Я собиралась засмеяться в ответ, но вместо этого снова закашлялась.

— И, конечно же, Гай. Просто наваждение! Гай появлялся здесь по два раза на день. Несколько раз мы чуть не подрались — он пытался ворваться в дом. Эти цветы — подарок от Гая. — Я бросила взгляд на стол. Там в вазе стоял пышный букет. — Гай, очевидно, ездил за цветами в Торчестер. Ты, наверное, еще не можешь почувствовать аромат, но я им наслаждаюсь. Во всяком случае, тебе должны больше понравиться цветы Гая, чем Роджера. Букет, который прислал Роджер, стоит внизу. Его хризантемы не так хороши, как розы, принесенные Гаем.

Я взяла Прим за руку.

— Спасибо, ты так добра ко мне!

— Честно говоря, я получила огромное удовольствие, ухаживая за тобой. Не потому, что ты была больна, а потому что почувствовала себя нужной. Я присматривала за родителями, пока оба не умерли. У папы было больное сердце, он угасал в течение года. Мама была прикована к постели более десяти лет. Признаюсь, я часто сетовала на судьбу за то, что моя свобода ограничена. Когда мама умерла, я оказалась свободной. Я могла делать все, что заблагорассудится. Однако вместо того чтобы почувствовать облегчение, я впала в депрессию. Я уехала в Париж, а затем в Рим. Мне давно хотелось повидать мир. Я селилась в самых дорогих отелях, посещала самые лучшие рестораны, но совсем не получала удовольствия. Я не могла примириться с мыслью, что стала никому не нужной. Мне некуда больше спешить, не осталось неотложных дел. Быть самой собой, жить для себя — это потребовало больше навыков и способностей, чем я предполагала.

Я сжала большую руку Примроуз.

— Думаю, что у тебя есть талант, очень важный талант — дарить себя другим.

— Чепуха! А ты умудрилась произнести длинную фразу, не закашлявшись. Теперь попробуй заснуть, а я спущусь вниз и приготовлю ужин. О, не беспокойся! — воскликнула Прим, увидев, что я собираюсь возразить. — Я тоже проголодалась, мы поужинаем вместе. Знаешь, я нахожусь здесь с воскресенья. Я соорудила себе постель на куче тряпья. Думаю, что устроилась неплохо, — Прим вышла из комнаты, не дав мне возможности снова поблагодарить ее.

Присутствие Алекса в комнате оказалось галлюцинацией. Тем не менее, стоило мне остаться одной, как знакомое чувство тревоги вновь охватило меня. Я понимала, что мои страхи имеют иррациональную природу. Даже если бы Алекс нашел меня, я бы подтвердила, что не могу выйти за него замуж и что осознанно приняла это решение. Я беспокойно ворочалась на кровати, пытаясь понять, что заставило меня принять это решение. Причина была во мне, я отчетливо понимала это.

Месяц спустя после встречи с ним я вдруг почувствовала, что начинаю влюбляться. Меня изумляло то, насколько стремительно Алекс вошел в мою жизнь и сделал свое присутствие совершенно необходимым. Я с нетерпением ожидала его ежевечерних телефонных звонков. Он интересовался, как прошел день, чем я была занята, довольна ли сделанным. Алексу было мало стандартного ответа «все хорошо», его интересовали мельчайшие подробности. Я понимала: он пытался заставить меня сконцентрироваться, хотел, чтобы я стала дисциплинированной и целеустремленной. Алекс обнаружил то, что я давно подозревала, но в чем боялась себе признаться: я писала механически, не вкладывая душу. Человеческое лицо перестало таить загадку, перестало интересовать меня. Спустя две недели после нашей встречи Алекс предложил финансовую помощь. Он говорил, что мне необходимо забыть о зарабатывании денег и поэкспериментировать. Я не согласилась принять его предложение, Алекс и так был более чем щедр. Когда я наотрез отказалась от рисунка Гейнсборо, Алекс не стал возражать. Но на третьем свидании подарил мне крохотные карманные часы. На голубом циферблате сверкал цветок, выполненный из бриллиантов, на стрелках поблескивали жемчужинки. Я осознавала, что мы стали друзьями и будет невежливо отказаться от этого щедрого подношения. Я приняла часы и уже не расставалась с ними. Две недели спустя Алекс принес миниатюру восемнадцатого столетия, выполненную Ричардом Косвэйем^[31]. На этот раз я заупрямилась.

