— Ужас! А я слышал, что она, к тому же, бросила пятерых детей, оставила беспомощных сироток на попечение несчастного мужа. — Вер смотрел сверху вниз на леди Фриск, явно испытывая удовольствие.

— Нет, не может быть! Еще хуже, чем я ожидала. Как это ей удается? Я не нахожу ничего привлекательного в ее внешности: слишком бледная кожа и жуткие рыжие волосы. Уверена, что она не может тебе нравиться.

— Конечно же нет. Настоящее страшилище, а не девушка, — ехидно ухмыльнулся Вер.

— О, не будь таким жестоким! Осмелюсь утверждать, что некоторым нравятся рыжеволосые. У них трогательно нежная кожа, покрытая веснушками. Но молодые мужчины беспощадны, — заключила леди Фриск. — Черты ее лица не так уж и плохи. Будь ее волосы богатого золотого цвета, как у Шарлотты, то, вероятно, она казалась бы более привлекательной. Конечно, приятных манер и таланта к малеванью недостаточно, чтобы привлечь тебя, дорогой Вер.

— Меня скорее привлечет Медуза Горгона.

— Да? Надеюсь, — в замешательстве пробормотала леди Фриск. Было очевидно, что она не слишком хорошо знакома с мифологией. — Я уже должна идти. Мне предстоит встретиться с несколькими претендентами на место повара. Мой старый повар увольняется. Представители рабочего класса в наше время не горят желанием трудиться. До свидания, дорогой мальчик. Я передам привет от тебя Шарлотте на следующей неделе.

— Перестань смеяться, послушай меня, — сказала я Веру, когда леди Фриск умчалась на автомобиле домой. — Каждую минуту мне казалось, она вот-вот поймет, что ты ее дразнишь.

— Я не мог удержаться…

— Разве ты не понимаешь? Новость о том, что я оставила голодных беспомощных малышей и убитого горем мужа, разнесется по деревне в мгновение ока.

— Тебе не все равно?

— Что я могу предпринять, если это уже случилось? Теперь местные кумушки станут обсуждать мои похождения и на время забудут о тебе.

— Именно на это я и рассчитывал.

— Давай оставим шутки и поговорим серьезно. — Я начала упаковывать кисти и краски в сумку. — Мне нужно тебе кое-что рассказать.

— Надеюсь, ты не собираешься читать мне лекции. — Вер уселся на подоконник. — На мгновение ты мне напомнила леди Фриск. Правда, нос у нее все-таки длиннее.

— То, что я собираюсь сказать, можно воспринять как очередную лекцию. Тогда остается лишь извиниться. Все очень серьезно, — и я рассказала Веру о Корин.

Улыбка немедленно сползла с его лица.

— Почему ты рассказываешь это мне?

— Потому что Гай отказывается со мной разговаривать. Он злится, потому… потому… не имеет значения, почему. Бедная девочка нуждается в помощи. Думаю, что ты должен позаботиться о ребенке Гая, раз он заботится о твоем, — я смущенно потупилась. — Честная сделка, не правда ли?

Мне не хотелось ничего усложнять, но как только слова вырвались наружу, я поняла, что ошиблась. Лицо Вера мгновенно изменилось.

— О чем ты говоришь, что ты имеешь в виду?

— О Боже, знаю, что это не мое дело, но я не могу оставить несчастную девушку…

Вер перебил меня.

— Что ты хотела сказать? О каком ребенке заботится Гай?

— Гай сказал, что Джордж твой сын. Он не хотел говорить. Я просто заметила фамильное сходство. Гай заставил меня пообещать, что я никому ничего не скажу. Прим организовала для мальчика частные уроки. У Джорджа светлая голова, он далеко пойдет. Никто ведь не думал, что ты вернешься. Мы попросили Гая оплачивать уроки.

— Очень благородно с его стороны, — произнес Вер с сарказмом.

Он взял со стола карандаш и стал машинально перекатывать его между пальцами. Я поняла, что отвратительно справилась с задачей.

— Пожалуйста, не сердись. Знаю, что могу показаться занудой, но Корин всего лишь шестнадцать. Она недостаточно взрослая, чтобы заботиться о себе, не говоря уже о ребенке.

— Я не сержусь. — Вер смотрел куда-то в сторону.

— Прости. С моей стороны было бестактностью заговорить о Джордже. Мы все совершаем ошибки в юности, как ни банально это звучит.

— Да.

