- У тебя запах изменился, - чуть слышно прошептал он. - Ты его пометил? Ты его пометил, да?

Я чуть со стула не свалился. Бля! Это как же мне нужно извернуться, чтоб самого себя за загривок укусить? А Пашка странно всхлипнул и прикрыл глаза.

- Сволочь ты. Тебе же он не нужен, а для меня он – истинный…

И, пошатываясь, вышел из аудитории.

Пред моими глазами снова заплясали разноцветные звездочки. И тут до меня дошло! Как же я мог не понять этого сразу! Ведь Пашкин запах я чувствую где угодно. И дурею от него в любое время. А он сегодня даже через нейтрализатор мой запах учуял! Истинный! Мы же с Кэпом пара! Мне бы рвануть за ним, да только жуткий спазм в животе дал понять, что течка началась немного преждевременно. И крайне не вовремя. Нужно было срочно убираться восвояси.

Но когда я вышел в коридор, меня окружили угрюмые одногруппники-альфы.

- Ты хоть соображаешь, что творишь, Санчо? - строго спросил староста Петя. - Ты же сам альфа, должен понимать, что значит для нас не иметь возможности быть рядом с истинным, когда его нашел! Это же полное истощение, вплоть до суицида или летального исхода! Отдай ты Пашке этого омегу. Вы же друзья!

Да я готов, готов отдать себя Пашке! Прямо сейчас. И, кажется, уже не только Пашке. Запахи альф-одногруппников начинали мутить рассудок, и я, буркнув что-то невразумительное, бросился бежать, на ходу вытаскивая мобильник и набирая номер такси для омег.

Дома я свалился на кровать, кутаясь в одеяло. Согревшись, пришел немного в себя. И почти тотчас же мне позвонил Артур. Он долго втирал, что настоящие друзья на дороге не валяются, а омег на свете пруд пруди. Что ни один омега не стоит настоящей альфовской дружбы. Что я обязательно встречу истинную пару, а потому просто обязан сообщить Паше, где находится соблазненный мной омега. Я слушал вполуха, потом попросил перезвонить через пару дней. Но положить мобильник не успел, потому что позвонил Ник. Мой шкафообразный товарищ простым, но доходчивым языком проорал, что хули мне курву корчить, когда лучший друг сейчас ебнется прямо у них на руках. И что-то в том же духе. Короче, из всей содержательной тирады, структурно представленной трехэтажными матами, я понял, что Пашке совсем хреново и ему пора вызывать реанимацию. Приблизительно так же, как и мне. Все, на что я был способен в своем состоянии, это прохрипеть, чтоб Пашка срочно ехал ко мне, и я отдам ему его истинную пару. Изнывая от сволочного желания, я пополз в прихожую, попутно обтираясь с ножками стульев и проемами дверей. Отперев замок, я привалился к стене и, тихо поскуливая, сложился пополам, пытаясь одновременно прижать и текущую дырку, и набухший член. Главное не выскочить в подъезд и не заорать во всю глотку: «Возьмите меня кто-нибудь!»

Не знаю, сколько прошло времени, пока в квартире не появились трое моих друзей.

- Где он? – выдохнул Пашка.

- Тут, - простонал я, и этот идиот кинулся в комнату искать своего истинного, то есть меня.

Зато Артур и Ник уставились на корчащегося под их ногами товарища, широко раскрыв рты и вытаращив глаза, медленно, но верно вникая в подлинный смысл происходящего. У них-то с мозгами все было в порядке, в отличие от Кэпа. Кошмар! От парней так пахло, что я застонал. Мне срочно нужен был альфа! Мой альфа… Можно и не мой… Можно и не один... Я снова застонал и перевернулся на спину, с ужасом сознавая, что сейчас раздвину пред ними ноги. Ник и Арти тяжело задышали. С обонянием у моих друзей тоже все было нормально, а я просто истекал ароматной смазкой, так что не распознать течного омегу мог разве что обезумевший придурок, коим и являлся Пашка. Подтверждая свой диагноз, мой друг детства взвыл в комнате:

- Ты обманул меня! Его тут нет!

- Па-а-аш! – хрипло позвал Артур, судорожно удерживая Ника, который, подозрительно поправляя джинсы, стал осторожно подбираться ко мне.

В этот момент в прихожую вернулся Павел. Секунду он ошарашенно смотрел на меня. И за это время на его изможденном лице, как на киноэкране, сменилась целая гамма чувств от возмущения и удивления до понимания, восторга, облегчения и вселенской нежности. Я съежился в комочек, готовый лопнуть от страстного желания и стыда. Боже, как же мне было стыдно!

