- Значит так, – начал я, пройдя в квартиру, – Ганс, будешь спать в этой комнате, – толкнул дверь в первую гостевую спальню. - Семка в этой, - я прошел через две двери и открыл вторую комнату. - У каждого своя ванная, правда, только с душевой кабинкой и унитазом. Если хотите, то есть ещё одна, вооон за той дверью, там джакузи стоит. Пользуйтесь, не стесняйтесь. Тут у меня зал, а здесь вот, - я вошел в арку, - кухня а-ля столовая. Вообще, я ем за стойкой, но вы, если хотите, можете садиться за стол. В гостиной тоже можно есть, в помещении не курить, бар не закрываю, можете угощаться, но не злоупотреблять! В общем-то все, полотенца, халаты и пижамы я вам сейчас выдам, мыльные принадлежности стоят в ваннах. Завтра с утра поедем по магазинам, не ходить же вам в одном и том же.

Ребята разошлись по своим комнатам, прихватив выданные им вещи, я решил дать им час на то, чтобы привести себя в порядок, как раз за это время успеют доставить ужин из ресторана. Нет, готовить я умею, но не люблю. Сделав заказ, крикнул обоим, что скоро ужин и удалился в свою комнату перевести дух и взять себя в руки.

Семка меня поразил, такой красивый, божеее, как я с ним жить буду-то? А вот друг его мне не нравится, какой-то чересчур грубый и хмурый, как они вообще существуют вместе не понятно, Семочка - солнышко, яркое светлое, а этот… туча, фуу.

Через сорок минут в дверь позвонил курьер из ресторана, я оплатил заказ, дал парню на чай и, постучав в обе двери, позвал кушать.

Весь следующий день прошел в заботах, сначала Семку подстригли, сделав ему безумно стильную асимметрию, выбрили один висок и сделали рисунок, я улыбался, как дурак, глядя на выбритое в его волосах абстрактное солнышко. Потом были магазины, Ганс купил себе черные джинсы и пару простых футболок, а Семку я раскрутил на огромную кучу вещей. Напоследок мы зашли в тату салон, где Семка, несмотря на хмурого Ганса и озадаченного меня, проколол ухо, вставив туда гвоздик с тоненькой цепочкой, на конце которой болтался крестик. Это я ему подарил, как только сообразил, в чем дело.

На вечер Семен выбрал белые прямые джинсы, которые безумно обтягивали его попу, белую же футболку с ярким принтом, сверху была темная жилетка и кеды, Ганс был тучкой. А я в брюках и темно-голубой рубашке навыпуск с газетным рисунком.

Все были рады, лезли обниматься и тискать наше общее бессменное солнце. Семка радостно повизгивал, обнимаясь со всеми и подкалывая ребят в ответ. Одного вечера нам было мало, и мы решили устроить себе веселые выходные на даче у Тохи. Домой вернулись примерно в два ночи подвыпившие. Мы с Семечкой всю дорогу пели детские песенки про Антошку, и про солнце, и про качели, и про бедных овечек. Ганса я вообще не замечал, большую часть времени он хмуро молчал и односложно отвечал на задаваемые вопросы. Завалившись в спальню, я упал на постель и довольный жизнью задремал, проснулся от того, что кто-то тихо переругивался, но голоса быстро стихли, и через минуту я услышал, как открылась и закрылась дверь, потом шаги и снова дверь. Опять задремав, я проснулся в три, и пополз на кухню утолить жажду.

На кухне было темно, этаж как-никак десятый, а на небе тучи, и луна совсем не светит. Гробовую тишину разрывает лишь тихий размеренный хруст из темного угла между холодильником и столом. Я даже напрягся, хотя мне, конечно, бояться нечего, любого завалю, а вдруг это мышь?

- Твою ж на лево пяткой в нос! – выругался я, когда включил свет в кухне. В самом углу мирно сидел Семка и грыз чипсы со вкусом сметаны и зелени из большущего блюда, запивая их холодным кефиром прямо из пакета. Растрепанный и слегка сонный, он удивленно приподнял брови и замер, не донеся до рта чипсину.

- Я думал, ты мышь, – попытался оправдаться я, отводя взгляд от голой коленки, выглядывающей из-за стола.

- Ааа, - протянул Семка и хихикнул.

- Ты чего не спишь?

- Не спится, вспомнил, что вчера видел кефир и чипсы, вот решил посидеть подумать.

- Понятно, ну я специально для тебя купил, – сказал и язык себе прикусил за болтливость. Вот надо же такое ляпнуть.

- Да я так и понял, ты же, вроде, такое не ел никогда. Кефир вообще не переносишь.

- Ага, – на сердце как-то потеплело оттого, что он помнит.

- А ты чего не спишь?

- Да вот пить захотелось.

- Ну, ты как всегда, нельзя тебе алкоголь, час и сушняк в полном твоем распоряжении, помню, раньше все водичку тебе таскал спящему. Знал, что проснешься, пойдешь по квартире шарахаться да углы сбивать. Матом своим даже мертвого поднимешь.

- И все-то ты обо мне знаешь.

- Не все, я ещё много чего не знаю, – а потом он засунул в рот огромную чипсину, запил её кефиром и блаженно улыбнулся.

- Да, не сказал бы, что много, разве что по мелочам. Ладно, иди спать, я завтра на работу с утра, денег вам оставлю и ключи на тумбочке, – я потрепал его по рыжей шевелюре и ушел спать, точнее, бороться с неуместной эрекцией, а потом спать, а утром опять бороться с эрекцией.

На работе я задержался, когда приехал домой, было уже темно, в квартире тоже было темно, только в комнате у Семы горел свет. За дверью переругивались, я тихонько прикрыл за собой дверь, прошел в свою комнату и встал у вентиляции, слышно было хорошо.

- Ты ведешь себя как шалава, они все тебя мацали, а ты только и подставлялся.

- Это мои друзья, они мне как семья, я знаю их с детства.

- Ну-ну, семья, думаешь, я не видел, как этот Кирилл на тебя пялится, разве что слюни не пускает.

- Он мой друг. И вообще, я не обязан перед тобой оправдываться.

- Обязан, я твой парень, ты мне такого не позволял, не говоря уже о том, что вообще не даешь.

- Я тебе уже говорил, что я не готов! К тому же, я предлагал тебе расстаться после окончания колледжа.

- Я люблю тебя, поэтому и поехал с тобой.

- Ты меня не любишь, ты просто хочешь меня завалить, гордого и неприступного мальчика из России.

- Ну что ты, глупыш, иди ко мне, я тебя успокою.

- Убери от меня руки!

- Ах так, тогда я вообще ухожу.

- Скатертью дорога! Я тебя вообще с собой не звал, – послышался глухой удар, потом ещё один.

- Прости…

- Вали отсюда. Я могу за себя постоять, и ты это знаешь.

Хлопнула дверь потом ещё одна, потом захлопнулась входная.

Я вошел в комнату Семечки, не постучав, его в ней не было. Через пару секунд он показался из ванной с мокрым полотенцем в руках, которое прикладывал к скуле. Внутри все закипело от гнева, захотелось догнать эту скотину и убить, за то, что прикоснулся к моему мальчику, за то, что обидел это яркое, теплое солнце.