– Дай-ка угадаю, – вымолвила я, когда ко мне вернулся дар речи. – Закончилось это весьма плачевно, а потом принцессу долго лечили.

Нет, в книжках, над которыми смеялись мы с Сашкой, я не раз встречала влажные авторские фантазии на тему «двое с разбегу и без последствий в одну млеющую девственницу, получающую от оного процесса одно лишь неземное блаженство». Однако, как я уже говорила, авторы подобного редко озадачивались такой ерундой, как правдоподобность. И хоть у меня в таких делах не было никакого опыта, я имела исчерпывающее представление не только о дефлорации, но и о многом другом: благодаря Интернету, хорошему знанию биологии человека, огромному количеству разной художественной литературы и продвинутой маме, которой я не стеснялась задавать вопросы, возникавшие по ходу чтения.

– Ну, магия исцеления пригодилась, однако вроде бы все остались весьма довольными друг другом. И уже утром Навиния продолжила с энтузиазмом открывать для себя новые горизонты в этой области.

– У неё что, в интимном месте с рождения чёрная дыра? То есть бездонная пропасть, – добавила я, вспомнив, что Лод вряд ли знает о чёрных дырах.

– Вряд ли. Зато при дворе шептались, что её любовники не могли похвастаться солидными размерами своих… м… достоинств.

– А, ну если только так. – Внезапная мысль заставила меня посерьёзнеть. – Я не понимаю… почему Алье понравилась Навиния? И почему он понравился ей?

Лод тоже перестал улыбаться.

– Он же… то, что он сделал… это должно было унизить её, заставить ненавидеть его и себя, – под внимательным взглядом колдуна меня вдруг потянуло пригладить чёлку. – И почему тогда?

Он отстранённо сжал двумя пальцами воротник своей рубашки.

– Ты никогда не думала, что некоторым нравится чувствовать себя жертвами?

Вопрос был неожиданный. И заставил меня крепко задуматься.

Если взглянуть на ситуации с такой стороны…

– Некоторые любят несвободу, – не дожидаясь ответа, продолжил Лод. – Пусть даже они никогда не признаются себе в этом. И если они встретят того, для кого делать тебя несвободным – нормальный способ любить… – он слегка качнул головой. – Навинии нужен тот, кто возьмёт над ней верх. Тот, кто не станет под неё подстилаться. Алье нужна та, кто сможет быть с ним на равных. Примет его таким, какой он есть, с его худшей стороной. И его демонов – тоже.

Что ж, все имеют право на свои маленькие причуды. Пока они не вредят окружающим, по крайней мере.

– А те придворные дамы Морти, о которых ты говорил? Я так поняла, в Алью многие влюблены, и они наверняка знали про его… увлечения.

– О, они в любом случае смотрели на него снизу вверх. И либо отказывались верить в то, что он делал, либо надеялись, что он исправится, когда его ледяное сердце растопят любовью. В отличие от принцессы, которую его увлечения нисколько не отпугнули. Иногда мне кажется, что ей вообще страх неведом, – голос Лода звучал иронично. – А я знаю, что однажды Алья усмирит своих демонов, но… когда принимают даже твоего дракона, это высшая степень близости.

Он замолчал, задумавшись о чём-то. И вместо того, чтобы тоже обдумать его слова, царапнувшие меня странным резонансом, я вспомнила первую встречу Альи и Навинии, которую некогда наблюдала в зеркальце.

Встречу, которую Лод наблюдал с куда более близкого расстояния, чем я.

– Поэтому ты отдал её Алье? – наконец поняла я. – Потому что видел, как она смотрит на него? Потому что понял, что они найдут друг друга?

– Предполагал, – невозмутимо поправил колдун. – И надеялся. – Он улыбнулся. – Если ты проголодалась, можем пообедать вместе.

Внезапная смена темы, однако. Впрочем, я и так услышала ответы на многие свои вопросы.

Да, моё дорогое отражение из зазеркалья, ты ничего и никогда не делаешь просто так.

– С превеликим удовольствием.

И пока Лод отдавал Акке распоряжения насчёт обеда, я, мысленно вернувшись к началу нашего разговора, невидящим взглядом уставилась на рунные цепочки.

