Мальчики уставились на нее. Она окинула их быстрым взглядом, а затем вернулась к своему прежнему занятию: откинулась на сиденье и стала надменно глядеть в небо. Мальчики обменялись взглядами, но не сделали ни единого движения. Они смотрели на девушку; лишь почувствовав, что их взгляды даже им самим стали казаться чересчур пристальными, они, наконец, опустили глаза и стали разглядывать остальные машины.

Через несколько минут появился молодой человек с порозовевшим лицом и светло-рыжими волосами, одетый в желтый костюм, в желтой шляпе и желтых перчатках. Он сел в машину, последовала серия ужасных хлопков, а затем с размеренным «топ-топ-топ» из-под приоткрытого капота донесся нахально бьющий и вибрирующий звук, похожий на звук барабана. А потом и машина, и девушка, и молодой человек (в котором они узнали Спида Пэкстона) тихо и плавно скрылись за поворотом.

Бэзил и Рипли развернулись и задумчиво побрели обратно к центральной аллее. Они знали, что Спид Пэкстон был, в сущности, одним из тех, кого «за глаза» все зовут «тихий ужас»: он был диким и избалованным сынком местного пивного магната; но сейчас они ему завидовали: умчаться на закате в такой колеснице – туда, в таинственное молчание ночи… И загадочная девушка с кукольным личиком сидела рядом с ним… Наверное, именно эта зависть и побудила их окликнуть выходившего из тира высокого юношу их возраста:

– О, Эл! Эй, Эл! Погоди!

Элвуд Леминг обернулся и остановился. Из всех мальчишек городка он считался самым разбитным – пил пиво, общался с шоферами и был очень худ оттого, что слишком много курил. В его полуприкрытых глазах пылко приветствовавшие его мальчики прочли всю тяжесть мудрости человека, познавшего мир.

– Здорово, Рип! Давай лапу, Рип! Здорово, Бэзил, старина! Давай лапу!

– Какие планы, Эл? – спросил Рипли.

– Никаких. А у вас?

– Никаких.

Элвуд Леминг, казалось, что-то обдумывал, все так же прищуриваясь. Наконец он решительно клацнул зубами.

– Ну, что ж… Попробуем снять девчонок? – предложил он. – Тут просто море шикарных пташек.

Рипли и Бэзил одновременно шумно сглотнули. Год назад они были шокированы, узнав, что Элвуд побывал на стрип-шоу в клубе «Стар», – и вот, здесь и сейчас, он открывает им дверь в свою шикарную, летящую на полной скорости жизнь. Недавно обретенная «взрослость» обязывала Рипли поддерживать образ «настоящего мужчины».

– Я готов, – заявил он с жаром. И посмотрел на Бэзила.

– И я готов, – пробормотал Бэзил.

Рипли улыбнулся. Но улыбка вышла скорее нервной, чем насмешливой.

– Может, сначала немного подрастешь, а, Бэзил? – И посмотрел на Элвуда, ища одобрения.

– Лучше постой рядом и поучись, пока не станешь настоящим мужчиной!

– Притухни! – оборвал его Бэзил. – Интересно, ты сам-то давно надел длинные штаны? По-моему, неделю назад?

Но он понимал, что его и этих двоих разделяла пропасть, – ну, если не пропасть, то небольшое ущелье уж точно, – и он пошел позади, чувствуя себя обузой.

Бросая быстрые взгляды справа налево, всем своим видом показывая, что он – стреляный воробей, Элвуд Леминг шел впереди. Несколько пар прогуливавшихся девушек встретили его уверенный, по-мужски оценивающий взгляд и ободряюще улыбнулись, но все они были отбракованы как слишком толстые, некрасивые или недостаточно «коммуникабельные». В один и тот же момент ребята заметили парочку, фланировавшую чуть впереди, и тут же прибавили шагу, Элвуд – самоуверенно, Рипли – нервничая, но притворяясь уверенным в себе. А Бэзил неожиданно для самого себя оказался в тисках дикого возбуждения.

Они поравнялись с девушками. У Бэзила в горле словно застрял комок. В глазах потемнело, он ничего не видел. Вдруг до него донесся голос Элвуда:

– Привет, девчонки! Какие планы на вечер?

Позовут ли они полицию? Не покажется ли неожиданно из-за угла мама Рипли или его мама?

– Привет, детишки!

– Куда идете, девчонки?

– Никуда.

– Ну, тогда пошли вместе.

Затем они подошли поближе друг к другу. Бэзилу стало легче: он обнаружил, что девушки были примерно их возраста. Обе были симпатичные, с гладкой кожей и накрашенными губами; волосы были высоко зачесаны, как у взрослых дам. Одна из них ему сразу понравилась: она была застенчива и говорила тише, чем подружка. Бэзил остался доволен, когда Элвуд взял за руку ту, что посмелее, оставив ему с Рипли тихоню.

Начали зажигаться первые вечерние огни; толпа немного уменьшилась, и пустые проходы между рядами наполнились запахами попкорна, жареного арахиса, патоки, пыли и жарящихся венских колбасок, вкупе с отнюдь не неприятными обертонами запахов животных и сена. Колесо обозрения, все расцвеченное вечерними огнями, неторопливо поворачивалось в сумерках; несколько пустых вагончиков американских горок грохотали где-то наверху. С наступлением вечера исчезло дневное тепло, и в воздухе воцарился бодрящий ветерок северной осени.

Они гуляли. Бэзил чувствовал желание заговорить с девушкой, но не мог придумать ничего подходящего. Кроме того, он никак не мог перенять ту многозначительную и уверенную манеру разговора, которой в совершенстве владел Элвуд Леминг, – тот говорил так, словно совершенно случайно обнаружил родство и вкусов, и сердец. Чтобы хоть как-то нарушить полное молчание – потому что вклад в разговор со стороны Рипли сводился лишь к периодическим взрывам глупого хихиканья, – Бэзил притворился страшно заинтересованным происходящим вокруг и разразился целой серией комментариев:

– Тут где-то есть шестиногий теленок. Вы его видели?

– Нет.

– По-моему, это недалеко от моторалли. Вы туда не ходили?

– Нет, не ходила.

– Смотрите! Начинают наполнять воздушный шар! Интересно, во сколько начнется фейерверк?

– А вы смотрели фейерверки?

– Нет, я только сегодня собрался посмотреть. А вы?

– Ах, я смотрела каждый вечер. Мой брат там работает, помогает зажигать петарды.

– Ого!

Он подумал о том, что ее брата, вероятно, не оставила бы равнодушным весть о том, что сестренку «сняли» какие-то незнакомцы. Но куда больше его интересовало другое: чувствует ли она себя так же глупо, как и он? Кажется, уже было поздно, а ведь он обещал быть дома никак не позже половины восьмого – иначе завтра ему не разрешат пойти гулять! Он догнал Элвуда.

– Эй, Эл, куда мы идем? – спросил Бэзил.

Элвуд повернулся к нему и подмигнул:

– Мы собираемся покататься на «Старой мельнице».

– Ого!

Бэзил бросился обратно, увидев, что за время его отсутствия Рипли и девушка взялись за руки. Он почувствовал укол ревности и осмотрел девушку еще раз, повнимательнее, – и нашел ее еще прекрасней, чем на первый взгляд. Ее глаза, большие, темные и глубокие, казалось, стали еще больше и заблестели в свете разгоравшейся над головами иллюминации; в них читалось свежее, как ночь, волнение. Он хотел взять ее за другую руку, но было слишком поздно; она и Рипли уже вместе над чем-то смеялись – лучше сказать, смеялись про сто так. Она спросила его, над чем это он все время смеется, а он опять захихикал в ответ. Затем они принялись весело хихикать вместе.

Бэзил с отвращением посмотрел на Рипли.

– За всю свою жизнь не слышал более глупого смеха! – сказал он с раздражением.

– Правда? – фыркнул Рипли Бакнер. – Неужели, малыш?

От смеха он согнулся вдвое, и девушка тоже засмеялась. Слово «малыш» подействовало на Бэзила, словно струя холодной воды. Он кое о чем забыл от волнения, как пустившийся бежать калека забывает о своей хромоте…

– Ты думаешь, что ты такой взрослый? – воскликнул он. – А где ты взял штаны? А? Скажи, где взял штаны?

Он собирался выдать нечто смачное и уже почти произнес: «Ведь это штаны твоего папочки!», когда вспомнил, что папа Рипли, как и отец Бэзила, умер.

Парочка впереди подошла ко входу «Старой мельницы» и остановилась, поджидая их. Как раз начинался очередной сеанс, и полдюжины лодок, слегка покачиваясь на волнах искусственной речки, бились о деревянный причал. Элвуд с девушкой сели на переднее сиденье, и его рука немедленно обвила ее руку. Бэзил помог другой девушке сесть на заднее сиденье и сам сел рядом, но, удрученный, даже не сопротивлялся, когда между ними втиснулся Рипли.