Причём ржали все без исключения. Начальник учебного центра прибежал к нам красный от смеха и скомандовал срочное построение этих пидорасов-курсантов с куриными мозгами и спермотоксикозом вместо остальных мозгов. К тому моменту, как мы построились, он уже взял себя в руки и имел подобающе строгий вид. Хмурил глаза, сопел и прял ноздрями.

– Товарищи, курсанты! – Он ходил перед строем, заложив руки за спину и смотря в пол. – Как вам не стыдно! Ну, просили же вас, как людей нормальных, убрать снег! А вы? Что сделали вы?

Он показал рукой в окно и нечаянно оторвал взгляд от пола туда же. А там уже офицеры и мичмана, все сплошь подводники и суровые витязи морских глубин со следами неоднократных автономных плаваний во взглядах, играли в снежки на торжественном плацу сиськами от наших баб, тактически умело маневрируя между их тел. И, конечно, он не выдержал и засмеялся, а потом махнул рукой:

– Ну что вы за люди-то! Одним приказал снег убрать, они баб налепили, другим приказал баб убрать, – они этими бабами в снежки играют! Бля-а-а-а-адь!!!

– Мы ж подводники! – ответил ему кто-то из строя.

– Какие вы подводники? Дети же ещё!

И, вытирая слёзы белыми перчатками, ушёл на плац тоже играть в снежки, пока все сиськи не разобрали. Ну не за куском же жопы ему тянуться, в самом-то деле, в таком высоком воинском звании!

Честь – понятие эфемерное и не относится ни к этическому, ни к правовому полю жизни человека. Каждый из вас представляет это понятие по-своему и каждый из вас, что удивительно, по-своему прав. Покопавшись в словарях и энциклопедиях, вы наверняка найдёте с десяток определений этого понятия. Но как-то определитесь в итоге, что это такое. Но это простая, гражданская честь.

Определений понятия «воинская честь» вы не найдёте вообще. То есть понятие такое есть, а вот определения у него нет. Что это за честь? Индивидуальная, коллективная или коллективная, состоящая из индивидуальных? Только в одном понятии все мы с вами сойдёмся однозначно – честь нужно защищать, причём постоянно. Не спрашивайте меня почему. Я, как и вы, не всегда это понимаю, но так же, как и вы, всегда это делаю. Сейчас расскажу вам, как мы защищали нашу воинскую честь на разных этапах и уровнях.

В военно-морском училище в Голландии («Галоша», по-народному) на момент моего поступления в него было четыре факультета:

Первый и второй – специалисты энергетических установок и турбинисты, в народе – «китайцы».

Третий факультет готовил «маслопупов», это электрики. С восемьдесят восьмого года на этом факультете был открыт специальный класс киповцев («плафоны»).

На четвертом обитали «дусты» – химики.

То есть первый уровень защиты чести – защита чести факультета. Происходило это, в основном, организованными спортивными соревнованиями и всякими кавээнами. Но и на простецком, народном уровне тоже было.

Первый и второй факультеты, например, все пять лет жили в казармах, как обычные срочники. А мы – факультет номер три – жили в общежитии. Чему «китайцы», конечно, завидовали, и чтоб подогреть эту зависть, считалось правилом хорошего тона орать во время проведения футбольного чемпионата училища:

– Китайцы!!! Отдайте наши казармы!!

Химики, например, ходили в баню мимо нашего общежития. И, конечно же, покушались этим на нашу честь, так как мы постоянно поджидали их на балконе четвёртого этажа с пакетами воды и пожарными шлангами.

– Фу-у-у! Дусты-ы! – орали мы, когда их строй проходил под нашими окнами, и дружно бомбили их водой.

– Маслопупы! Пиздец вам! – орали химики, уворачиваясь от ковровых бомбометаний. – Мы вас на скачках всех уроем!