Я не знаю, почему Морти так любезна со мной. Никогда не поверю, что она собирается хранить верность нелюбимому мужу, сдав Лода на руки другой. А жизнь научила меня одной простой вещи: если человек, который ничем тебе не обязан, вдруг ведёт себя со сверхъестественной доброжелательностью, – скорее всего, за этим последует подстава. И хоть мне очень хочется верить, что Морти действительно тот ангел, каким кажется, в ближайшее время мне стоит очень внимательно смотреть себе под ноги. По крайней мере, в её присутствии.

Я покосилась на колдуна, вспоминая вчерашний вечер.

Я поверю тебе, Лод. Хотя бы потому, что у меня слишком мало точек опоры, помогающих мне жить и сохранять здравомыслие, и ты – главная из них. Ведь у меня действительно не осталось никого, кроме тебя.

Я поверю, что ты мой друг. Я даже поверю, что моё чувство не безответно. Ты не обещал не лгать мне, но ложь входит в моё представление о предательстве, а ты обещал не предавать меня. И если ты обманешь моё доверие, если все твои слова были ложью – мне не придётся беспокоиться, что будет со мной после того, как вся эта история окончится. Потому что твоё предательство меня уничтожит. Потому что я впустила тебя в свою душу, мысли и сердце так глубоко, как не пускала никого. Потому что удар от тебя будет последним ударом, который я смогу вынести. И то, что останется от меня после него, уже не будет мной.

Да, то, что нас не убивает, делает нас сильнее. Но не обязательно убивать тело, чтобы убить душу. Если после контрольного выстрела судьбы ты не умираешь, твоё место просто занимает кто-то другой: очень похожий на тебя, но куда более сильный. А ещё куда более циничный, равнодушный и злой.

И не хочу даже думать, во что в таком случае превращусь я.

Лод сел рядом. Улыбчивый, близкий, надёжный. И, улыбнувшись в ответ, я захлопнула книгу, которую всё ещё держала в руках.

А теперь, зная всё это…

Я просто постараюсь об этом не думать.

Когда Фрайндин вошёл в дом, приветливо распахнувший дверь, стоило коснуться ладонью гладкого дерева, его встретили темнота и тишина. По этой умиротворённой тишине можно было твёрдо и однозначно сказать – Мэрис отошла.

И хорошо. Сейчас ему отчаянно нужно побыть одному.

Волшебные огоньки в светильнике под потолком вспыхнули, встречая хозяина дома, но эльф уже поднимался наверх по плетёным ступенькам, чуть пружинившим под его ногами.

Этот дом всегда успокаивал его, помогал привести в порядок мысли и чувства. Дом, принадлежавший ещё их матери. После войны он стоял пустым, и Фрайндин часто покидал дворец, чтобы побыть здесь в тишине и одиночестве. Сюда он поселил Мэрис, когда нашёл её на улицах Солэна, и здесь же, видимо, она будет жить дальше. Как жаль, что Мэрис решительно отказалась соблюдать элементарные правила этикета… Насколько лучше было бы, если б он мог забрать её отсюда и держать при себе! Но позориться перед двором брату Повелителя не к лицу.

Он поднялся в бывшую комнату матери, небольшую и круглую, под самой крышей. За триста лет здешняя обстановка порядком обветшала, а он так и не решился ничего менять, хотя много раз думал, что надо бы. Только у людей вещи часто переживают хозяев, для эльфов же всё было наоборот: Фрайндин уже потерял счёт тому, сколько раз меняли мебель в его дворцовых покоях. Но эти стены, сплетённые из гладких светлых лоз, эти скромные простые предметы… они знали мать куда дольше, чем сам Фрайн.

В который раз он думает, что это абсолютно, отчаянно неправильно?

Эльф хлопнул в ладоши, притушив свет и погрузив комнату в полумрак. Скинув с плеча ножны с мечом, положил их на пол и сел в кресло, устремив взгляд в единственное окошко. Тоже круглое – его закрывало земляничное стекло, за которым сейчас разливалась ночная тьма.

Ночь, время тайн, злодейств и Детей Луны…

Фрайндин долго сидел, думая о самых разных вещах, которые в большинстве своём его совсем не радовали, пока чуткий эльфийский слух не уловил сзади странный шелест. И когда брат Повелителя обернулся, то увидел тех, кого никак не ожидал сейчас здесь увидеть.