— Ты можешь говорить обо всем, что считаешь нужным. Обещаю, я не стану докладывать епископу.

Свитен слабо улыбнулся.

— Я уже говорил с епископом об этом. Он посоветовал больше молиться. Но пойми, я не могу больше молиться! — голос Свитена зазвенел от отчаяния. — Я пытался, я десять лет умолял Господа помочь мне, но он отказался. Почему? Есть два ответа: или Господь садист, или его не существует. Вот так, именно к этому выводу я пришел, — Свитен слабо улыбнулся.

На его глазах заблестели слезы. Я присела на кровать, похлопала его по руке и протянула рулон туалетной бумаги, который стоял на прикроватном столике.

— Мне так стыдно! — всхлипнул Свитен. — Я веду себя как ребенок.

— Во всем виновата болезнь. Когда я болела, то рыдала с утра до вечера, несмотря на то, что Прим по-матерински ухаживала за мной, в доме было тепло, а еда всегда была вкусной, — я сделала паузу, осознав, что могу показаться бестактной. — Когда человек болеет, он чувствует себя несчастным и беспомощным. Хотя если вдруг когда-нибудь я приму решение, что никогда более не возьму в руки кисть и краски, то не смогу сдержать рыданий. Потеря профессии гораздо более тривиальное событие, чем потеря священником веры в Бога…

— Тебе не кажется, что наш разговор слишком уж в викторианском духе? — прервал меня Свитен. Он делал невероятные усилия, чтобы взять себя в руки. — Помнишь парня из романа миссис Гаскелл^[48], которого мучили сомнения? Кажется, роман назывался «Север и юг». Он вынужден был бежать и жить среди дымящих труб Севера. Для него это стало настоящим испытанием. Грязный воздух убил его бедную невинную жену. Каждый день я говорю себе, что должен оставить пост. Но, боюсь, мой поступок убьет Берил. Может быть, лучше продолжать служить людям без веры в сердце? Но ведь это лицемерие! — Свитен застонал и натянул простыню на лицо.

— Проблема частично и в том, что у тебя депрессия. Депрессия — это состояние, которое намного серьезней, чем ты полагаешь. Вера, по большому счету, — это из области интуиции, не правда ли? Когда у тебя депрессия, то не можешь ни во что верить. И конечно, не можешь полагаться на интуицию.

Свитен престал плакать и посмотрел на меня.

— Знаешь, в твоих словах чувствуется здравый смысл. Конечно, каждый имеет право на сомнения, но смысл веры в том и состоит, чтобы отбрасывать их. Мне понравились твои рассуждения, Фредди. — Я ободряюще улыбнулась. Свитен снова нахмурился. — Но в чем тогда смысл веры, если она оставляет тебя тогда, когда ты более всего в ней нуждаешься? Почему Господь бросает тебя тогда, когда тебе одиноко?

— Должна признаться, что не знаю ответа. Я не теолог. Понятия не имею, в чем смысл. Как мне кажется, вера должна быть стержнем человеческого существования. Если она искренна. В противном случае это лицемерие. Человек должен верить, несмотря ни на какие передряги. Вера не должна уходить под напором невзгод. Если ты продолжаешь молиться, не обращаешь внимания на трудности, сомнения и депрессию, только тогда я назову твою веру истинной.

— Ты хочешь сказать, что я верю, но депрессия не дает мне осознать этого?

— А как ты сам считаешь?

Свитен задумался. Своими длинными зубами он покусывал нижнюю губу. Затем он поднял на меня покрасневшие глаза.

— Не знаю почему, Фредди, но сейчас я чувствую себя гораздо лучше. О, дорогая, какой позор! Это ведь я должен утешать тебя.

— Я случайно узнала, что такое депрессия. Когда я сбежала из Лондона, то не находила себе места.

— Каким образом ты смогла собраться и прийти в себя? Что помогло тебе?

— Было несколько причин. Моя дружба с Прим стала, пожалуй, решающим фактором. Удивительно, насколько мы стали близки, учитывая то, что познакомились всего несколько недель назад. — Я не упомянула Гая. Он, без сомнения, внес свою лепту в мое выздоровление. — Кроме того, нельзя недооценивать красоту окрестностей, да и сам коттедж. Только не смейся, но я чувствую некую связь, что у меня с предыдущей владелицей есть что-то общее. Полагаю, что обязана ухаживать за коттеджем, потому что бывшая владелица была не в состоянии это делать. — Круглые карие глаза Свитена смотрели на меня вдохновенно, без всякого намека на насмешку. — Не стоит забывать еще кое о чем, что заставляет меня думать, что я принадлежу этому месту. Я имею в виду животных — Хлою и Макавити. Они полностью зависят от меня. А сейчас добавились дети…

— Дети? Расскажи поподробней. Моя дорогая, я чувствую себя намного лучше.

