В центр Стамфорда мы прибыли в начале второго. Рядом с вокзалом оказался паб с вывеской: «Бар-закусочная, ночлег и завтрак». Женщина в пабе слегка удивилась, когда мы попросили две комнаты. То ли ее разочаровали наши отношения, то ли она удивилась, что вообще кто-то решил здесь остановиться. Мы занесли вещи в наши номера и сразу отправились в кафе пообедать и наметить план действий. Перед этим я позвонил в университет сообщить, где меня найти на случай, если Габби попытается со мной связаться.

Закончив обед двумя чашками крепкого кофе, мы решили разойтись. Катя отправилась в местный государственный архив, а я — в туристическое агентство, спросить про Олд-Мэнор. Именно там я сообразил, что все не так просто. Туристическое агентство было обычное, похожее на сотни других. Типовая мебель, дешевый ковер, вдоль стены стеллаж с буклетами и брошюрами. Я, конечно, начал с него, ожидая, что это самый короткий путь к цели, и, не найдя ничего полезного, стал терпеливо дожидаться, пока женщина за стойкой закончит объяснять одному зануде что-то насчет железнодорожного расписания. Когда он ушел, она посмотрела на меня с грустной улыбкой.

— Это не входит в мои обязанности — разбираться с расписанием поездов, но вот, попыталась помочь.

Услышав, что я ищу Олд-Мэнор, она перестала улыбаться и посмотрела на меня, будто я пытался с ней глупо пошутить.

— Что это значит? Два дня назад здесь уже один спрашивал про него.

У меня внутри шевельнулась тревога.

— И что в этом необычного?

— Хотя бы то, что здесь никогда не было никакого туристического объекта с подобным названием.

Не знаю, что в этот момент отразилось на моем лице, но женщина смилостивилась. Рассказала обо всех старых усадьбах в округе, демонстрируя соответствующие буклеты. Вскоре передо мной лежал десяток, не менее.

— Его здесь нет, но может быть, вы имеете в виду вот это? — Она показала буклет. — Олд-Грэнди, эпоха Тюдоров. На севере графства.

Я вежливо кивнул и спросил, уверенный в ответе:

— Посетитель, который интересовался Олд-Мэнор, высокий? Похожий на скандинава?

Она удивленно на меня посмотрела.

— Нет, не такой. Американец. Очень вежливый. Небольшие очки в круглой оправе. Немного приставучий. Так зачем вам понадобился Олд-Мэнор?

Я объяснил, что меня интересует семья Эйнзби, которая жила тут в начале 1900-х. Фамилия ей ничего не говорила, но она объяснила, как пройти к государственному архиву.

— Кстати, тем же интересовался и тот вежливый американец.

Дождь лил весь день. В шесть вечера мы с Катей вернулись в наш паб у вокзала. После наступления темноты он выглядел лучше. Симпатичные лампы с красными абажурами на столиках создавали приятное освещение, и пятна на стенах были почти незаметны. К тому же здесь было восхитительно тепло. Что еще нужно после прогулки под холодным дождем? Мы даже рискнули заказать еду в баре и устроились в углу у камина с большими бокалами красного вина и пинтой чего-то местного, темного на столе.

Мои опасения подтвердились. В архиве Катя обнаружила с помощью двух сотрудниц, что ни в самом Стамфорде, ни в окрестностях никаких Эйнзби нет и никогда не было. На это у нее ушло три часа.

Однако неудача нас не обескуражила. Мы с аппетитом поели и принялись оживленно обсуждать создавшееся положение. Неужели подброшенное письмо фальшивка? Нам очень не хотелось в это верить. Ведь, кроме рисунка Ханса Майклза, у нас больше не было никаких зацепок. В конце концов мы решили завтра копнуть глубже. Потом Катя призналась, что у нее слипаются глаза, и отправилась спать, а я остался выпить еще пинту. Вскоре из открытой двери пахнуло холодом. Я поднял голову. В паб вошел невысокий полный мужчина. Судя по состоянию его плаща, ненастье на улице усилилось. Но здесь, у камина, было сухо, тепло и уютно. Я подумал, не заказать ли мне третью пинту, и разложил на столе буклеты, взятые в туристическом агентстве.

— Разглядывать их нет смысла, — произнес рядом голос с американским выговором. Незнакомец стоял у моего стола.

— Извините, не понял? — недовольно промолвил я.

— Того, что вы ищете, здесь нет, — ответил он, сбрасывая плащ на табурет рядом. — Вы, очевидно, Фицджералд. Позвольте к вам присесть?

Он уже придвинул стул. Под плащом у него оказался шерстяной костюм-тройка фасона, какой носили сельские врачи в 1930-е годы. Слегка вьющиеся седые волосы, очки с толстыми стеклами в старомодной оправе. Он выглядел кем угодно, только не американцем.

— Моя фамилия Поттс. — Он протянул руку. — Я звонил в университет, и мне сказали, где вас найти. Я остановился в отеле «Георг» на Хай-стрит.

Пока я переваривал сказанное, он полез в карман и вытащил пачку буклетов, таких же, как у меня, и стал перебирать на столе, поблескивая линзами очков.

— Олд-Грэнди? Не годится. Особняк Хосли? То же самое. Терли-Холл? Нет. Раднорз? Да, там делают чудесный сыр. Но не годится. Пулкингтон-Холл? Нет. Что касается Прикси-Гленн, вы, кажется, этот проспект только что рассматривали… — Он поморщился. — Хм, можете туда съездить, если хотите, но не говорите, что я вас не предупреждал.

Я положил свои буклеты поверх его.

— Давайте начнем сначала. Кто вы?

— Поттс. — Мне показалось, что он мне даже чуть подмигнул, как будто сообщал какой-то пикантный секрет. — Полагаю, здесь я по той же причине, что и вы.

— Ищете птицу?

— Вот именно. — Он полез в пиджак, затем протянул мне визитку:

Эмерик Поттс

Искусство. Антиквариат. Предметы обихода

— Вы продаете произведения искусства? — спросил я, внимательно разглядывая его.

Он хмыкнул:

— Не совсем. Но продажа произведений искусства — часть моего бизнеса. Нахожу разного рода редкости и продаю. Вы ищете малоизвестную картину Ван-Дейка? Первое издание «Улисса»? Обращайтесь ко мне.

Я вернул ему визитку.

— Чучело птицы тоже к этому относится?

— А почему бы и нет? Если хотите, таксидермия — своего рода скульптура.

— И у вас есть покупатель на птицу с острова Улиета?

Поттс посмотрел на меня слегка обиженно.

— К чему такая прямота, мистер Фицджералд? Давайте скажем просто, что я очень заинтересован найти эту птицу. А, по общему мнению, вы единственный, кто мог бы помочь. В последние дни я звонил вам несколько раз, но, к сожалению, не застал дома.

— Но в Стамфорд вы приехали, конечно, не только чтобы встретиться со мной?

Он снова полез в карман и вытащил сложенный лист бумаги:

— Вам это знакомо?

— Не уверен, — солгал я, моментально узнав ксерокопию письма Джона Эйнзби.

— Знакомо. — Он откинулся на спинку стула. — Потому что прислал бумаги вам я.

Признаюсь, это меня удивило, что отразилось на моем лице.

— Мистер Фицджералд, неужели вы думали, что это от Карла Андерсона?

— Нет. Но я…

Он мягко усмехнулся:

— Разумеется, оригинал письма принадлежит Андерсону. Именно из-за него он в такой спешке примчался сюда искать птицу.

— Он заявил, что приехал бы в любом случае. Его интересуют какие-то рисунки, ботаническое искусство. Птица с острова Улиета для него так, по ходу дела.

Поттс вежливо улыбнулся, сверкнув стеклами очков.

— Он так сказал, да? Ну сказал и сказал. — Он снял очки и начал их протирать о свой жилет, видимо, демонстрируя отсутствие интереса к Андерсону и его делам.

— Извините, но вам-то зачем было подбрасывать мне это письмо? — спросил я.

Он пожал плечами, словно все было очевидно.

— Я решил сунуть вам его под нос и посмотреть, что произойдет. В конце концов, вы ученый, мистер Фицджералд, и открытие такого рода кое-что для вас значит. Я полагал, что письмо Джона Эйнзби вы либо проигнорируете — и в этом случае я буду знать, что это тупик, — либо помчитесь сюда. И мы можем на что-либо рассчитывать. Но вы здесь.

Затем, с удовольствием греясь у камина, Поттс подробно рассказал мне о письме Эйнзби. К Андерсону оно попало случайно. Его обнаружил историк, занимающийся Первой мировой войной. Вымершие пернатые Андерсона не интересовали, но он знал о птице с острова Улиета и мгновенно оценил значение письма. Показал его Теду Стейсту, и они о чем-то договорились. О чем именно, Поттс имел смутное представление. Главное, ему удалось добыть копию письма, причем в самом начале.