Мисс Браун проводила его наверх, в комнату, которую сделала своей студией.

— Здесь очень хорошее освещение.

В тот день предметами ее внимания явились дубовые листья и желуди. Рисунки показались Банксу замечательными. Яркие, точные до мельчайших деталей. Выслушав комплименты, она повернулась к нему, склонив голову набок:

— А как вы думаете, почему я выбрала эту натуру?

Банкс отвлекся, залюбовавшись ее лицом, и не знал, что сказать.

— Ну… дубовые листья очень хорошая натура. К тому же их много везде. — Он замолчал, увидев, что она по-прежнему вопросительно смотрит на него, и снова внимательно изучил рисунок. — Ладно. У вас листья и желуди коричневые, то есть прошлогодние. Вы подобрали их с земли, хотя на ветках полно зеленых.

Мисс Браун отрицательно покачала головой:

— Нет, не по этой причине.

— Хм, тогда… если присмотреться к форме листа и… Теперь сообразил. Вы правы, это действительно интересно. У желудей нет черенков. Это не английский дуб, а скальный. Вы нашли их в парке? Я знаю, что скальные дубы распространены в Уэльсе, но никогда не слышал, чтобы они встречались здесь.

Она кивнула. Ее глаза сияли.

— Правда, любопытно? Но они есть в парке, можете посмотреть сами.

Вскоре разговор перешел на другие виды местных деревьев, потом Банкс много рассказывал о растениях, встречающихся на островах южных морей. Обсудили и ее рисунки листьев бука, сделанные на прошлой неделе.

Неожиданно мисс Браун повернулась к нему и промолвила:

— Только не думайте, пожалуйста, что я вам не благодарна.

Он удивленно взглянул на нее.

— Я благодарю вас за это каждый день. — Она обвела рукой комнату, имея в виду и дом, и все остальное. — На самом деле много чаще. И постоянно задаю себе вопрос: за что на меня снизошла такая благодать?

Банкс смутился:

— Давайте не будем это обсуждать. Любые слова о доброте, щедрости, благородстве звучат напыщенно и фальшиво. Я просто не даю завянуть вашему таланту. Это для меня очень важно. — Он замолчал, продолжая смотреть на нее. — И при всем желании я не могу играть с вами роль благодетеля. Не получается. Каким-то образом вы мне это не позволяете.

Мисс Браун улыбнулась, немного грустно.

— Да, сейчас благодаря вашему великодушию я преобразилась. Живу в прекрасном доме. Прогуливаюсь в сопровождении пожилой компаньонки. Рисую. Одета благопристойно. Посторонние могут принять меня за настоящую леди. Но мы-то с вами знаем, что это не так. Только не подумайте, что я чем-то недовольна. — Она замялась, подбирая слова. — Просто мне нужно время от времени напоминать себе об этом, чтобы не забыть.

Он резко поднялся.

— Пожалуйста, оставьте. Мне больно это слушать.

Уголки ее рта дрогнули.

— А теперь представьте, насколько больно это сознавать мне. — Мисс Браун помолчала. — Я очень ценю вашу любезность, когда вы делаете вид, будто все в порядке. Словно я совсем не та, кем являюсь.

В тот вечер он возвращался в Лондон в глубокой задумчивости.

Минуло три месяца с тех пор, как «Эндевур» бросил якорь у берегов Британии, а капитан Кук уже получил добро из адмиралтейства на подготовку к следующему плаванию. Банкса пригласили к участию. Небывалый успех первой отважной экспедиции не оставлял сомнений в целесообразности второй, но его удивляло, как быстро все это случилось. Начать второе путешествие намечалось менее чем через год после возвращения из первого.

Но разве он мог отказаться? Если в первое путешествие его взяли с большим трудом, ему пришлось чуть ли не умолять, то сейчас его уговаривали. Кук твердо настаивал на участии Банкса, и Королевское общество поддержало его. Общее мнение, что научную часть экспедиции может возглавить только он, и никто другой, радовало Банкса безмерно.

И все же ему казалось, что следующее путешествие затеяли рановато. Он еще не успел как следует насладиться успехом в лондонском высшем обществе, не была описана и половина коллекции с «Эндевура». Оставалось множество других дел. Вокруг Банкса начал формироваться круг энергичных молодых людей, которые, он чувствовал, могли совершить настоящий переворот в науке. Он собирался организовать в Оксфорде кафедру ботаники и подготовить фундаментальный курс. На это требовалось три года. Здесь, дома, он решал, каким курсом идти. Его идеи давали корни, пышно разрастались. А в море курс определял капитан Кук, а он большую часть плавания будет обычным членом команды, таким же, как, например, корабельный плотник.

Кроме того, предстояло решить вопрос с Харриет. Отношения между ними после трехлетней разлуки так и не наладились. Возвратившись из Линкольншира, он безотлагательно нанес ей визит. Рассказал о новом путешествии, что было воспринято с большой обидой. Беседа происходила в розарии ее опекуна. Конечно, были слезы, упреки, что плавание — это лишь предлог разорвать помолвку. Наконец они высказали друг другу то, что думали. «Я стала в обществе объектом сострадания и насмешек. И все по вашей вине, — говорила она. — Но с моей стороны было бы глупо продолжать отношения с джентльменом, который, видимо, никогда и не собирался повести меня под венец». Банкс, в свою очередь, напомнил Харриет, что его планы путешествовать никогда не являлись секретом. И после возвращения он намеревался сделать ей предложение, но обнаружил в ней такую холодность, что не решился даже упомянуть об этом. Далее последовал разговор с опекуном. Очень неприятный. Банкс высказал сожаление, что планы совершить второе кругосветное путешествие не позволяют ему вступить сейчас в брак, и он не чувствует себя вправе заставлять леди так долго ждать. А потому хотел бы разорвать соглашение о помолвке. Пришлось выслушать несколько откровенных замечаний в свой адрес, но соглашение было аннулировано. Банкс покинул дом с чувством вины, но одновременно, к своему стыду, и с огромным облегчением.

Зато у него теперь появился приют отдохновения. Когда он думал о маленьком домике в Ричмонде, его настроение поднималось. Казалось, этот дом существовал на другом континенте, неизмеримо далеко от лондонской жизни, и все его тревоги и хлопоты по прибытии туда выглядели незначительными и суетными. Мисс Браун выслушивала спокойно, когда он желал высказаться, но чаще Банкс обнаруживал у себя желание выбросить все это из головы, и они разговаривали только о науке. Здесь он отыскал мир, где могло раскрыться лишь то, что было в нем чистым и подлинным. Он делился с мисс Браун идеями теоретических построений ботаники, частично сформулированными, и всегда покидал ее с чувством, что эти идеи стали более упорядоченными, готовыми к представлению для внимательного обсуждения коллег.

В одно ноябрьское утро, почти через три месяца после переезда мисс Браун в Ричмонд, Банкс решил совершить поездку в Хэмптон-Корт с ней и миссис Дженкинс. Он прибыл к ним рано в своей карете и был встречен известием, что миссис Дженкинс нездорова. После нескольких минут обсуждения договорились, что поедет Марта. Карета неспешно двигалась по берегу Темзы, Марта мирно дремала в углу, а Банкс пространно рассказывал мисс Браун о следующем путешествии. Разговор продолжился и позднее, когда они медленно бродили вокруг дворца.

Как всегда, он ее недооценил. Ожидал, что она начнет спрашивать о том, как скажется его отсутствие на ее положении в Ричмонде, о сроках его возвращения и прочем, а мисс Браун забросала его вопросами о деталях готовящейся экспедиции. Ей было интересно все: с какой командой поплывет Кук, какой курс выбран, какие надежды он возлагает на путешествие. Они подробно обсудили возможности открытия в южных широтах новых континентов и с какими видами флоры и фауны там предстоит встретиться, а затем углубились в детали плавания: какое оборудование и приборы будут использованы в экспедиции, какому методу расчета долготы Банкс доверяет больше всего, станет ли их судно очередным угольщиком. Поговорили о смертности во время плавания и мерах, которые следует принять для ее снижения. И о команде — кто именно поплывет, сколько из них новичков.