Ивор медленно развернулся и поглядел назад. Может быть отец прав, и мое будущее в мясной лавке? Заведение отца показалось таким уютным и родным. Там сейчас тихо и спокойно, не нужно толкаться в толпе и пытаться доказать…

– Уй!

Что-то ткнуло его под ребра.

– Ивор, ты чего встал, как одинокий столбик, посреди поля. Ждешь собачку, которая тебя оросит? Пытаешься реализовать поговорку – каждый столб мечтает отрастить сучья и стать дубом? Мефодий ты кем бы хотел быть – столбом или дубом?

Рядом стоял жизнерадостный Рудольф. Одной рукой он тыкал Ивора в бок, второй тащил Мефодия. Тот был немного бледен, но сосредоточен. Его толстые похожие на сардельки пальцы гладили рваный ботинок, словно ласковое домашнее животное.

– Я бы хотел остаться прежде всего человеком, – философски изрек дородный юноша.

– Погляди, сколько народу, – проговорил Ивор, игнорируя их шутливый тон. – Мы потеряемся среди них, словно песчинка в песочнице. Идем домой, нам нечего ловить.

– Ты чего, приятель? – воскликнул Рудольф. Рыжая прядка собралась в волосяного человечка и погрозила Ивору кулачком. – Ты же мечтал об этом всю жизнь. Неужели сейчас, когда впервые появился реальный шанс – ты отступишь. Всю жизнь потом будешь жалеть!..

Каждое слово Рудольф сопровождал активными жестами, волосяной человечек на его макушке повторял его движения, бусины на пиджаке звенели, ударяясь друг о друга.

– Но ведь шансов нет! – воскликнул Ивор, едва не плача.

– Не мы выбираем фабрику, а фабрика выбирает нас, – сказал Рудольф, сделавшись необычайно серьезным. Рыжая прядка важно подняла маленькую ручку с вытянутым указательным пальчиком.

И впервые после этой фразы Мефодий не фыркнул и не потянулся за информатором. Вчерашние события заставили его поубавить скепсиса.

– Мой отец согласен с этим изречением. Ведь ему, так же как нам сегодня, выпал шанс, и он воспользовался им. Только и всего. И людей тогда пришло еще больше, и был он еще моложе нас.

– Школьник?! – в один голос ахнули Ивор с Мефодием.

– Да, школьник, – рыжая прядка уперла маленькие ручки в бока и гордо выпятила грудь, как будто это благодаря ей отца Рудольфа приняли на фабрику. – Тогда не было возрастных условий. Нужно было всего лишь десять раз отжаться от пола, стоя на руках.

– Так вот почему ты постоянно отжимаешься! – воскликнул Ивор. – И молчал! Не говорил!

– Тсс! – воскликнул Рудольф, косясь на Мефодия. – Я берег чувства Мефа. Для него такое задание стало бы приговором…

Дородный юноша фыркнул и сделал вид, что его больше интересует парень в инвалидной коляске. Вез его странный молодой человек, с виду вполне обычный, в спортивном костюме и кроссовках домагической эры. Удивляли лишь ноги, они постоянно прыгали, словно человек быстро-быстро бежал на месте. Не смотря на это, верхняя часть туловища выглядела вполне обычно, парень даже не вспотел.

– Скорец, поторопись! – сказал юноша в коляске.

– Кори, ты серьезно?! – оживился бегун и, не дожидаясь ответа друга, вдруг ускорился. Он просто перестал бежать на месте и побежал вперед. Коляска сорвалась с места и понеслась, огибая людей.

– Извините! Простите! Я не специально! – слышались оправдания Скорца. Пара секунд, и странная парочка исчезла в толпе людей.

Ивору после речи рыжепрядого стало гораздо легче. Он больше не собирался идти домой, наоборот появилось желание поскорее попасть на испытание и показать себя.

Спеша его реализовать, он так рьяно шагнул на проспект, что едва не сбил с ног высокого молодого человека.

– Ой, извините, – сказал Ивор, поворачиваясь.

– Кто придумал пригласить эту чернь, – брезгливо отстранился от него молодой человек. Лицо его было надменно и аристократично, нос загнут, как у ястреба, губы плотно сжаты, подбородок так высоко вздернут, что казалось, будто молодой человек разглядывает небо. На парне был надет дорогой яркий камзол с великим множеством рюшечек и украшений. На ногах красовались роскошные начищенные до блеска сапоги из кожи неведомого животного.