«Скачками» у нас дискотеки назывались, если вы не в курсе. Естественно, никто никого не урывал – половина из них были нашими друзьями и земляками, но вот так происходило всё это постоянно, пока перед нашим строем не выступил заместитель начальника химического факультета, по прозвищу Конь:

– Товарищи курсанты! – декларировал он, ходя вдоль строя. – Все вы по отдельности чудесные и замечательные люди, но, как только собираетесь вместе, становитесь стадом пидорасов! Я не понимаю, как такая метаморфоза возможна в нашей бренной жизни. Кто-нибудь из вас может мне объяснить? Так я и думал, сейчас же вы, пидорасы, на плацу и обязаны выказывать мне молчаливое почтение, как старшему офицеру. Зачем? Зачем, я вас спрашиваю, вы обливаете моих курсантов всякими нечистотами? Ну, вот что они вам сделали? Да, я знаю, что вы считаете их бездельниками и разгильдяями. Но, ребята, когда вы придёте отдавать свои жизни на подводные лодки, химики придут вместе с вами и вместе с вами же будут служить вашей с ними Родине. Скажите, вам хоть стыдно?

– Сты-ыдно, – гнусавили мы в ответ.

– Не будете так больше делать?

Мы молчим – честь же факультета и вот всё вот это вот.

– Ясно. Вы все знаете, что я злопамятный, злой и ебливый, за что меня и называют «конём». Так вот – летние издевательства я ещё потерплю. Но! Если! Слушайте внимательно, бандерлоги! Если зимой хоть одна падла кинет в моего химика водой, то я лично обещаю вам полный пиздец и бессонные ночи!!! Всё понятно?

– Так точно! – хором отвечали мы.

Потом нарвали цветов и травы и в очередной раз, когда химики шли в баню, с криком «Фу-у-у! Дусты-ы!» осыпали их цветами под их недоумённые взгляды.

А вообще, внутри училища жили очень дружно. Русские, белорусы, украинцы, дагестанцы, татары, аварцы, казахи, киргизы, молдаване и евреи ездили на каникулах друг к другу в гости. Лично я за время учёбы побывал в Дагестане, на Западной Украине и в Молдавии, и у меня в Белоруссии гостило человек пять-шесть.

Выше чести факультета шла честь училища. Защищали мы её путём убегания от патрулей и периодическими стычками с курсантами училища имени Нахимова.

Выше чести училища шла честь Родины. Защищать нам её пришлось, когда училище перешло к Украине после распада СССР. Нам всем было предложено принять присягу Украине и спокойно доучиваться дальше, но большинство делать это отказались, написав рапорта о том, что присягу менять считают делом, унижающим их честь и личное достоинство. Даже половина этнических украинцев из нашей роты захотели продолжить службу в российском Военно-морском флоте, потому что атомных подводных лодок на Украине не ожидалось, а к четвёртому курсу мы уже были пропитаны этой романтикой до кончиков ногтей. Одним из первых, кстати, офицеров в училище, принявших присягу на верность Украине, был Чингиз Мамедович Джавадов.

Потом начался вялотекущий процесс по переводу огромной кодлы курсантов и офицеров в какое-нибудь училище России. А попутно нас начали агитировать и показывать нам, что тут мы уже как бы чужие.

Сначала была табличка. Раньше на входе в учебный корпус висела советская с военно-морским флагом СССР.

Её сняли и повесили жёлто-голубую с трезубцем. Ни хуя себе наглость, подумали мы и разбили табличку в первый же день. Табличку восстановили и выставили возле неё вахтенного. Мы табличку опять разбили. Тогда выставили вахтенного с ножом – тот же результат. Потом выставили вахтенного с автоматом, но таблички так и не приживались до нашего отъезда в Питер.

Потом был концерт.

Мы, курсанты четвёртого курса, полны здоровья и отваги, у каждого есть девушка, а у некоторых и не одна, а нам вместо увольнения и девичьих ласк предлагают пройти в актовый зал на концерт национального детского ансамбля из Львова. Ну, возмутительно же! Пообещали, что там всё будет чинно и закончится быстренько. Сидим, слушаем народные украинские песни. Песни хорошие, детишки поют душевно, но, знаете, в двадцать с чем-то лет девушки намного привлекательнее фольклора любого народа мира. Это сейчас при выборе между концертом и девичьей грудью я задумаюсь на пару минут и спрошу про варианты совместить всё это, а тогда даже мысли такой в голову не пришло бы. Тяга к прекрасному, если вы меня понимаете. Поэтому мы сидим все на нервах и ждём, когда же уже, наконец, всё это закончится.