Исмаил слышал за собой шаги брата. Он, конечно, сознательно выбрал этот трудный путь через лес Зогаллы. Здесь он сотрет черное пятно, павшее на их род... Вдали от людей, вдали от обычных дорог. Он уже вынес свой приговор...
Уже около года его терзали разные слухи, доходившие до него от постоянных обитателей и посетителей Базара. Слухи роились около Мануфактурных рядов, изматывая вконец Исмаила. Несколько дней назад его пригласил к себе Махмуд-ага. Их беседа протекала с глазу на глаз. Махмуд-ага не уставал повторять:
- Возьми себя в руки, не верь словам подлецов, это происки алышей и "закрытых"... Послушай, я прочитаю тебе газели Аги, ты должен понять, что мир поэзии очень отличен от мира обыденной речи. Воображение поэта рождает символы, непростые сравнения. Посмотри, какими чертами награждает Сеид Азим Ахунда Агасеидали, всеми почитаемого мусульманина, в стихотворении, посвященном Мешади Кязым-беку:
Точь-в-точь потомок Мустафы, он тайны ведает Лейли.
Такая верность красоте Меджнуном делает меня.
Видишь, Сеид Азим уподобляет Ахунда Агасеидали - красавице Лейли, а себя Меджнуну. Можем ли мы хоть в чем-либо упрекнуть Ахунда Агасеидали? Можем ли из-за этого поэтического сравнения придать газели какой-то скрытый смысл?
Проклиная в душе всех сочинителей подобных символов и сравнений, Исмаил, однако, не смел спорить с Махмудом-агой:
- Избави аллах, нет...
Махмуд-ага, желая быть еще более убедительным, ласково положив руку на плечо Исмаила, продолжил:
- Не следует слушать того, что говорят злопыхатели и недоброжелатели! Тех, кто питает ненависть к поэтам вообще, и тех, кто стремится возбудить в народе подозрения к поэтической дружбе Сеида Азима Ширвани с Мухаммедом Сафой. Они выискивают якобы двусмысленные строки в стихах Аги, посвященных Мухаммеду Сафе. Такого рода приятельские стихи Ага посвящал и мне, и молодым поэтам Карабаха, Баку, Гянджи, многим друзьям. Недостойный человек, если захочет, может и в них найти строки, которые можно истолковать по-разному. Но никто не осмелится упомянуть мое имя или имена других известных нам людей в дурном смысле, поэтому они избрали мишенью сейчас Мухаммеда Сафу, увидев слабое место - твое болезненное отношение к вопросам родовой чести, Исмаил... Пойми, запятнав имя Аги, злопыхатели хотят покрыть позором новую школу, созданную им. Не поддавайся на их уловку, не становись тупым орудием в их руках! Распуская сплетни про твоего брата, они хотят поразить Сеида Азима. Не верь этим выдумкам, не верь!.. - Но, к ужасу своему, Махмуд-ага чувствовал: чем больше он уговаривает Исмаила, тем менее убедительно звучат его слова.
Исмаил долго повторял про себя последние слова Махмуда-аги, то верил им, то сомневался в них.
Через день после беседы с Махмудом-агой, когда все расходились после пятничного намаза из мечети, ему сказали, что его хочет видеть Ахунд Агасеидали. Он задержался, не смея поднять голову, чтобы не встретить любопытствующих взглядов покидавших мечеть прихожан.
Честно признаться, он растерялся. После разговора с Махмудом-агой он, казалось, несколько успокоился, теперь предстоял новый разговор. Как он обернется? Его пугало, что скажет Ахунд Агасеидали. Вдруг он потребует уничтожить того, кто порочит имя семьи?.. Его колени дрожали, когда он приблизился к алтарю. Сидевший на тюфячке справа от высокой, богато украшенной кафедры Ахунд Агасеидали казался существом, спустившимся на землю из мира света: белый шелковый тюрбан, венчавший голову, белая египетская аба, окутывавшая его невесомую плоть, белоснежная борода и усы, седые брови, мудрое просветленное лицо.
- Подойди ближе, дитя мое, подойди ближе... Садись - пригласил он Исмаила и указал на тюфяк рядом с собой.
Однако Исмаил не осмелился сесть рядом с Ахундом и почтительно опустился на колени на полосатый палас невдалеке. От растерянности он не мог поднять глаза.
- Я знаю о твоем горе, сынок, слышал о разговорах, которые ведутся... Но ты выслушай мое наставление, мой совет, сын мой... Не верь словам недостойных! Они грешные люди...
С души Исмаила будто сняли камень.
Проведя белыми тонкими, как пергамент, пальцами по длинной белой бороде, Ахунд Агасеидали продолжал:
- Ты только внимательно прислушайся к его стихотворению, сынок. Ты сам бывал на их меджлисах, кое-что слышал... Знай и то, что в поэзии необходимы символы, вся великая поэзия строится на символике. Я хочу обратить твое внимание на его стихотворение о благословенном пророке:
Любовь, одна любовь лишь в мире есть
Ты стать рабом любви сочти за честь.
Сеид, пускай судьба обманет вновь,
Забудь о ней, спасет тебя любовь.
Коль истиной в душе ты наделен,
В Мухаммеда ты должен быть влюблен.
Мухаммед нам и солнце, и луна,
И власть, и мудрость в нем воплощена.
- Вот видишь! Здесь благословенный пророк Мухаммед называется возлюбленным! Гаджи Сеид Азим одним этим стихотворением ответил всем недостойным людям. Он ясно сказал, что его истинной любовью является вера, его истинным возлюбленным - пророк благословенный. Ага - чистый человек! Если ты поверишь людям нечистым, ты сделаешь себя несчастным, уготовишь себя для ада... Иди, найди девушку, взращенную праведным молоком, чтобы прекратить ненужные разговоры, жени своего младшего брата. Я сам, если понадобится, окажу содействие при сватовстве. Пусть всякие сплетни-слухи прекратятся.
Исмаил машинально наклонился и поцеловал белую, с отчетливо проступающими голубыми венами руку Ахунда. Ноги сами вынесли его из мечети, он и не заметил, как оказался дома.
В те дни, когда брат покойного мужа расторгнул договор обручения помолвленных при рождении Мухаммеда и Гамзы, Ханумсолтан сказала:
- Ну что ж, Гаджикиши не отдает нам Гамзу, жаль, конечно, но у Мешади Агабалы тоже растет хорошая дочь... Когда был еще жив покойный муж, он хотел с нами породниться. Может быть, и сейчас у него не пропало это желание?
И сваты отправились в дом Мешади Агабалы. Мешади Агабала дал сватам очень ясный ответ:
- У нас есть и пес, есть и хлеб для него! А невесту ищите в доме своего дяди, тем более что они были с детства обручены. Если родной дядя не отдает свою дочь за племянника, то почему я должен свою отдать? Был бы хороший парень, дядя бы от него не отвернулся!
Сваты вернулись пристыженные и оскорбленные.
- Мешади Агабала откровенно сказал: "Собаке отдам, а ему - ни за что!"
Весть о неудачном сватовстве молнией распространилась по Базару.
В тот же день старый верный друг отца - главный весовщик Ага Расул специально вызвал Исмаила на Весовую площадь. Разговор, который состоялся при закрытых дверях на складе, засел в голове, как гвоздь.
- Ага Исмаил, сынок! Ты хорошо знаешь, как я уважал твоего покойного отца, и как мы с ним дружили! Когда я услышал о расторжении помолвки твоего брата с твоей двоюродной сестрой, я очень расстроился. Клянусь аллахом, чуть не кинулся в драку с твоим дядей. Потом счел необходимым сгладить обиду между вами. Пошел к нему... К сожалению, я опоздал вас помирить... Но решил, что время само исправит положение... А теперь... Клянусь пророком, про твоего младшего брата мне рассказали такие вещи, что я просто остолбенел! Ты ведь меня хорошо знаешь, слава аллаху!.. То, что прежде я считал досужими вымыслами врагов и не придавал тому значения, обернулось постоянными разговорами купцов и ремесленников нашего Базара, с которыми мы не можем не считаться! Тут уж выхода нет!.. Как ты мог приютить в своем доме эту заразу?
- Клянусь, дядя, вначале я не придавал всему этому особенного значения, а спустя некоторое время не смог уже повернуть вспять события... Но сколько раз я сам бывал на их меджлисах, я не мог обнаружить ничего плохого или неугодного порядочным людям. Когда до меня дошли слухи об этих сборищах, хоть я и присутствовал на них, я счел своим долгом отругать брата... В ответ он говорил: "Что ты увидел плохого на наших меджлисах? Что недостойное совершил я?". Я был у Ахунда Агасеидали, и он тоже сказал мне: "Все это вранье, пойди и жени его, чтобы прекратить разговоры..."
