Звук повел армеди направо к лестнице по безлюдным коридорам, вернее, у дверей вельмож попадалась стража, но каждый мирно спал, забросив посты. Это наводило на определенные мысли. Короткая лестница вывела девушку галерею, завешенную портретами предков королевской семьи. Портреты во весь рост, в тяжелых, золоченых рамах из дорогого соснового дерева; мужчины в однотонных камзолах из дорогой ткани, женщины в вычурных, богато украшенных платьях, многие темноволосые, черты лица резкие, окрашены в аристократическую бледность, взгляд цепкий, казалось, смотрящий насквозь.

   Галерея окончилась большим мраморным залом с широкой лестницей. Печальная музыка, как будто удалялась, играя тише и тише. Поднявшись на второй этаж, Медея поняла, что здесь начинаются покои короля и его семьи. Она нерешительно замерла, но тут "Дракон Мудрости" толкнул ее вперед, захлебываясь отчаянием, а этаж огласил пронзительный женский крик.

   Подобрав полы халата, чтобы не упасть, армеди побежала вперед на звук. Впереди зияя ярким светом от открытых на распашку дверей, маячила чья-то опочивальня. Что-то с грохотом разбилось. Ворвавшись в покои, Медея испуганно остановилась. Некогда красивая комната была в полнейшем беспорядке: стены, покрытые светлыми обоями, словно разодрал дикий зверь, балдахин нещадно сломлен, будто по нему прошлись топором, подушки выпотрошены, все перья украшали пол, точно снег, постель смята, ящики низких комодов перевернуты, дверцы шкафа раскрыты, а их содержимое нашло новое пристанище по всем покоям. Зеркало покрылось сетью трещин и местами осыпалось.

   На полу, раскинув руки и ноги, лежал Амрей. Он был бос, в шелковых темных штанах и белой рубашке, на которой расползлось яркое, алое пятно крови. В груди короля торчал серебряный кинжал, загнанный по самую рукоять. Удивительно, но на лице мертвого Амрея застыла легкая, одухотворенная, какая-то блаженная улыбка, будто расставаясь с жизнью, он почувствовал облегчение. В нескольких шагах от тела, в осколках разбитой вазы, с пораненными руками, сидела служанка, выпучив от страха глаза, женщина открывала и закрывала рот, словно выброшенная на берег рыба. Она дрожала, но сил на крик или какое-либо движение не было.

   Впрочем, теперь оно и не требовалось - лекарка слышала топот приближающихся людей. Первой в покои влетела Эрайна, хотела возмущенно спросить в чем дело, через секунду оттолкнула Медею и припала к мертвому мужу. Она прижимала его к груди и, взвыв от горя нечеловеческим голосом, раскачивалась всем телом. За ней появился Модрад, Алвил, Лиджей и горстка вооруженной стражи. После них пришел Тарелиал. Девушка ощутила его присутствие спиной и, не оборачиваясь, немного облокотилась на регери, словно ища поддержки. "Дракон Мудрости" рыдал по умершему королю.

   Модрад сохранял спокойствие, лишь сдвинутые на переносице брови говорили о беспокойстве и утрате старшего принца. Человек, который через два дня должен стать королем, не имеет права поддаваться эмоциям, даже если это смерть близкого человека. Алвил, до этого выглядевший заспанным, потирающим глаза, тоже полностью сосредоточился и теперь осматривал место преступления - в том, что Амрея убили, никто не сомневался. Среднего принца интересовали лишь факты, близости со отцом у него никогда не было. Лиджей же стоял в стороне с пустым взглядом, полностью отрешенным от ситуации. Модрад подошел к тете, тронул за плечо, говоря, что нужно начать готовиться к похоронам. Та неожиданно замолчала, ее глаза наполнились жгучей ненавистью, способной испепелить любого, сдернула руку племянника с плеча, шипя ядом.

   - Не трогай меня! Это ты во всем виноват! - кричала женщина, сыпя проклятиями и не контролируя эмоции. Модрад глубоко выдохнул, снова попытался дотронуться до Эрайны, но она дернулась в сторону, как перепуганная кошка. Он подал сигнал стражникам, попытавшимся увести ее, - она вырывалась из рук двух сильных, натренированных мужчин с прытью ласки, царапалась и кусалась. Королева полностью потеряла чувство реальности и вела себя неадекватно.

   Медея наблюдала за происходящим несколько отстраненно. Все это время девушка вслушивалась в голоса Силы, в грусть и потерю "Дракона Мудрости", замок, наверняка, мог поведать, что здесь происходило несколько часов назад. Осторожно освободившись от рук Тарелиала, мягко придерживающих ее, армеди подошла к Эрайне, прицельно пнувшей четвертого по счету стражника. Раз разум открыт для Силы, она вполне может помочь бедным людям увести королеву, решила лекарка.

   Женщина подозрительно посмотрела на новое лицо, зашипела, будто кобра, и приготовилась отбиваться. Медея решительно схватила ее за запястье и потянула на себя. Голоса торжествующе пели марш, прохлада вела элегию, воздух пустился в вальс; армеди посмотрела женщине в глаза, пропустила через себя Силу, и бунтарку окутали волны, успокаивая расшатанные нервы. Эрайна стремительно расслабилась, оседая на пол, закрыла глаза, поддавшись спасительному сну.

   - Спасибо, - только и сказал Модрад. В его голосе слышалась безмерная благодарность. Тетю подхватили стражники и вывели из опочивальни.

   - Что же теперь будет? - пролепетал королевский лекарь, который недавно пробрался сквозь скопление людей. Никто не заметил, как собралась толпа. Весть о неожиданной кончине короля облетела замок со скоростью света и призвала всех знатных дворян, предававшихся до этого мирному сну или различным утехам. Мелькали и хмурые лица советников в колпаках и пижамах.

   - Ничего, - Модрад повернулся всем корпусом. - Завтра будут похороны. А послезавтра проведем Коронацию, как и планировалось.

   - Но... как же... как так можно? - продолжал лепетать лекарь. - А расследование? А траур? А традиции? Советники будут возмущаться! Люди не поймут!

   - Отец умер, а я стал королем досрочно! - отрезал Модрад. - Теперь мне решать, что делать. Он хотел, чтобы Коронация состоялась, так и будет.

   Старший принц подал знак страже, и всех стали выгонять из бывших королевских покоев. Тарелиал взял Медею за руку, и они первыми вышли. Остальные же нехотя потянулись следом, но никто оставшуюся ночь не сомкнул глаз.

   Под руководством дворцового лекаря тело покойного забрали, обмыли, переодели. В срочном порядке вызвали служителя Создателя для чтения молитв и благословения души на тот свет. Принцы расположились рядом с покоями королевы, на всякий случай, подняли Тайную стражу и вели тяжелые разговоры, раздавая ценные указания. Медея в свои покои не вернулась, памятуя о жутких снах, закрылась от Силы, чтобы сохранить собственное сознание от скорбящих стен, и просидела рядом с Тарелиалом, завернувшись в одеяло.

   А рано утром начались похороны. Почетный караул нес закрытый черный, лакированный гроб, с серебряным знаком королевской семьи - обвивающий змеями меч, за караулом следовали принцы, Эрайна, с пустующим, каким-то стеклянным выражением лица, советники, вельможи, а за ними просто люд, стекающий со всего города. Серые траурные одежды сливались в один мощные поток, напоминая плавно текущие воды реки Курамеи, и вызывали скорее чувство смирения. Гроб пронесли три раза вокруг Астмерии, а после он занял место в королевской усыпальнице.

  ****

   В тот самый вечер, когда Энри Гроу оставила Маргарет в одиночестве, леди Юнгейт потеряла счет времени. Ее маленькая камера, лишенная окон, постепенно сводила с ума, а стены были настолько прочны, что не пропускали снаружи ни единого звука. За женщиной присматривал Рич, новоявленный муж Энри, что, конечно, не содержало ни грамма правды. Иметь двух мужей одновременно невозможно. Даже ум такой, как Энри, не мог выдумать нечто низкое. Следовательно, Гроу просто использовала бедолагу, оставалось только понять, что именно держало Рича возле нее. Сама же Энри периодически появлялась, чтобы поязвить и высказать множество оскорбительных слов в адрес бывшей подруги.

   Рич, несмотря на весь свой грозный вид, характер имел крайне мягкий и молчаливый, а умом сильно не блистал. Чувствовалось, что всем в их фальшивом семейном союзе руководит Энри. Ее камера находилась где-то под землей, или в пещере, или в каком-то секретном лазу - Маргарет не могла сказать наверняка, но одно знала точно - шанс сбежать равен нулю. Место заточения представляло собой каменную комнату десять на десять шагов, на земляном полу валялись старые, набитые ватой и соломой тюфяки, с тонким шерстяным одеялом. Туалета не было. Рич отводил ее в другое помещение, предварительно завязав глаза. Кормил два раза в день гречневой, перловой или рисовой кашей с овощами. Из питья - вода или травяной чай. Охранял леди Юнгейт тоже Рич, денно и нощно неся неусыпную вахту.