Он снова кивал, не решаясь на долгий зрительный контакт и явно переживал о случившемся.

      - Я сейчас вернусь, - предупредил я и придержав за подбородок вскинувшееся ко мне лицо, несколько раз коротко поцеловал горячие губы.

      Вновь оказавшись у порога, я всё еще не до конца осознавал происходящее и находился в том состоянии, когда действительность кажется бредом. Вывалившейся на меня скопом информации было столько, что осилить её в один прием мне не очень удавалось. Спутавшиеся тугим клубком, мои эмоции не поддавались контролю и я отчаялся в них разобраться и каким-то образом друг от друга отделить. Да, и было ли это возможным, когда этот сводящий с ума ворох, касался одного единственного, в крайней степени необходимого мне человека.

      Выйдя на улицу, я жадно дышал, впуская в свои легкие непривычно большие порции колючего воздуха, надеясь на то, что его свежесть вот-вот меня отрезвит. Задрав голову к покачивающимся в вышине темно-зеленым макушкам, я ощущал легкое головокружение и почти безвольную слабость, в которой так нуждались напряженные мышцы. Я будто вновь стоял на краю обрыва и чутко к себе прислушивался, готовясь услышать зов влекущей меня неизвестности и следующему за ним, судьбоносному прыжку.

      Я знал, что не увижу сейчас скрытой подо льдом синей воды, но всё равно направился в сторону ведущих к озеру ступеней. На моё удивление, и огибающая «Хижину» тропинка, и деревянный помост, были не только видны, но и старательно расчищены от снега. Такой тишины, как здесь в это время года, мне слышать ещё не доводилось. Я больше не завидовал царящему тут умиротворению и обволакивающему с ног до головы спокойствию. Я больше не хотел тишины.

      Зачерпнув полные ладони рыхлого снега, я слепил тугой комок и со всей, имеющейся у меня силы, запустил его в полет. Потом еще один. И еще... Пока не выдохся и не перестал чувствовать кожу на покрасневших и обожженных холодом пальцах. Я совершенно на него не злился и был уверен в наивной искренности его поступка. Я злился на себя, так остро отреагировавшего и подумавшего в первую очередь о своем самолюбии, а не о нём.

      Всякий раз оказываясь рядом, этот парень умеючи вышибал из под моих ног почву и я падал, совершенно не задумываясь о том, что еще могу за что-то зацепиться. И вот сейчас, я как никогда остро понимал, что не смогу больше жить без этих падений. Теперь мне было всё равно, с какой бы высоты он меня ни толкал.

      Билл дожидался меня в гостиной и присев перед камином, со знанием дела поправлял занявшиеся пламенем дрова.

      - У тебя отлично получается, - войдя очень тихо, я прислонился к косяку и наблюдал за уверенными движениями его рук.

      - У меня был хороший учитель, - улыбнулся он и закрыв пляшущие языки экраном, поднялся на ноги.

      Он был босым и в одних лишь джинсах, в задние карманы которых и поторопились забиться его ладони.

      - Том, я хочу извиниться, - переменившийся в лице, он заметно занервничал и облизал пересохшие губы. - Я поступил эгоистично, совсем не подумав о том, что могу задеть твои чувства.

      Я смотрел в залитые глубоким сожалением кофейные глаза и во мне снова всё переворачивалось. Оторвавшись от своей опоры, я подошел вплотную и не сумев сдержать охватившего меня порыва, крепко обнял. Вдыхая аромат светлых прядей, я горел желанием сказать ему очень о многом, но всё вертевшееся на языке казалось абсолютно второстепенным. Кроме одного, что рвало в клочья вновь заходящееся в приступе сердце и заставляло меня не говорить, а шептать:

      - Прости меня, но я ни за что его не приму.

      - Я знаю, Том... Теперь знаю, - полный раскаяния, его голос срывался.

      - Хочешь знать, чего я больше всего боюсь?

      - Да.

      - Я боюсь, что ты снова исчезнешь.

      Смяв пальцами ткань футболки на моей спине, он стремился быть еще ближе.

      - Я не исчезну, Том, - обещал он, добравшись горячим дыханием до моей щеки, - даже если ты меня погонишь.

      - Я люблю тебя..., - успел я выдохнуть, прежде чем наши губы встретились.

      Сопровождаемая треском пожираемых жаром поленьев, наша ласка была неспешной и сладко-тягучей. Мы не торопились запутываться в тесных объятиях и наслаждались разделенным на пополам, наконец объявшим нас обоих, спокойствием.

      - Хочешь знать, чего я боялся больше всего? - спросил меня Билл, когда на этот поцелуй были потрачены все имеющиеся у нас силы.

      - Да.

      - Я боялся, что уже этого не услышу.

      Соединив наши лбы, я задыхался от прожигавшего меня изнутри чувства и видел четкое его отражение в застывших напротив, любимых глазах.

Эпилог.

      Терзая начинающими неметь пальцами не желающую оформляться в ровный узел полоску ткани, я в очередной раз чертыхнулся и бросил взгляд на отражающиеся в зеркале часы. Норовящее достигнуть своего пика, мое нервное напряжение проступило липкой испариной по телу и удушьем, которое я вот уже пятнадцать минут тщетно пытался усугубить галстуком. Совершенно отчаявшись, я безвольно уронил руки и признав собственное поражение, сделал решительный шаг в сторону двери. Последняя тут же распахнулась и впустила в небольшую комнатку одну из причин всё возрастающей у меня паники.

      - Ну, наконец-то! - выдохнув с некоторым облегчением, я стянул со своей шеи ставший уже ненавистным аксессуар. - Я боялся, ты не успеешь.

      - Я мчался как ненормальный! - запыхавшийся, он коротко поцеловал меня в губы и сразу засуетился. - Сколько у нас есть времени?

      - Десять минут, - бросил я не глядя на циферблат и принялся расчехлять предназначенный для него костюм.

      Заразившийся царящим здесь повсюду возбуждением, Билл стягивал с себя одежду и кидал её прямо себе под ноги.

      - Как прошло? - поторопился спросить я, помогая ему с пуговицами и горя желанием узнать о результатах его поездки.

      - Отлично! Сошлись на стартовых семидесяти тысячах экземпляров.

      - О! Поздравляю! - обрадованный его успехом, я помогал надеть пиджак.

      - Спасибо, - полностью теперь облаченный, Билл взялся за истерзанный мною галстук. - Ты как? Волнуешься?

      - Безумно! Боюсь, что рухну в обморок прямо посреди прохода!

      - Марта обещала прихватить с собой нашатырь, - Билл рассмеялся, ловкими движениями длинных пальцев усмирив последний, недостающий моему торжественному образу предмет.

      Развернутый им к зеркалу, я смотрел не на свое отражение, а на довольную улыбку и с интересом меня рассматривающие глаза.

      - Потрясающе! - резюмировал он, явно довольный увиденным.