– Это же сын мясника! Фи, как противно, – воскликнул парень, брезгливо глядя на Ивора. В холеной руке появилась разноцветная шкатулка. Щелкнул крохотный замочек, парень вынул кусок шелка и приложил к носу. Вокруг распространился терпкий запах благовоний. – Ты собираешься продавать мясо на общем собрании?

Раздалось хихиканье и гогот, лишь теперь Ивор разглядел за спиной напыщенного парня парочку подхалимов.

– Нет, я иду на испытание, – ответил Ивор, мрачнея.

– Ха-ха-ха! – громко засмеялся напыщенный парень. – Хорошая шутка, я расскажу ее отцу.

И он, не обращая более внимания на яростно пыхтящего Ивора, отправился дальше.

– Прикинь, он тебя знает, – сказал Рудольф. – Это слава!

– Еще бы он меня не знал. Я ему в детстве такой фингал поставил! – сказал Ивор, глядя вслед напыщенному типу.

– Ого! А почему ты нам не рассказывал? – оживился рыжепрядый.

– Ну… просто… – замялся Ивор.

– Эй, что за загадки?! А ну колись!

– Просто Клемент с дружками хотел обидеть соседскую девочку Алину, а я… ну… ее спас.

– А ты знаешь, кто его отец? – поинтересовался Мефодий.

– Да какая разница? – фыркнул Ивор. – Шишка какая-нибудь.

– Кондратий, начальник отдела кадров фабрики волшебства. Один из тех немногих, кто зажег четвертый луч звезды.

– Ничего себе?! – проговорил Ивор. – Так это что получается?! Нас учили преподаватели с одним горящим лучом, а этого напыщенного идиота – папаша с четырьмя?!

Мефодий мрачно кивнул. Ивор ощутил, как настрой вновь сползает к подошвам его кожаных ботинок.

– Ха, вот будет смех, коли он провалится! – хохотнул Рудольф и обхватил друзей за шеи.

– Точно! – воскликнул Ивор, ощущая, как от рыжепрядого в него вливается уверенность. – Поглядим, кто будет смеяться последним!

Его вдруг охватила бесшабашное веселье. Хватит ныть, ты на открытом наборе, твои данные подходят. Наслаждайся моментом, и будь, что будет.

Дорога из вишневой тянучки вывела их за пределы города и почти сразу оборвалась. Вниз уходила отвесная стена, вишневая полоска возобновлялась далеко внизу. Поток людей обрывался так же внезапно, словно это была не людская, а настоящая река, которая заканчивалась водопадом.

– Всю жизнь мечтал попробовать, – сказал Рудольф жизнерадостно. Ивор его энтузиазма не разделял, во рту сделалось сухо.

– В этом нет ничего страшного, – сказал Мефодий, но голос его дрогнул. – Защитный механизм отключен. Иначе большая часть этих людей разбилась бы.

Рудольф жизнерадостно дорисовал картину:

– Ага, а внизу образовался бы курган из тел величиной с Обвал, и мы сошли бы по нему, как по лесенке.

Мефодий что-то возразил, Рудольф ответил, они пустились в обычные свои пререкания. Ивору было не до них. Людской поток неумолимо приближал его к обрыву. Внутри все сжалось, трезвомыслящая голова в панике требовала ноги повернуть обратно. Вот уже до обрыва пять шагов, три, два, впереди идущий человек исчез, и перед Ивором открылась бездонная пропасть. Обрыв тянулся вертикально вниз, стена была ровной, словно отцовский стол для разделки мяса.

– Уснул что ли?! А ну шагай!

Кто-то толкнул юношу в спину, и он повалился в бездну, тело с замиранием ждало долгого полета со страшным ударом в конце, но нога встала на твердое, и он зашагал дальше, как не в чем ни бывало.

Ивор удивленно моргнул и оглянулся. Позади него неприступной стеной высился Обвал. Из ниоткуда появлялись все новые и новые люди, поток нес их прочь от обрыва.

– Эх, жаль я моргнул не вовремя, – протянул Рудольф. – Момент падения пришелся как раз на закрытые глаза.

– Дурень, – заспорил Мефодий, – сколько раз тебе говорить – не было никакого падения. Дорога представляет из себя единое целое, в месте Обвала мир сдвинулся визуально, но физически он остался цел. Понимаешь?

– Не понимаю я вас, высоколобых. Навыдумываете себе всяких заумностей, Ахеронтов демон ногу сломит. Или чего там у них заместо ног? Может копыта, как ты Мефодий думаешь?