— Ты доставишь мне удовольствие, если примешь это. Я вижу, что миниатюра тебе нравится. Почему же ты не желаешь сделать мне приятное? — спросил Алекс.

— У меня нет ничего такого же ценного взамен…

— На самом деле тебя беспокоит, что я попрошу взамен то, что обычно просит мужчина у женщины после того, как пару раз сводит ее в ресторан. Как тебе не стыдно, Фредди! Что за глупые мысли?

— Можешь быть спокоен, я и не думала об этом, — ответила я сурово.

Алекс стал близким мне человеком. Мы были знакомы уже почти месяц и виделись каждый день. Алекс не делал никаких попыток к сближению. Я мучилась в догадках, строила теории. Может, он гомосексуалист и нуждается в женщине только для прикрытия? А может, его вообще не интересует секс? А что, если он недееспособен? Ничто в поведении Алекса не свидетельствовало в пользу той или иной версии. Он никогда не говорил мне комплиментов, не рассыпался в похвалах по поводу моей внешности, зато выражал одобрение, если мне удавалось проявить себя в споре. Однажды я пригласила его к себе, чтобы показать портрет, над которым работала. Алекс долго его рассматривал, а затем сказал, что, несмотря на ограничения, которые накладывают требования клиента, работа наполнена воздухом и светом. Правда, отметил недостатки, которые следовало устранить. Осмотревшись в мастерской, Алекс попросил показать всю квартиру. Я повела его в спальню, затем в кухню. Алекс внимательно осмотрел комнаты и удалился, не вымолвив ни слова.

— Это значит, что если бы я имел удовольствие насладиться твоим телом, ты бы чувствовала себя раскованней и приняла миниатюру? — выспрашивал Алекс. — Но ведь я сказал еще в день нашего знакомства: я не прикоснусь к тебе, пока ты не попросишь об этом сама. Чтобы сдержать обещание и случайно не прикоснуться, я даже не подаю тебе руку, когда ты выходишь из машины, и не помогаю надеть плащ. Не знаю, может, это кажется странным?

Мне ничего не оставалось, кроме как принять миниатюру. Вечером, когда мы расставались, я прижалась к нему и поцеловала в щеку. Алекс не сделал ни малейшей попытки поцеловать меня в ответ, лишь слегка наклонил голову и улыбнулся. Я поняла, что если хочу перейти от дружеских отношений к любовным, то должна взять инициативу в свои руки, соблазнить его. Я наслаждалась чувством свободы: Алекс был готов отдать все, ничего не требуя взамен. Я была благодарна ему. Мне казалось, что подобное отношение ко мне говорит о том, что он любит меня. Контраст между Алексом и другими мужчинами был разителен. Я абсолютно не приняла во внимание, что на самом деле именно таким способом Алекс меня и добивался.

Я лежала в постели под пуховым одеялом в Заброшенном Коттедже и наблюдала за причудливой игрой теней на стене. Меня не оставляли мысли о будущем, о том, что мне предстоит принять решение. Еще через мгновение я оказалась в лодке посреди широкой реки. Лодка плыла по течению, покачиваясь на волнах. Я наклонилась и опустила руку в воду. Рыбы покусывали меня за пальцы. Поначалу их укусы не тревожили меня, но затем стало по-настоящему больно. Я с криком проснулась. Желтые светящиеся глаза смотрели на меня в упор. Я вскрикнула от ужаса. Сердце перестало бешено биться после того, как я узнала черно-белого кота, которого видела в доме священника. Я протянула руку, чтобы погладить его. Макавити отреагировал мягким урчанием.

— Как это несчастное создание попало сюда? — нахмурившись, спросила Прим. Она внесла в комнату поднос и помогла мне сесть. — Кот был здесь уже в воскресенье, когда Свитен привел меня. Очевидно, он тайком следовал за вами. С тех пор кот спал у порога. Он, кажется, предан тебе больше, чем хозяевам.

— Если кот чему-то и предан, так это ветчине.

— И любой другой пище. Посмотри: следы лап на масле, а буханка хлеба обгрызена со всех сторон.

— О дорогая! Знаю, никто не должен кормить чужих животных, но, думаю, мы сможем…

— Не беспокойся. Сегодня у него на обед была банка кошачьего корма со вкусом кролика, треть пинты молока, остатки рыбы, которую я приготовила для него вчера, и половина ужина Хлои.