— Мама, о какой любви ты говоришь? Да он уже не мужчина! Ты это можешь понять?

Дарья из окна видела, как свекровь что-то говорила мужу, и подумала, что речь идет о ней. Она побаивалась свекрови и быстро вышла им навстречу. Анна Дмитриевна замолчала. Дарья подошла к ней, обняла.

— С приездом, мама!

— Спасибо, — холодно поблагодарила та и направилась к подъезду.

На кухне был накрыт праздничный стол. Гостья окинула взглядом изысканно приготовленные блюда.

— Ты сама готовила?

Дарья хотела сказать, что сама, но постеснялась мужа.

— Кухарка мне помогала.

— Ты что, кухарку наняла?

— Да, мама. Когда Ира была дома, она мне помогала, а сейчас я не успеваю. Просто времени нет. Ты же сама знаешь, что уже три года я не могу свою докторскую диссертацию дописать.

Игорь открыл шампанское, разлил по бокалам.

— За тебя, мама. Будь здорова и, пожалуйста, больше нас не пугай тем что болеешь.

— «Лучше, сынок, физически болеть, чем душевно. Вы мне ответьте, как нам с Ирой поступить?

— Мама, мы не виноваты, она сама ушла, — оправдывалась Дарья.

Анна Дмитриевна поставила бокал на стол, недовольно посмотрела на нее.

— Сейчас же позвони ей, попроси прощения и пусть она возвращается домой.

— Она меня не послушает!

— Правильно сделает, если не послушает. Вы же ее крылья подрубили. Разве так поступают с единственной дочерью?

— Чувствую, что она успела тебе про нас наговорить что попало, но я не могу допустить, чтобы она вышла замуж за человека, навечно прикованного к постели! А ты, неужели ты можешь допустить, чтобы твоя внучка пошла на такое самопожертвование?

— Ты думаешь, что с ее стороны это самопожертвование? Ошибаешься. Она любит его.

— Мама, ради Бога! Только не надо про любовь, Она еще толком не знает, какая бывает любовь.

— А ты хочешь, чтобы и ее любовь была похожа на твою, непутевую?

Дарья хотела возразить, но, сникнув под пронизывающим, колючим взглядом свекрови, промолчала. А та продолжала:

— Она полюбила его с пятого класса, и вы должны были понять ее чувства и сделать все, чтобы не озлобить ее. Ира нуждалась в вашей помощи. — Она повернулась к сыну: — Объясни мне, как ты мог в трудную минуту, когда она обратилась к тебе за деньгами, ей отказать? Когда она мне рассказала об этом, я не поверила своим ушам. Почему ты стал таким черствым, бездушным?

— Мама, она постоянно из дома уносила продукты. Порою в холодильник заглядываю, а там пусто, — за мужа заступилась Дарья. — Мы ей ни в чем не отказывали.

— А ты сама ей хоть один рубль дала?

Дарья опустила голову.

— Позвони ей и попроси прощения.

— Нет, мама, перед дочерью унижаться не собираюсь!

— Если бы у тебя была настоящая материнская любовь, ты бы давно позвонила. А еще лучше поехала бы за ней.

Она встала и, не прикоснувшись к еде, пошла в комнату внучки. Дарья сердито посмотрела на мужа.

— А ты что молчишь? Боишься при матери слово сказать?

— Она права. С Ирой мы поступили необдуманно. Позвони ей.

— Нет! Я уже сказала, унижаться перед ней не собираюсь. Сама ушла, пусть сама и возвращается.

— Сама она не ушла, это ты ее вынудила.

— Всю вину хочешь переложить на меня?

— Да нег. В равной степени, а может, и больше виноват и я.

— Вот именно, только ты и виноват! Можешь поехать к ней и пасть на колени, а от меня этого не дождешься.

Тот хмуро посмотрел на нее, молча встал, принес телефонный аппарат, поставил перед ней.

— Я сказала: звонить не буду.

— Если не позвонишь, останешься одна.

Он вышел. Она с негодованием посмотрела ему вслед. Но постепенно остыла и пришла к выводу, что надо позвонить. Трубку подняла Елена Владимировна.

— Добрый вечер. Позовите, пожалуйста, Иру.

— Ира! — позвала Елена Владимировна. — Тебя к телефону.

Та подошла.

— Кто?

— Мама.

— Я не хочу с ней разговаривать!

— Ира, так нельзя. Она твоя мать.

Та нехотя взяла трубку.

— Слушаю.

— Ира, мы все ждем тебя. Приезжай.

— Нет, я больше к вам не приеду!

Дарья услышала короткие гудки. Ответ дочери ее взбесил. На кухню заглянул муж. Увидел побагровевшее от злости лицо жены и все понял.

— Другого нечего было и ждать, — спокойно сказал он. — Нам самим надо к ней поехать.

— И встать на колени! — съязвила Дарья.

Он с сожалением посмотрела на жену.

— Из тебя так и лезет желчь. Почему я раньше не распознал тебя?

* * *

Ира положила трубку. Елена Владимировна заметила, как побледнело ее лицо.

— Не горячись, доченька, и не держи зла на родителей. Они по-своему правы. Я сама лично обиду на твого мать не держу. Ее можно понять. Поезжай. Надо помириться.

— Я не поеду! — решительно произнесла Ира.

Елена Владимировна поняла, что сейчас с ней бесполезно разговаривать,

— Спокойной ночи, доченька. Может, утро принесет в наш дом радость.

Утром они услышали шаги. Елена Владимировна быстро накинула на себя халат, вышла. На кухне Анастасия готовила травяное лекарство.

— Доброе утро!

Анастасия, не поворачивая головы, молча кивнула, взяла стакан, наполненный лекарством, пошла к Олегу. На кухню заглянула Ира.

— Что она говорит?

— Молчит.

Опять потянулись томительные минуты и часы, а Анастасия не выходила от Олега. Но вот Ира услышала, как открылась дверь. Она и Елена Владимировна замерли. Войдя в кухню, Анастасия, не глядя ни на кого, устало села за стол и тихо сказала:

— Я сделала все, что могла.

Они ждали, что она скажет дальше, но та молчала и неподвижно смотрела перед собой. Стояла жуткая тишина. Елена Владимировна услышала биение собственного сердца. Анастасия подняла голову, посмотрела на Иру.

— На ноги его поставишь сама. Чтобы оживить его ноги, потребуется много времени и труда. Делай, как написано в старинной рукописи. Лекарство я тебе пришлю. Иди к нему, он тебя ждет.

Ира вскочила и стремительно побежала к Олегу. Когда вбежала в комнату, от увиденного стала, как вкопанная. Свесив ноги с кровати, Олег сидел и, улыбаясь, смотрел на нее.

— О Господи! — раздался позади голос матери. Она подошла к сыну, опустилась на колени, обхватила руками его ноги и зарыдала.

Ира, прислонившись к косяку двери, тоже тихо заплакала. Потом она пошла на кухню, опустилась на колени перед Анастасией, хотела ей что-то сказать, но слезы душили ее. Анастасия молча провела рукой по ее голове. Не видела Ира, что и у той в глазах стояли слезы.