Открылась дверь и в комнату уверенным шагом вошел Рашид.

   - Рашид Магомедович, ты опоздал. Но мы на тебя не злы, - доброжелательно сказал Наместник, он пребывал еще в эйфории, - садись, садись дорогой!

   Рашид не двигался, он внимательно осмотрел комнату: привычный набор жабьих морд, несколько человек личной охраны Наместника. Чуть позади стоял улыбающийся сэр Томпсон. К горлу подкатил очередной приступ рвоты и Рашид закашлялся.

   - Это ты нашего героя вдохнул, ничего, скоро пройдет, вот прах уляжется.

   Рашид посмотрел на стену где стоял столб пыли и различил осколки погребальной урны. Он развернул ткань, посмотрел на лежащую на ладони зеленую малахитовую шкатулку и с силой бросил ее в сторону столба пыли.

   Лица застыли в немом изумлении. Шкатулка будто бы парила в воздухе, приближаясь к столбу пыли, она открылась и повисла на месте. Яркий слепящий свет озарил всю комнату, поражая каждую частику оставшегося мрака дальних углов зала и втягивая в себя каждую песчинку рассыпанного праха. Прах начал собираться вокруг шкатулки, и постепенно стал приобретать форму, через мгновение в ярком свету стоял Тот. Он снисходительно смотрел на собравшихся и взмахом руки поджог рассыпанные по столу газеты. Газеты были объяты пламенем, но сами не горели. Пара вурдалаков пыталась загасить пламя, но оно только усиливалось.

   Наместник в изумлении, сменяющимся страхом посмотрел на Томпсона. Томсон стоял бледный как мел, как застывшая статуя и повторял что-то нечленораздельное, возможно пытался молиться. Кто-то из собравшихся пытался выбежать из зала, но они наталкивались на невидимые преграды в открытых дверях.

   Наместник все понял, он повернулся к Рашиду и прокричал в гневном страхе: "Ты умрешь, ты умрешь как все они, вы все умрете! Все! На вашем же алтаре мы пустим вновь вашу кровь! Нет богов кроме нас! Нет!".

   Сет смотрел на обезумевших от страха людей, смотрел на извергающего проклятия Наместника. Он видел, как в ужасе люди карабкались друг за друга, понимая древним, потаенным чутьем, что сейчас для них исчезнет навсегда. Подав знак рукой Тоту, он вытащил меч, свет мгновенно погас, и раздались отчаянные крики агонии поверженных пламенем кровавой стали.

   Я стоял на другой стороне улицы и смотрел на объятое пламенем здание правительства. Повертев немного в руках, я завернул шкатулку обратно в ткань и спрятал в глубине кармана пальто. "Начало - подумал я - начало конца. Дальше все зависит от выбора людей, я знаю, какой он будет". Это знание никогда не приносило мне радости, веками природа человека была неизменна.

   Тишина сонных улиц была разорвана воем сирен пожарных расчетов, лязгом и грохотом гусениц. Город не спал, город ждал. В город входили войска. Стаи вурдалаков поспешно пытались покинуть город, но были окружены спешившимися отрядами. Суд их был также справедлив, как и скор. Черные тучи смерти начали рождаться на западе, белый оскал гражданской войны все яснее отражался в сумраке ночи.

* * *

   Рев сирены разбудил Алену. Она вскочила с кровати и побежала в детскую.

   - Даша, вставай, просыпайся!

   - Но мама, еще так рано, я хочу спать.

   - Давай вставай, помнишь, мы играли с тобой в игру? Давай поиграем еще разок.

   - Мне не нравится эта игра, я не хочу в нее играть!

   - Даша! - строго сказала Алена, - а ну вставай!

   Алена с силой подняла ребенка, и Даша, наконец, проснулась.

   Входная дверь распахнулась, Олег вбежал в квартиру.

   - Алена, Алена!

   - Мы здесь!

   - Почему еще не собраны?!

   - Даша упиралась, не хотела вставать.

   - Дашенька, помнишь, я обещал тебя покатать на большом зеленом жуке?

   - Да, папа!

   - давай, быстро одевайся, и побежали вниз, он ждет тебя!

   Олег подхватил заранее подготовленные сумки и скомандовал:

   - Алена, идите вниз, там вас будет ждать Василиса. Не задавай вопросов, давай вперед.