Внезапно хлопнула дверь.

— Кто закрыл окно? — Берил выглядела точь-в-точь как моя старая классная руководительница — само воплощение укора. Она широким шагом пересекла комнату и рывком распахнула окно. — Что это? — Двумя пальцами Берил подняла бумажный пакетик от печенья. Она держала его с непередаваемым отвращением, словно змею или паука. — Вы, очевидно, не желали ничего плохого Свитену, мисс Сванн, — Берил холодно взглянула на меня. Но желудку больного человека вредно печенье. В шоколаде содержится множество вредных веществ. И… — ее глаза уставились в пол, — …крошки.

Глава 21

К четырем часам, когда Дасти объявил об окончании рабочего дня, я чувствовала себя так, словно прошагала целый день по песчаным дюнам под раскаленным солнцем. Язык высох, распух и с трудом помещался во рту. Мне ужасно хотелось пить. Дасти предложил пинту пива, но я отказалась, потому что терпеть не могла этот напиток. Я так жаждала опрокинуть стакан холодного лимонада, что едва сдерживала свое нетерпение.

Сначала я направилась в магазин, который находился за углом, недалеко от мельницы. Магазин представлял собой аккуратный домик с большими арочными окнами и колокольчиком над дверью, который звенел, стоило вам только войти внутрь. За прилавком стояла не очень мной любимая миссис Крич. Она оценивающе разглядывала меня с ног до головы. Я мельком взглянула на себя в зеркало, которое висело на стене. То, что я увидела, ужаснуло меня: волосы сбились и торчали в разные стороны, одежда сверху донизу была покрыта мучной пылью. Выражение лица миссис Крич не оставляло сомнений: она испытывала ужас, смешанный с отвращением.

— Я слышала, что вы устроились работать на мельницу, мисс Сванн. Думаю, что вы приняли правильное решение. Что еще остается делать молодой леди в нашей глуши? Я никогда не обращаю внимания на сплетни. Вот и сегодня утром я оборвала миссис Хоппер, когда та стала разглагольствовать по поводу того, что вы сможете зарабатывать на жизнь, развлекая одиноких мужчин.

Я слишком устала, чтобы возмутиться. Миссис Крич знала жизнь в деревне до мельчайших подробностей. Когда я в первый раз зашла в ее магазин, миссис Крич осмотрела меня оценивающе. Дорогая одежда и украшения убедили ее, что я могу стать выгодным покупателем. Сейчас, когда она увидела меня растрепанной, испачканной в муке, ее отношение ко мне изменилось от навязчивой льстивости до подозрительности, граничащей с презрением.

Я купила большую буханку хлеба, пачку сливочного масла, клубничный джем, пакетик шоколадного печенья и сетку яблок. Немного подумав, прихватила карамельки. Затем поинтересовалась, что любят пить дети. Миссис Крич, которая упаковывала покупки, сказала, что все зависит от того, к чему дети привыкли.

— Чьи это дети? — спросила она.

— На самом деле я не знаю их фамилии. — Миссис Крич сунула руки в карманы своего кардигана персикового цвета и нависла большой грудью над прилавком. Ее глаза буравили меня с холодным любопытством. — Их четверо. Старшую девочку зовут Рут. Имя мальчика Уильям, а младшую девочку зовут Френки.

Лицо миссис Крич скривилось в презрительной гримасе.

— Это Рокеры. Думаю, что из всех напитков они предпочитают джин. — Она с сожалением посмотрела на мои покупки. — Послушайте моего совета: вам стоит обшарить их карманы перед тем, как они пойдут домой. Их мать не хуже и не лучше других. Без сомнения, ей пришлось нелегко. Я не собираюсь обсуждать ее поведение. Только вчера я сказала миссис Хоппер: «Давайте не будем судить чужие грехи». Нелегко самостоятельно поставить на ноги четверых детишек. — Миссис Крич перегнулась через прилавок. Ее глаза хищно заблестели. — Четверых детишек от разных отцов, если то, что я слышала, правда. Неудивительно, что она ищет утешения на дне бутылки. Я должна предупредить вас, мисс Сванн: эти дети — настоящие дикари. Мистер Крич недавно распекал меня за излишнюю доброту. Он заявил, что я слишком мягка с детьми. Действительно, никто в окрестности не любит детей больше, чем я. Но, клянусь всеми святыми, я не позволю этим детям переступить порог магазина. У мальчика уже были проблемы с полицией…