Вер больше не слушал меня. Он задумчиво играл с кусочком красного воска. У него на щеках перекатывались желваки. Лицо Вера казалось точной копией лица Гая, но было немного шире. В уголках глаз залегли глубокие морщинки. Очевидно, он постоянно на солнце прищуривал глаза. Вдруг большая черная птица, громко хлопая крыльями, приземлилась на подоконник. Мы оба вздрогнули от неожиданности. Птица постучала клювом о стекло и улетела. Вер отложил воск и холодно улыбнулся.

— Я обязательно поговорю с Гаем, — сказал он. — Думаю, что ты должна дать мне ее адрес. Не волнуйся, я сделаю все, что смогу.

Я написала адрес на листе бумаги.

— Думаю, что мне лучше уйти.

— Я провожу тебя.

— Не стоит беспокоиться…

Но Вер все же проводил меня до дверей.

— До свидания, — улыбнулась я. — Я буду здесь в понедельник к десяти. Мне очень жаль. Кажется, в этом деле не обошлось без жульничества.

— Да, пожалуй. До свидания, — Вер не стал улыбаться в ответ.

Дойдя до поворота, я оглянулась. Вер все еще стоял на крыльце. Я подняла руку, но, увидев, что Вер не собирается отвечать, уронила ее. Я чувствовала себя полной дурой.

Глава 33

— Не вижу в этом ничего страшного, — сказала Прим. — Да, не легко рассказать человеку о неприглядных поступках его брата.

— Как жаль, мы так хорошо общались до этого. Несколько дней назад, когда Вер рассказывал о своих планах, он был дружелюбно настроен и полон энтузиазма.

— Ничего не слышала о его планах.

Я рассказала, что Вер собирается предпринять для сохранения зеленых насаждений и лесных бабочек, что он намерен посадить. Прим явно расстроилась.

— Должна сказать, я очень надеялась, что Вер теперь здраво мыслит, после двенадцати лет скитаний. Боюсь, что он остался таким же фантазером и мечтателем, каким был прежде. Бабочки и цветная капуста! Интересно, сколько спаржи съедается во всей Британии в течение года? Каким образом он собирается содержать такой особняк, как Гилдерой Холл, выращивая лишь экзотические овощи и фрукты? Боюсь, что ему не хватит денег оплачивать счета за уголь для отопления здания.

— Я и не подумала об этом. Конечно, ты права. О Господи! Как жаль. Он говорил об этом с таким воодушевлением, словно у него наконец появилась возможность реализовать тайные амбиции. — Мне стало жаль Вера. Жаль из-за неизбежного разочарования, которое должно было его постигнуть. — Какая ужасная вещь деньги.

— Деньги ужасны сами по себе. Но научиться зарабатывать не помешало бы. Если бы родители не оставили мне приличное наследство, я к этому времени уже овладела бы престижной специальностью и чувствовала себя совсем по другому. — Прим неторопливо помешивала кофе. — Знаешь, Фредди, я вела себя как идиотка. Сейчас мне тридцать четыре и мне абсолютно нечего вспомнить, нечем похвастаться. Я растратила юные годы, будучи безнадежно влюбленной в человека, который не обращал на меня внимания. — Прим посмотрела на меня. Она слегка покраснела. — Это был Вер. Я была влюблена в него.

Я изо всех сил старалась показать, что поражена.

— Думаю, что понимаю, почему, — все, что я смогла вымолвить.

Прим зажгла сигарету, бросила спичку на пол и виновато посмотрела на меня.

— Извини, вредная привычка, — Прим наклонилась поднять спичку. — Только теперь я стала понимать, что к чему. Я почти довольна тем, что судьба так жестоко со мной обошлась. То, что мне пришлось ухаживать за больными родителями, спасло меня от неминуемого столкновения с миром и обязанности прокладывать дорогу самостоятельно. Я продолжала любить Вера и не желала никого видеть рядом. Я не была обязана оправдывать ничьи надежды, соответствовать ничьим ожиданиям, — Прим взглянула на меня и смущенно засмеялась. — Вот как мы поступаем с мертвыми. Можно фантазировать сколько угодно и не бояться, что с тобой не согласятся.

Я сразу же подумала о своей несчастной маме. О том, что так и не смогла полюбить ее такой, какой она была, со всеми ее достоинствами и недостатками. Мне казалось, что реальный образ может повредить моей любви. Прим подняла голову и продолжила: