Однако ослабление рабства шло рука об руку с принижением массы народа. Политические и социальные перемены давно уже видоизменяли весь строй общества; прежняя общественная организация, основой которой был союз фрименов, заменялась новой, состоящей из «лордов» и зависимых от них «вилланов». Такие изменения, уничтожившие древнюю свободу, в значительной степени зависели от перемен в характере английской королевской власти. Когда мелкие английские королевства объединялись, то обширные владения короля все более удаляли его от народа и окружали его личность каким-то таинственным ореолом.

С каждым новым царствованием королевская власть восходила все выше. Бывший прежде равным королю епископ опустился до значения ольдермена, а сами ольдермены, некогда наследственные правители небольших государств, стали простыми делегатами короля, притом ограниченными властью королевских ривов, посылаемых в графства для сбора доходов и свершения королевского суда. Религия укрепляла чувство благоговения: особа короля стала еще более священной с того времени, как из «сына Одина» он превратился в «помазанника Божьего»; измена ему стала тягчайшим из преступлений. Старое дворянство склонилось перед новой придворной знатью. С древнейших времен германской истории каждый главарь или король имел дружину из воинов, добровольно поступавших на службу, клявшихся драться до смерти и мстить за его обиду как за свою. Когда Синевульф Уэссекский был предательски убит при Мертоне, то его дружинники тотчас кинулись туда так быстро, как могли, и, презирая предложенную им пощаду, пали, сражаясь над телом своего вождя.

Такая верность дружины награждалась пожалованием ей земель из королевского имущества, король становился lord или hlaford, «подателем благ», а дружинники — его «слугами» (servants) или «танами» (thegns). Личные услуги королю стали с течением времени не унизительными, а облагораживающими, и «тан-кравчий», «тан-конюший» и казначей стали главными государственными сановниками. Значение танов увеличивалось вместе с возвышением королевской власти; они заняли все почетные места, становились эльдорменами, ривами, епископами, судьями, и по мере того как земли переходили в руки королей, обогащались все более и их таны, получавшие от них земельные пожалования.

Принцип личной зависимости тана от короля развился в теорию необходимости всеобщей зависимости. Еще со времени Альфреда признавалось, что всякий должен иметь своего покровителя. Грабежи и опустошения эпохи датских войн побуждали свободного земледельца обращаться за покровительством к тану, уступая ему право на свой участок земли и получая его назад в виде «лена» с обязательством службы своему лорду. С течением времени «человек без господина» (lordless man) стал чем-то вроде бродяги или человека, находящегося вне закона, и прежний «фримен», знавший лишь Бога да закон, все более превращался в «виллана», обязанного службой своему господину, шедшего по его приказанию на войну, подсудного его суду, отбывающего барщину на его земле. Теряя свою прежнюю свободу, фримен лишался постепенно и участия в государственном управлении.

Жизнь древнеанглийского государства сосредоточивалась в народных собраниях. Здесь свободно избирались народные представители для отправления правосудия, здесь решались вопросы о войне и мире. Наряду с народным собранием существовал Уитенагемот — «собрание мудрых», дававший советы королю и через него предлагавший народу способы действия. Предварительное обсуждение дел происходило обычно в собраниях «благородных», но окончательное их решение принадлежало всем. Подача голосов заменялась бряцанием оружия или народным криком «да» или «нет».

Но когда с объединением мелких королевств население каждого из них стало частью более крупного государства, то понизилось и значение прежних собраний; политическое верховенство перешло ко двору далекого государя, и влияние народа на управление прекратилось. Вельможи, правда, продолжали собираться вокруг короля, и в то время как народные собрания утрачивали политическое значение, Уитенагемот все более превращался в королевский совет. Он принимал участие в отправлении высшего суда, определении налогов, издании законов, заключении договоров, контроле над военными действиями, распоряжении государственными землями, назначении высших сановников государства. Иногда он даже присваивал себе право избирать или низвергать короля. Но на деле знать все меньше пользовалась этими правами: чем обширнее становилось королевство, тем увеличивались расстояния. На практике в Уитенагемоте стали заседать лишь высшие государственные и церковные сановники да королевские таны, и таким образом прежняя английская демократия выродилась в самую ограниченную олигархию. Единственное воспоминание о народном характере этих собраний сохранилось лишь в сходках граждан, собиравшихся в Лондоне или Уинчестере и своими «да» или «нет» выражавших согласие или несогласие на избрание короля.

Ослабление класса фрименов, составлявших истинную силу Англии, было причиной опасности, уже грозившей вест-саксонскому государству. В 975 году тридцатидвухлетний Эдгар умер, оставив детей в отроческом возрасте, и между сановниками началась ожесточенная борьба из-за вопроса о престолонаследии. Эта борьба была прекращена лишь энергией примаса, короновавшего сына Эдгара — Эдуарда и одержавшего победу над своими врагами в двух «собраниях мудрых». Во время одного из таких собраний, как гласит монашеское предание, внезапно провалился пол совещательной комнаты и остались невредимыми только Дунстан и его друзья. Но даже подобное чудо не могло совсем прекратить вражду. Убийство Эдуарда сопровождалось торжеством противников Дунстана, которые и возвели, «к своей великой радости», на престол десятилетнего мальчика — Этельреда. Государственное управление перешло в руки высшего дворянства, возведшего на трон Этельреда, а лишенный всякой власти Дунстан отправился в Кентербери, где спустя девять лет и скончался.

О внутренней истории с 979 по 990 год, т.е. до времени, когда Этельред достиг совершеннолетия, говорить почти нечего. Новые опасности грозили извне, и север уже готовился к новому нападению на Англию. Скандинавские народы образовали в это время три королевства — Данию, Швецию и Норвегию — и задались целью завоевать Англию путем правильной войны. Моря опять покрылись ладьями северных разбойников, и у берегов Англии появились целые флоты пиратов. Первый натиск был совершен в 991 году норвежским отрядом, разбившим ополчение Восточной Англии в битве при Малдоне. В следующем году Этельред был вынужден откупиться от разбойников деньгами и разрешением селиться в пределах его государства; в то же время он укрепил свое положение договором с Нормандией, выросшей в это время в грозную морскую силу.

Предпринятая им вслед за тем попытка прогнать из Британии разбойников послужила лишь сигналом к невиданному по своим масштабам нашествию на Англию пиратов под предводительством Свейна и Олафа, кандидатов на датский и норвежский троны. Опасность грозила отовсюду, и слабость английского государства проявилась особенно в том, что оно допустило в ряды своей армии датских наемников, решившихся за деньги бороться против своих же братьев. Вскоре после того смерть Олафа возвела Свейна на престол не только Дании, но и Норвегии, а Этельред постарался еще более сблизиться с Нормандией, женившись на Эмме, сестре нормандского герцога. Внезапный страх привел Этельреда к подлой измене: по его приказанию вест-саксы умертвили в один день всех поселившихся среди них датчан, и в том числе вновь обращенную христианку, сестру Свейна Гунхильду, перед этим убив у нее на глазах ее мужа и детей.

После получения известия об этом Свейн поклялся отнять всю Англию у Этельреда. В продолжение четырех лет он ходил вдоль и поперек Южной и Восточной Англии, «зажигая по пути свои военные маяки», т.е. предавая все встречные города и села огню и мечу. Только получив богатый выкуп, он удалился из Англии, да и то только для того, чтобы приготовиться к новому, еще более страшному нашествию. Но и этот уход Свейна не дал несчастной стране желанного покоя, так как его место занял самый свирепый из датских вождей, и из Уэссекса война распространилась на Мерсию и Восточную Англию. Кентербери был взят и разграблен, а архиепископ Эльфги увезен в Гринвич и там, за отсутствием выкупа, жестоко умерщвлен. Датчане привели его на свое собрание и били его камнями и бычьими рогами до тех пор, пока один сострадательный датчанин не разрубил ему голову топором.