Инквиз рванул прочь. Надеясь убежать не столько от недоумевающей толпы, сколько от самого себя. Люди опомнились только тогда, когда всё стихло. Совсем. Будто сама природа ощутила то же потрясение: не шелестели листья, молчали ночные создания, и даже полная луна спряталась за тучей, погрузив лес в безмолвный мрак.

  Следы Инквиза прерывались возле обрыва, внизу которого простёрлась глубокая река. Обезумевший сын знахарки расстался с жизнью, что ознаменовало конец кошмаров поселения, и все вздохнули свободнее, на лицах даже стали появляться первые улыбки... И только Ассиэль упала на колени, согнулась пополам и беззвучно заплакала. Рядом с ней опустился на колени и младший сын, бледный от увиденного. Слёз у него не было. Но это потрясение наложило отпечаток на всю дальнейшую жизнь, сломав личность доброго и отзывчивого мальчика, на месте которой росло настоящее чудовище.

  - Они довели его до этого... Доведут и нас, - тихо сказал он, ни к кому не обращаясь. Шок сменился ненавистью. Стефан поднял взгляд к небесам. - Бог, если ты есть, дай мне силы отомстить им всем.

  И Бог услышал просьбу сломанной души. Правда, не так, как можно было того ожидать: обращение было негативным и привлекло только отрицательную энергию. Тем не менее, мальчик стал его вторым наместником на земле.

  Через несколько дней тело покойного Инквиза вынесло к берегу, доступному людям. Хоронить по старинным обычаям не стали - самоубийца он, и грех на нём большой, потому просто оттащили к яме, в которой лежали трупы других неприкаянных. Запах стоял ещё тот, никто не мог долго находиться возле этого богом проклятого места.

  Шло время, рана залечивалась, Ассиэль вернулась к прежнему делу, преуспевая в нём даже лучше, чем раньше. Люди понемногу вновь признали её место в обществе, она помогала им и постепенно открывалась, чего нельзя было сказать о Стефане: он вообще редко выходил наружу, его присутствие никто не замечал, потому что он не хотел быть замеченным, тенью сновал между домов, большую часть времени просиживая дома, за фолиантами, взятыми из города. Как ни пыталась мать вернуть его к жизни, у неё ничего не получалось.

  Одной осенней ночью он вернулся домой, чем-то сильно озлобленный, швырнул мокрый плащ на пол и уже направился к себе, как вдруг оказался остановлен. Прямо перед ним выросла невидимая преграда, о происхождении которой несложно догадаться. Он повернулся к матери, хмуро смотря на неё. Они стояли в полной тишине, нарушаемой лишь тихим стуком капель, падающих с волос Стефана.

  - Чего тебе? - огрызнулся он.

  - Мы так давно не разговаривали, будто чужие люди друг другу... Стефан. Отпусти брата, - Ассиэль положила руку ему на плечо. Тот передёрнул им, стряхивая её руку.

  - Они бы не отпустили его.

  - Это тяжело..., но надо научиться жить заново, сынок. Люди приняли нас, всё самое страшное позади.

  - Нас? Они приняли тебя. Потому что ты полезна им и не смеешь ослушаться. Потому что каждый может прийти и... совокупиться с тобой. Ты хоть сама знаешь, где заканчивается лечение и начинается проституция? Мне глубоко омерзительны все эти люди, особенно ты, мама, - зло произнёс Стефан, смотря на неё сверху вниз. От неожиданной пощёчины его пыл частично сменился удивлением: за прошедшие годы никто ни разу не поднимал на него руку.

  - Не смей судить то, о чём не знаешь. Эти твои книги... лживы насквозь, - она досадливо отвернулась.

  - Я не разрешал тебе их читать.

  - Не забывай, чей это дом! Ты не имеешь права хозяйничать здесь!

  - Неужели? Я знаю, кто мой отец. И тебе это тоже прекрасно известно. Я имею право распоряжаться всем в этой дыре, включая тебя.

  - Ты не мой сын... Ты тяжело больной человек, которого я не знаю, - на её глазах выступили слёзы, она в ужасе попятилась назад.

  - Ну что же ты, мама? Давай, вылечи меня! - приблизившись к ней, он взял её за руку. - Я твой сын, до которого тебе попросту не было дела! Молчишь? Нечего сказать в своё оправдание, да? - Стефан схватил Ассиэль за подбородок и чуть приподнял над землёй, почувствовав сопротивление, бросил на пол, как вещь. Женщина зашлась кашлем.

  - Продолжаешь молчать... - он медленно склонился над ней, словно раздумывая, что делать дальше. Решение пришло почти мгновенно: Стефан обдумывал его не один день. Он с силой пережал сонную артерию, и мать потеряла сознание - как раз то, что ему нужно. Стефан раздел её, на несколько мгновений залюбовался на притягательные изгибы сексуального женского тела, с трудом взял себя в руки, встрепенувшись, но всё же не мог скрыть удовольствия, когда связывал её по рукам и ногам импровизированными верёвками из той же одежды. Книги перепрятал в подвальный тайник - сплошной короб из жжёной глины, закрытый со всех сторон. Снаружи у входной двери вогнал колышек. Улыбка ни на минуту не сходила с его лица.

  Стефан собрал возле дома всех жителей поселения и произнёс долгую обличительную речь, касающуюся ведьм и их уничтожения. Безумие, захватившее его, отражалось во взгляде, завораживало и подчиняло собравшихся. Они верили всему, что он говорил, пленённые красотой и выразительностью речи, мгновенно меняли свои взгляды на мир и согласно кивали и улюлюкали в ответ на его призывы. Сильнейший массовый гипноз - сущий пустяк для Посланника Божьего. По его команде из дома вынесли Ассиэль, медленно приходящую в сознание, и повесили на колышек, подцепив путы, сковывающие её запястья. Она обвела взглядом безумную толпу, так и норовящую разорвать её на части, и в её глазах мелькнуло понимание и смирение перед неизбежным.

  - ... конец человеческой скверне! Да наступит новая эра! - провозгласил Стефан, бросив зажжёный факел к ногам матери под рёв кровожадной толпы.

  Клэй всхлипнула и широко открыла глаза. Её била дрожь, общее состояние предвещало громкую истерику, но Александра держалась. Плохо понимая, зачем, совершенно не осознавая, где она: перед глазами всё ещё стоял горящий дом, а в ушах звенели предсмертные рыдания первой женщины, убитой по обвинению в колдовстве.

  Александра обхватила себя руками и, уткнувшись лицом в колени, тихонько покачивалась из стороны в сторону. Джей пока решил не делать попыток привести её в чувство, хотя сам находился в реальном мире довольно давно: компьютер, нагревшийся от 'тяжести' игр дополненной реальности, не даст соврать.

  - Тебе нужно выпить, - решил он и открыл выдвижной бар. Арсенал прежде радовал глаз, сейчас же стал безразличен. Как и всё остальное. Недолго думая, достал из глубины полки жемчужину своей алкогольной коллекции: металлический рог, окаймлённый рунами непонятного обывателю происхождения. Налил светло-синюю жидкость из него в тонкую длинную рюмку до половины, протянул Клэй. Та машинально выпила предложенный напиток, вскочила с кровати и встрепенулась под влиянием жара, прошедшего через всё тело и разбудившего её. К мертвенно-бледному лицу прилила кровь, щёки порозовели, глаза блеснули живым бликом.

  - Во-от, так ты нравишься мне больше.

  - Не жди, что я буду благодарить тебя... сукин сын. Сверхразум отбирает самых отпетых уродов, - зло бросила Клэй.

  - И поехавших заодно. Нормальный человек не сможет вынести этого, а тут одно вытесняет другое.

  - Сволочи.

  - Не без этого, - Джей пожал плечами. - Думаю, тебе нужны разъяснения, я готов, - с этими словами Джей закрыл 'рог' и бережно вернул его на законное место, что не укрылось от Клэй. Она посмотрела на опустошённую рюмку, понюхала, задумчиво покрутила в руках.

  - Что-то знакомое...

  - Изобретение ведьм и ведьмаков твоего клана, ну, знаешь, когда ты была по другую сторону баррикад...

  - Конечно же! - она посмотрела на рюмку почти с любовью. - Но откуда...

  - Пришлось иметь дело с потомками. Славные ребята, душевные. - Понятно, - хмыкнула Клэй. - Почему речь Инкви... Стефана была такой приглушённой? Я различала только отдельные слова, по губам прочесть тоже не могла, стоял всё время ко мне спиной. Когда безумие оставило его? То есть, когда мы общались, он был вполне вменяем. И зачем ты вообще показал именно этот фрагмент...