Глава 4

Я познакомилась с Алексом в переполненном баре в Ковент-Гарден. Только что закончился первый акт «Don Giovanni»^[17]. Джайлс — блестящий историк искусства, жених Виолы, прорвался к стойке и пытался знаками привлечь внимание бармена. Мы с Виолой стояли у распахнутого настежь окна и болтали о пустяках. Был последний день сентября. Погода держалась на удивление жаркой, так что в тесном помещении можно было задохнуться. Генри, который должен был сопровождать нас, остался дома. Он неожиданно подхватил простуду и лежал с высокой температурой в одиночестве.

— Посмотри, вон тот тип пялится на тебя не отрывая глаз, — вдруг сказала Виола.

Я повернула голову и бросила быстрый взгляд в том направлении. Незнакомец стоял чуть в сторонке и держал в руке бокал, наполненный чем-то до половины. Когда наши взгляды встретились, он даже не попытался улыбнуться.

— Понятия не имею. Вижу его в первый раз. У него интересное лицо. Такое лицо невозможно забыть.

— Он смотрит так, словно мечтает сделать тебя экземпляром своей коллекции.

— Кто это собирается включать Фредди в свою коллекцию? — Джайлс вынырнул из толпы с шампанским.

— Вон тот мужчина буравит Фредди взглядом. Он, очевидно, телепат и увлеченно читает ее мысли.

Джайлс посмотрел поверх моего плеча.

— Это Алекс Монкриф. Мы пару раз встречались. Он коллекционирует рисунки Гейнсборо. Ничего особенно зловещего в его облике я не заметил.

— Он смотрит на Фредди, словно намеревается утащить ее с собой в преисподнюю прямо сейчас.

— Нет, как раз сейчас он с кем-то разговаривает. Думаю, что тебе стоит больше волноваться. Тебя скорее могут украсть, Виола. — Джайлс посмотрел на Виолу и улыбнулся. Выражение его лица показывало, насколько сильно он влюблен.

Я продолжала думать о Виоле и Джайлсе, когда свет в зале погас и начался второй акт. Джентльмен, который пялился на меня в антракте, вертелся в кресле, пока не нашел меня в зале. После этого он отвернулся от сцены и уже не сводил глаз с нашей ложи. Я не могла не обратить на него внимания, поскольку все зрители в зале увлеченно смотрели на сцену, где разворачивалось красочное действо. Хотя в темноте контуры его лица расплывались, было заметно, что оно не выражает мягкость. Увлеченная прекрасной музыкой в финальной сцене, когда Дон Джованни попадает в ад, я позабыла о незнакомце. Я не увидела его и по окончании спектакля.

На следующий день в студии я продолжила работу над портретом девушки. Мне никак не удавалось изобразить ее руки. Руки были слишком гладкие, бледно-розовые, без единой веснушки. Мне было скучно. Я была недовольна своей работой. Я ужасно устала, пытаясь написать холеные руки. Мне приходилось делать это так часто, что поневоле получалось, как по клише. Только мысль о неоплаченных счетах за электричество и воду заставляли меня наносить аккуратные мазки на холст. Неожиданно зазвонил телефон.

— Алло!

— Говорит Алекс Монкриф. Не хотели бы вы поужинать со мной сегодня вечером?

Несмотря на то что я видела его лицо не больше трех секунд, оно запечатлелось в моем воображении, словно было выгравировано на внутренней стороне век. Бледная кожа контрастировала с темными глазами и темными волосами, словно это была статуэтка из благородного дерева.

— Вы ошиблись номером. Я не знакома с Алексом Монкрифом.

— Не говорите глупости, Эльфрида. Вы прекрасно знаете, кто я. Вчера вы говорили обо мне с Виолой Отуэй. Фордайс сказал вам, кто я.

— О! — Я была несколько ошарашена таким напором и не могла сразу собраться с мыслями.

— Так что вы скажете по поводу ужина?

— Спасибо — нет. Я не ужинаю с незнакомцами.

— Сделайте для меня исключение.

— Нет. На самом деле, я не хочу. До свидания.

Я повесила трубку и вернулась к глупым розовым рукам на холсте. Руки по цвету были похожи на свежую куриную грудку. Я безуспешно пыталась изобразить подобие мускулатуры. Мне никак не удавалось сосредоточиться, мысли то и дело возвращались к странному телефонному звонку. Как он узнал, кто я? Я была уверена, что Джайлс никогда не стал бы давать номер моего телефона незнакомцу, не спросив предварительно моего согласия. Тогда каким образом он узнал мой номер? И что, черт побери, ему надо?

Час спустя позвонили в дверь. Курьер вручил мне большой бумажный конверт. Я ожидала получить фотографии своей натурщицы. Раскрыв конверт, я обнаружила карандашный рисунок. На листе бумаги была изображена церковь и два человека на огороженном церковном дворе. Вне всякого сомнения, рисунок вышел из-под руки настоящего мастера. В правом нижнем углу виднелась подпись: Гейнсборо^[18]. Лист белой бумаги упал на пол. Я наклонилась подобрать его. На листе было написано: «Эльфриде. Алекс Монкриф».

Несколькими минутами позже телефон зазвонил вновь. Еще не подняв трубку, я знала, что звонит Алекс.

— Алло!

— Вам понравился рисунок?

— Рисунок прекрасен, но… я не могу принять его.

— Не огорчайте меня. Вы не кажетесь глупой.

— Спасибо, но разве не глупо принимать бесценный рисунок от мужчины, с которым абсолютно не знакома? Боюсь, что внешность обманчива. Пожалуйста, пришлите курьера, пусть заберет рисунок.

— Вам понравился рисунок?

— Конечно, но это ничего не значит.

— Это значит очень много. Я послал рисунок с единственной целью — доставить вам удовольствие. Вижу, что добился цели. Надеюсь, что смогу доставлять вам удовольствие еще очень долго…

— Я уже сказала, что не могу принять его.

— Что вы сейчас делаете? Разглядываете рисунок? Вы оценили красоту линий?

— Я вложила его обратно в конверт и жду курьера.

Алекс засмеялся.

— Вы лгунья. — Я виновато взглянула на мольберт. Рисунок находился на самом видном месте. Мне хотелось наслаждаться им как можно дольше. — Вы смотрите на него сейчас, не правда ли? — Мне показалось, что в шутке Виолы о телепатических способностях Алекса была большая доля истины. — Вы не решаетесь принять его, потому что боитесь быть мне обязанной.

Меня раздражало то, что Алекс прав.

— Я ничего не боюсь. Мне кажется не совсем честным принимать подобные подарки от человека, которого совсем не знаю. Словно я выманила рисунок обманом. Это слишком дорогой подарок.

— Это значит, что вы готовы принять дешевую безделушку?

— Нет. Дело ведь не в стоимости, а в том, что я не желаю знакомиться из-под палки.

— Отлично, сейчас вы мыслите здраво. У вас есть единственный шанс вернуть мне рисунок. Поужинайте со мной сегодня вечером.

— Ни за что. Я отвезу этот подарок в ближайший полицейский участок и объясню, что рисунок был отправлен мне ошибочно.

— Даже самый недалекий констебль сможет определить истинную ценность рисунка. Полиция обязательно пригласит экспертов-искусствоведов. На каждом экспонате из моей коллекции стоит невидимая маркировка. Эксперт обязательно свяжется со мной, а я снова отошлю вам рисунок.

— Вы принуждаете меня! — я рассердилась не на шутку.

— Совсем нет. Когда вчера я вас увидел, то понял, что, кроме вас, мне никто на свете не нужен.

— Что за чушь, вы ведь ничего обо мне не знаете!

— О Эльфрида! Мне совершенно не важно, любите вы рыбу или мясо и предпочитаете ли загорать на берегу, вместо того чтобы ловить соленые брызги на парусной яхте. Мне открылась ваша душа в ту самую минуту, когда я встретил вас. Пожалуйста, поужинайте со мной. Уверяю вас, меня не стоит бояться. Мы можем встретиться в ресторане. Для того чтобы вы чувствовали себя в безопасности, давайте встретимся в известном вам людном месте. Что, если в «Сент Джеймс отеле» в восемь часов? Я не прикоснусь даже к вашему мизинцу без вашего на то позволения. Если захотите, вернете рисунок. Обещаю, что не стану убеждать вас оставить его у себя.

— Это абсурд…

— Пожалуйста!

— Ну хорошо, — сорвалось с языка. Я пожалела о согласии почти в ту же минуту, как дала его.