   Алена и не собиралась задерживаться, подхватив одной рукой Дашины вещи, а другой крепко взяв руку дочери, она побежала вниз по лестнице. Олег оглянулся вокруг, присел возле двери: "Прощай дом, может, и вернемся когда-нибудь". Хлопнув себя по коленям, он встал, схватил сумки и ринулся вниз.

   Внизу стоял большой зеленый военный грузовик, в кузове которого уже сидела Алена и Дашей. Из-за их спин выглядывали испуганные лица женщин, плакали дети.

   - Папа! Папа! Иди к нам!

   Олег подошел к кузову и передал вещи.

   - Я не могу, я должен остаться здесь. Алена, береги Дашу. На месте вас будет ждать Василиса.

   - Нет, я хочу остаться с тобой! - закричала Даша и попыталась выбраться из кузова. Алена удержала ее, но Даша вырывалась, тогда она дала ей пощечину. Даша заплакала, но не от боли, она перестала вырываться и заплаканными глазами смотрела на отца. Алена старалась держаться, но слезы заполоняли взор, и она уже нечетко видела лицо мужа. Олег уцепился за борт, приподнялся и поцеловал жену, дочь: "Все будет хорошо, я обещаю". Он спрыгнул с грузовика, с силой хлопнул по борту, и грузовик, зарычав, тронулся с места, оставляя клубы черной гари.

   - Не хорошо обманывать, - сказал я Олегу.

   - Ты предлагаешь повиноваться? - Олег гневно посмотрел на меня.

   - Ты же сам знаешь, что Грядущее нельзя изменить.

   - Это рабское мышление! Я так часто слышу эти слова, что перестаю понимать их смысл. Да и правильно ли ты видел?

   - Мы все рабы, но у каждого свое рабство,- ухмыльнулся я, - а что видел, то видел. Хочешь, сам посмотри. Все что я сказал, правда, а вот выводы твои были. Ладно, поехали, время не терпит. Надо нашего друга Рашида контролировать, а то ведь затопит в крови землю, дай ему волю.

   Сев в машину, я передал Олегу небольшой кулон, завернутый в расшитую золотом ткань.

   - Грань между Грядущим и Несбывшимся тонка, найдешь ее, используй.

   В глазах Олега я увидел вопрос, но рукой дал ему понять, что ничего больше объяснять не буду.

   Война длилась уже четвертый год. Войска союзников наступали с трех сторон. Под флагом насаждения свободы, мировой центр перерожденцев направлял на нас международные силы.

   Никто не мог ясно сказать, почему он пришел на нашу землю убивать наших детей, жен, матерей, отцов. Каждый пленный с честной яростью смотрел на врагов, но не мог выразить причину своей ярости. Он знал одно - он защищает свою семью от нас.

   Допросы всегда очень забавляли Рашида. На самых важных он присутствовал, но получить информацию от этих пустоголовых не удавалось, так как они ничего и не знали: ни о цели наступления, ни дальнейших планах, ничего! Они только и твердили: "Мы восстанавливаем справедливость, вы угроза всему миру, я защищаю свою семью!".

   - Какая упрямая пустоголовость, - сокрушался Рашид, - Николай, ты понимаешь, что даже беря ценного языка мы наталкиваемся на полный информационный вакуум. Все что знают эти олухи - так это план атаки непосредственно перед боем.

   - Да, но эти олухи уже хорошо засели в западной и южной части, что-то пока у тебя не получается выбить их оттуда.

   - Твоя правда, часть местных переходит на их сторону. У них там на юге совсем мозги в кашу превратились, как были фашистами, так ими и остались.

   - Посмотри иначе, они выбрали свой путь, им нравится то, что привнесут вновь с собой варяги.

   - Но они что не понимают, что в той системе им нет места у стола! Или все вдруг подумали, что из колониальных рабов они превратятся в надсмотрщиков и господ?

   - Вполне возможно, вполне возможно, - я задумался. А ведь и вправду, кто может за них решать кроме них самих? Если они хотят, чтобы за них решали другие, так тому и быть, не в нашей власти это менять. - Рашид, а ведь затягивается интервенция то, а? Не мы их, не они нас? Что думаешь?

   - Так и есть. Ничего я хорошего не думаю. Одно дело честный бой, когда знаешь за что ты борешься, а тут... Даже мне этого не понять. Брат брата режет, а почему, не знает.