Ник очень некстати шумно сглотнул. И Кэп, резко развернувшись к товарищам, издал такое рычание, что парни шарахнулись назад, а мое сердце наполнилось восторгом и трепетом. Мой альфа меня никому не отдаст!

Вытолкав Ника и Арти за дверь, Паша вернулся обратно. Опустившись рядом, он мягко приподнял меня с пола за плечи и, подцепив пальцами подбородок, осторожно развернул мое лицо к себе. Я замер, тяжело дыша и преданно глядя в глаза своей истинной паре, с трепетом ощущая жар его тела, задыхаясь от его близости – Пашка, бери меня, я твой! Кэп расцвел счастливой улыбкой.

- Санечка, что же ты молчал?

Нежным поцелуем тронул мои губы, но даже от этой почти целомудренной ласки мышцы в паху судорожно запульсировали. Мне захотелось немедленно выгнуть перед ним спину кошкой, предоставив истекающий смазкой анус в полное его распоряжение. Но долбанный мозг все еще не поддавался животным инстинктам, и я, в который раз сдержав похотливый порыв, заливаясь кипятком стыда, ткнулся лицом Кэпу в грудь, вдыхая самый прекрасный запах на свете – запах моего единственного альфы. Я ощущал, как колотится его сердце, как тяжелеет дыхание, и тихо заскулил от переизбытка чувств. Паша тут же отозвался болезненным стоном, обнимая еще крепче, прижимаясь щекой к моему виску:

- Бедный мой, ты так настрадался!

О! Он такой понимающий и чуткий, мой любимый! А ведь сам едва пережил последние сутки! Я потянулся к его губам, чтобы благодарно поцеловать и сказать, дескать, хуй со мной, ты-то тоже заебался не меньше, но застонал от боли и жутких спазмов в анусе. Я уже понял, что передвигаться в таком состоянии совсем не способен, и что моя первая течка с альфой пройдет под дверью в прихожей на радость соседям по подъезду. Но Паша вдруг подхватил меня на руки и понес в спальню. Я бессильно уронил голову ему на плечо, а он нежно зашептал на ухо, заставив мурашки стадами побежать у меня по спине.

- Сейчас, малыш, потерпи немного. Я помогу тебе. Все будет хорошо, котенок!

Не знаю, откуда взялись у него силы, чтоб с легкостью поднять и перенести на кровать такого немелкого котенка, как я, но сделал он это без малейшего напряжения. Меня же к тому времени накрыло по полной. Я метался, не помня себя, то стискивая плечи моего альфы, то со стыдом отбиваясь и пытаясь вырваться из его объятий. Но крепкие руки Паши надежно удерживали обезумевшего омегу. Быстрыми движениями он сорвал с нас обоих одежду и, разложив меня на постели, отстранился, с восхищением рассматривая полученную картину. Мысль, что я лежу перед Пашей абсолютно голый, пошло раскинув согнутые в коленях ноги, а он пожирает глазами самые сокровенные места моего тела, возбудила до потемнения в глазах. Как и вид самого обнаженного Пашки – да он просто античный бог! Затвердевший член его был такого размера, что я едва не заорал от восторга. Но тут же, подтверждая теорию, что омеги в течку становятся неадекватными, представил, как же это все в меня войдет и стал испуганно отползать в сторону. Пашка поймал меня за щиколотку, подтащил назад, снова завалил на спину и, став на колени у меня между ног, навис над своим омегой голодным хищником. Склонившись, он завладел моим ртом, целуя нежно и влажно, то посасывая, то легонько покусывая губы, с каждым мгновением становясь все более настойчивым, требовательным. А я жадно отвечал, сплетая наши языки, и не мог насытиться этой страстью. Его ладони жадно скользили по моей груди и бокам, обжигали кожу живота и бедер, властно утверждая свое право на обладание мной. И я полностью признавал это право, покорно раскрываясь ему, изгибаясь и выстанывая в рот любимому его имя. Предлагая себя, подавался навстречу, терся о его бедра и пах. Я столько лет мечтал вот так… Но этого было мало. Блядская течка требовала не ласки, а жесткого траха. И Пашка, сам едва владея собой, оторвался от моих губ, проложил дорожку из торопливых поцелуев от подбородка к ключице, легонько покусывая кожу, заставив меня извиваться в блаженной истоме. А затем губы альфы порхнули ниже, обхватывая затвердевший сосок и заставляя меня дрожать от вожделения. Ладонь хозяйкой скользнула к паху, и в следующую секунду я едва не заорал, почувствовав в себе его палец. Я все еще надеялся сдержать крик, как обычно заткнув рот кулаком, но альфа перехватил мою руку и, поцеловав плененное запястье, шепнул: