— Не более, чем я.

Лифт медленно поднимался, мотор тарахтел. Я заметила, что Вер оставил часть подбородка небритой. Треугольник колючей щетины контрастировал с воротником накрахмаленной рубашки. Вер, очевидно, почувствовал мой взгляд. Он поднял руку и прикрыл подбородок.

— Я уже позабыл о подобных вещах. Последние несколько лет я провел в Венесуэле, помогал создавать сельскохозяйственный кооператив. Смокинг, цилиндр и галстук-бабочка не являлись там предметами первой необходимости.

— Тебе понравилось в Венесуэле?

— Прекрасные люди, замечательная страна, но было нелегко.

— Чем ты собираешься заняться дома?

— Мы несколько раз беседовали с Гаем о том, что мне следует взять бразды правления в свои руки. Эта идея целиком принадлежит Гаю. Меня волновало, как Гай воспримет мое возвращение. Не увидит ли он во мне помеху. Я никоим образом не желал бы, чтобы брат видел во мне угрозу. Но Гай настаивал, он говорил, что только старший брат должен управлять поместьем. Кажется, мой младший брат стал святым. — Я вспомнила, как Гай говорил о своем нежелании заниматься сельским хозяйством и работать вообще. — Я постараюсь, чтобы брат никогда не испытывал финансовых трудностей.

Гай ни за что не поверит, что на него свалилась такая удача. Я решила, что должна сменить тему разговора.

— Хлоя была твоей собакой?

— Мне нелегко далось решение оставить ее. Гай обещал присматривать за собакой. Я не ожидал увидеть ее живой. Удивительно, что Хлоя помнит меня. Кажется, и ты ей не безразлична.

С тех пор как Вер вернулся, Хлоя делила свое время между нами поровну. Она прибегала в коттедж на несколько часов, а затем мчалась обратно в Гилдерой Холл.

— Думаю, что она разрывается между нами, — посетовал Вер. Я впервые подумала о том, что Хлоя никогда не выказывала привязанности к Гаю. Вер замолчал на несколько секунд, а затем продолжил: — Мы должны убедить собаку остаться с тобой. Ты ведь нуждаешься в защите. Сможешь открыть дверь?

Лифт наконец-то оказался наверху. Двери никак не открывались. Нам пришлось искусно маневрировать, чтобы поменяться местами. Вер старался не слишком прижиматься ко мне. — Здесь должен быть особый рычаг. А, вот и он…

Выйдя из лифта, мы оказались в кухне. Мисс Глим стояла, низко наклонившись над раковиной. Ее руки были по локти опущены в мыльную пену. Каково это — провести свою жизнь, так и не разогнув спины, обслуживая более удачливых и богатых? Каково это — не иметь ни малейшей возможности распоряжаться собственным временем? Каково это — безнадежно любить человека, который демонстрирует привязанность и благодарность лишь изредка, повинуясь минутной прихоти? Мне стало жаль несчастную мисс Глим. Я надеялась, что она не заметила того, что я почти не притронулась к двум последним блюдам.

— Благодарю вас за прекрасный ужин, мисс Глим, — начала я. — Могу себе представить, как вам тяжело управляться одной. — Сисси усердно терла мочалкой тарелки, словно не слышала меня. — Вер, согласись, еда была изумительной. — Я обернулась в надежде на поддержку. Но Вер уже исчез…

Глава 28

— Почему ты не сказал Веру, что не любишь возиться на ферме? Твой брат полагает, что ты — воплощенное благородство.

В субботу утром я сидела на подоконнике, подставив лицо солнечным лучами, и штопала шторы. Работа была деликатной: тонкий шелк и вышитые золотом дубовые листья не оставляли права на ошибку. Гай расположился за столом и уплетал тост, который принесла Прим, намазав его маслом и джемом.

— Если Вер думает обо мне хорошо, то и я начинаю так думать. В чем проблема?

— Но ведь это неправда. Ты не имеешь права его обманывать.

— О Боже, ну и неуемная у тебя совесть! Знаешь, тебе суждено закончить жизнь старой девой. Ни один мужчина не сможет соответствовать твоим завышенным моральным стандартам. Будь гуманней, Фредди. Мы все врем и лукавим ежедневно и ежечасно. Ты демонстрируешь симпатию к Дасти, но уверен, что терпеть не можешь старого негодяя. Ты боишься, что Дасти не закончит ремонтировать крышу, если не будешь угощать его чаем и осыпать похвалами. Как только Дасти завершит свое дело, ты потеряешь к нему всяческий интерес.

Над головами раздались тяжелые удары. Штукатурка посыпалась на пол. Я не знала, как деликатней попросить Дасти не шуметь, чтобы не обидеть его. Конечно, Гай прав: толика лицемерия неизбежна в отношениях между людьми.

— Но ведь он твой брат. Ты говорил, что любишь его. В какой-то мере твой поступок — это предательство.

— Не понимаю, о чем ты говоришь. Вер и отец обожают поиграть в жестокую игру под названием правда. Я стараюсь держаться подальше от всего этого. Сегодня за завтраком отец спросил, собирается ли Вер вытаскивать поместье из того затруднительного положения, в котором оно оказалось. Отец втирается к Веру в доверие.

— Что ты имеешь в виду?

— С тех пор как мы решили, что Вер станет всем управлять, он работает не разгибая спины. Ночи напролет Вер изучает бухгалтерскую документацию. Затем отец спросил, сможем ли мы позволить себе содержать прихлебателей, которые испытывали удачу не единожды и каждый раз у них ничего не выходило. Отец никак не решит: вычеркнуть из завещания Вера или все же оставить, назло мне.

— Неужели ваш отец любит подобные игры? Мне показалось, что он счастлив вновь увидеть утраченного сына.

— Ты не знаешь нашего отца.

Я была вынуждена признать, что Гай прав.

— Что же ответил Вер?

— Вер сказал, что сейчас его мысли занимает только поместье. А решение, к которому придет отец, будет целиком лежать на его совести. Вера не особенно волнует расположение отца. Он ни капли не изменился, к тому же он слишком горд, чтобы идти на уступки. Думаю, что тебе нравится такое поведение.

— Перестань дразнить меня, — я сердито посмотрела на Гая, который намазывал на ломоть хлеба желе бордового цвета. Он успел проглотить уже четыре тоста. — И оставь в покое джем. Прим принесла его для детей.

— Этот парень, Уилл, скоро будет есть джем за счет ее величества^[68]. Дикон поймал его, когда он пытался стащить аккумулятор от трактора. Парень прирожденный воришка.

— Ты не звонил в полицию?

— Я поручился за твоего протеже. Дикон ограничился хорошим подзатыльником. Но в следующий раз дело закончится наручниками.

— Мне так жаль Уилла. Он кажется потерянным. Мальчик совершенно никому не нужен. Я пыталась войти к нему в доверие, но он презирает женщин.

— А у меня болит сердце за всех обездоленных. Повесь скорей эти шторы и давай займемся любовью.

— Но скоро ленч.

— Тогда не забудь захватить в спальню пару сандвичей.

— Я имела в виду нечто другое: сейчас не самое подходящее время заниматься любовью.

— Почему нет?

— Во-первых, Прим придет ко мне на ленч, а во-вторых, у меня куча разнообразных дел.

— Тогда нам придется поторопиться.

— Я не могу заниматься любовью второпях лишь для того, чтобы заполнить паузу. Я буду чувствовать себя, словно на приеме у дантиста. Кроме того, Дасти может заглянуть в окно в любой момент.

— Ну и что? Что произойдет, если он заглянет?

— Для тебя имеет значение еще что-нибудь, кроме секса?

Гай опустил голову и задумался. Его подбородок опирался на сложенные руки. Гай выглядел невероятно привлекательно, когда был серьезен.

— Хорошая игра в крикет никого не оставит равнодушным, — совершенно обыденным тоном ответил Гай.

С трудом сдерживая улыбку, я покачала головой.

— Это ведь неправильно. Ты мне очень нравишься, но у нас слишком разные интересы.

— Ты говоришь о детях? — мрачно произнес Гай. — Никогда не смогу понять, почему женщины все время думают о детях. — Плохо пахнущие, капризные и, наконец, скучные существа.

— Нет, не это. Не только это. Я хочу верить, полагаться, рассчитывать на своего избранника. Я должна быть уверена, что он позаботится обо мне, что всегда будет рядом. Мне нужно знать, что мужчина, которого я полюблю, никогда не совершит подлости, не будет жесток, жаден и глуп.