Скорее всего, лайнеру дали бы уйти, и даже без досмотра, благо на палубе было немало гражданских. Однако, как только миноносец сблизился с ним, так, на всякий случай, как с палубы корабля затрещали револьверные выстрелы. Никого не убило, естественно, попасть в такой ситуации можно было разве что случайно, просто несколько пуль щелкнули по стали борта и бесформенными комочками свинца скатились вниз, однако терпеть подобное хамство русские, естественно, не стали. Ответили адекватно и вполне симметрично. Звонко тявкнула носовая трехдюймовка, и бронебойный снаряд навылет прошел через небронированный борт транспорта, вполне безвредно разорвавшись над морем. Ну а так как японцы не отреагировали, скорее всего, просто не ожидав такого развития событий, то второй снаряд разнес надстройку и, будучи фугасным, сработал штатно, хорошенько осыпав осколками столпившихся на палубе людей. Закричали раненые, потекла кровь, и оказалось ее на диво много - все же осколки русских снарядов, в отличие от японских, традиционно были крупные и наносили более тяжелые ранения.
Капитан лайнера по достоинству оценил и калибр подарков, и свои шансы уйти от миноносца. Конечно, честь самурая обязывала его не обращать внимания на подобные мелочи, но жить-то хочется! И потом, он не был военным, командовал гражданским судном, и потому умирать вот прямо здесь и сейчас в его обязанности не входило. Успокоив таким образом свою совесть, он отдал приказ остановить машины, спустил флаг и позволил наглым северным варварам беспрепятственно подняться на борт своего корабля.
Возможно, все еще можно было завершить миром. Русским просто не нужны были лишние пленные. Так, ограничились бы выкидыванием за борт того умника, что от великого ума решил поупражняться в меткости, если его, паче чаяний, не разорвало снарядом. Однако, раз уж поднялись на борт корабля, то устроили полноценный досмотр, и тут их ждал сюрприз. В трюмах лайнера оказались провизия и амуниция для армии генерала Ноги.
Почему японцы решили перевозить военные грузы в трюме пассажирского корабля, так и осталось неясным. То ли трещал по швам график, и плевать уже было на приличия, то ли надеялись, что статус пассажирского корабля и полная палуба некомбатантов отвлекут, если что, внимание русских. И ведь отвлекли бы, если бы какой-то придурошный самурай, обиженный массовыми поражениями японского флота последних месяцев, не решил таким образом «отомстить» гайдзинам. О последствиях такого поступка он, разумеется, не подумал.
От капитана, когда попытались уточнить причину столь необычной перевозки груза, толку было мало. Ему загрузили - он повез. И встала перед русскими моряками нелегкая дилемма. То ли высаживать пассажиров в шлюпки и топить корабль, то ли брать их всех в плен. Первый вариант в этих водах являлся альтернативой убийству, поскольку выгрести к берегам в мало-мальски приемлемые сроки шансов не было. Раньше погибнут от голода и жажды, да и шлюпок даже на глаз на всех не хватило бы. Выглядеть в собственных глазах хладнокровными убийцами никому не хотелось, и лайнер занял место в числе трофеев эскадры адмирала Эссена, который в целом решение одобрил. Ну а пассажиры пополнили ряды военнопленных - так уж легли карты.
Веселье началось чуть позже, когда выяснилось, что среди пассажиров не только японцы и даже не столько японцы. Еще там были голландцы, какие-то шведы, британцы, американцы, словом, каждой твари по паре, как метко выразился кто-то из офицеров. Но даже это еще не было апогеем свалившихся на русских проблем. Конечно, они пытались стращать Эссена (через конвоиров, разумеется, кто же их до адмирала допустит, но те дисциплинированно докладывали, и Николай Оттович уже даже перестал над этим смеяться) всеми карами небесными. В смысле, что как только их правительство узнает, так сразу же оскорбится и немедленно пошлет флот, дабы устроить зарвавшимся русским страшное а-та-та. Честно говоря, на пустые угрозы Эссену было наплевать с высокой колокольни, но... но тут как раз выперла еще одна проблема, а именно женщины.
Да-да, именно женщины и именно проблема. Дело в том, что многие пассажиры японского лайнера путешествовали с семьями, и в результате в плен попало чуть больше двух десятков лиц женского полу от четырнадцати до тридцати двух лет. А русские от великого ума и нежелания долго возиться запихнули всех в общий лагерь. И началось!
Русские моряки вовсю пользовали предусмотрительно захваченный у японцев хозяйственными казаками походно-полевой бордель, да и к местным красоткам хаживали. Нравы здесь были простые, и те оказались весьма даже не против тесного общения с северянами, способными одним ударом кулака вбить по уши в землю любого местного силача. В то же время пленные японцы, и без того женским вниманием не слишком избалованные, от долгого воздержания уже озверели. И тут - подарок судьбы! Два десятка баб в самом соку! В общем, слюни у японцев потекли широкими струями, и поперли они вперед, как лоси во время гона.
Предотвратили массовое побоище лишь выстрелы охраны. На эту скучную работу назначали, в основном, провинившихся казаков и матросов. Все лучше и полезнее, чем бестолково стоять на баке в полной выкладке. Матросы это оценили, однако все равно наказание есть наказание, и удовольствия никому охрана пленных не доставляла. Офицеров, кстати, командовать ими направляли или тоже в качестве наказания, или тянули жребий, и проигравшие, как правило, этому совсем не радовались. Соответственно, пребывая не в самом лучшем расположении духа, дежурный офицер не задумываясь дал команду «Огонь!», и винтовочные пули хлестнули по толпе.
Приказ оказался весьма своевременным. Бунт только начинался, японцы еще не успели перейти ту черту, когда сохраняющая остатки дисциплины группа военнослужащих превращается в озверевшую, неуправляемую толпу. А пуля из трехлинейки, выпущенная в упор, при некоторой удаче может пробить насквозь сразу двух-трех человек, тем более таких вот, мелковатых. Промахнуться по плотной массе людей было бы сложно даже самому косорукому стрелку, а таких среди русских не наблюдалось. На пару секунд толпа смешалась - те, кто находился впереди, рванули назад, задние, наоборот, еще ничего не поняли. Моментально образовалась куча-мала. А потом солидно зарокотал пулемет, прочертивший фонтанчиками вздыбленного песка линию, за которую не стоило переходить, и на том бунт, не русский, но такой же бессмысленный и беспощадный, закончился, умерев в зародыше.
Однако повторения пройденного никому особо не хотелось, и выводы сделали моментально. Женщин разместили отдельно, даже выстроив им из подручных материалов барак, а уже через день офицеры начали частенько появляться в его окрестностях. Все же европейские женщины на их взгляд выглядели привлекательнее, чем поднадоевшая уже экзотика азиаток, да и, к тому же, куда менее потасканными. И Бахирев, известный на весь Балтийский флот бабник, не мог остаться в стороне от такого увлекательного процесса хотя бы ради поддержания своих квалификации и репутации.
Эссен невольно позавидовал товарищу. Ну вот почему, спрашивается, на этого морского казака так бабы липнут? Только отвернешься - и кто-нибудь уже на его шее повис. Во всяком случае, некая молоденькая и на диво шустрая американочка уже на второй день вовсю зажигала с бравым каперангом, вызывая у его подчиненных, помимо зависти, вполне законную гордость за командира. «А наш-то - во мужик!». И, если уж быть до конца откровенным, Эссену иногда хотелось оказаться на его месте...
- Это я о наших бравых лейтенантах, Михаил Коронатович, - подавив легкое раздражение, буркнул адмирал. - Или у вас есть еще какие-нибудь кандидаты на это звание?
- Разумеется. Британцы. Ваш протеже абсолютно правильно указал им, что незачем хамить и гоняться за нашими кораблями в наших водах.
- Гм... - Эссен не сразу нашелся, что сказать, а Бахирев, между тем, продолжал развивать свою мысль.
- Ну, подумай сам, Николай Оттович. Войну мы уже выиграли, даже если Россия проиграет. Потому что проиграть Японии уже невозможно, слишком велико неравенство сил. И если вдруг получится, что японцы получат те броненосцы, чего мы постараемся не допустить, то всем в России, последнему крестьянину даже, станет ясно - мы проиграли сразу нескольким врагам. В такой ситуации поражение воспринимается как должное, победить половину мира не сможет никто. А раз так, будет озлобление на соседей, но не будет ощущения позора и катастрофы. Скорее уж, повод закрутить гайки и прижать кое-кого к ногтю, а то слишком уж у нас всевозможные радетели о благе народном распоясались, совсем берегов не видят. Так, глядишь, еще и в плюсе останемся.
