(46) При восхождении на высокий и крутой перевал инструкторы не советуют смотреть ни вниз, ни вверх. Посмотришь вниз - закружится голова от высоты, посмотришь вверх - рискуешь впасть в панику от того, сколько много еще осталось высоты и сколько мало осталось сил. Инструкторы говорят, что смотреть нужно прямо перед собой: искать зацепки для рук и для ног, обходить "живые" камни, искать путь "елочкой", а не в "лоб" и т.д. При восхождении на вершину под названием "жизнь" - все аналогично. Засмотришься вниз - "закружится голова" от своих достижений и собственного величия, заглядишься вверх - и отчаяние от собственного ничтожества не замедлит внести в жизнь суету и панику. Спасительная инструкция и здесь остается в силе - живи сегодня...
(47) Все философские и религиозные системы главным образом характеризуются тем, чтО они говорят нам о природе добра и зла. К примеру, в христианстве зло не имеет самостоятельной метафизической основы, оно - недостаток добра. В зороастризме добро и зло - равноправные начала, в буддизме и то и другое - иллюзии. Уже по одному этому универсальная философия или религия - невозможны. Тем не менее, общее место многих философских и религиозных систем существует в более практической плоскости вопроса: в чем смысл зла? Один из ответов, который в некотором смысле все объединяет, таков: зло необходимо для нашего испытания. Зло каждый день испытывает нас: одних примитивно, других хитроумно или коварно и никто не может уклониться от этого испытания, даже его сознательные служители. Наш ответ на повседневное зло - это наш выбор и именно в нем - кульминация нашей свободы. Когда мы отвечаем добром на добро или злом на зло, мы действуем по некоторому подобию закона: в первом случае - по закону добра, во втором - по закону зла. Когда мы отвечаем злом на добро, мы злоупотребляем своей свободой. Апогей нашей свободы и нашего испытания наступает тогда, когда мы способны отвечать добром на зло. На этом пути испытание постоянно умножается, поскольку известная пословица: "Не сделай добра - не получишь зла" начинает работать в обратную сторону. Но именно в этом направлении лежит дорога к подлинному преображению реальности, преображению не по видимости, а по сути...
(48) - Любимый, подари мне на день рожденья много цветов, часы и ожерелье! - Конечно, любимая. Видишь вон ту поляну с цветами? - Я всю дарю ее тебе! А ты помнишь те счастливые часы, которые мы провели вместе - они твои! Еще я дарю тебе ожерелье Млечного Пути - его звезды сияют ярче самых крупных бриллиантов. Что? Ты не сможешь поставить мои цветы в вазу? - Зато ты сможешь намного дольше любоваться их жизнью. Мои часы нельзя надеть на руку? Зато они никогда не сломаются и всегда будут показывать время нашего счастья. Мое ожерелье нельзя надеть на шею? Зато оно никогда не будет тянуть тебя вниз, напротив - оно всегда будет возносить тебя над житейскими буднями и тревогами. У каждого из нас есть очень простые подарки, смысл которых настолько прост, что он становится нам недоступным...
(49)... Метафизика невозможного невозможна. Точнее, она абсолютно невозможна в рамках привычного категориального аппарата классических метафизических систем. Дело в том, что предметом всех философских учений были сущности, возможные или, в крайнем случае, потенциально возможные. Невозможное по умолчанию считалось неинтересным для философского исследования в силу своей невозможности. Чтобы изменить эту ситуацию, нужно кардинальным образом пересмотреть сам метод философствования. Мы ограничимся здесь лишь самым общим наброском таких изменений. Классические философские системы исходили из общих понятий сущности, явления, бытия, причины, следствия, модусов и т.д. и в терминах этих понятий строили обоснование категории свободы. Мы начнем с обращения привычных рассуждений: категория свободы становится у нас первичной, а все остальные - выводимыми из нее. На этом пути нас будет ждать немало ловушек и подводных камней, поскольку метафизическая составляющая нашего мышления уже давно "испорчена" классической метафизикой и она невольно будет вносить свои искажения в и без того не ясную картину метафизики невозможного. Избавиться от метафизических предрассудков метафизики возможного нам практически невозможно, но именно эта невозможность является гарантом и отправной точкой неизвестной метафизики... (Из книги "Введение в теорию невозможного",
Глава 4. Метафизика невозможного)
(50)...Нельзя познать того, что не любил, Нельзя любить того, что не терял, Нельзя терять того, что не простил, Нельзя простить того, что не познал... (51)Любое наше самое лучшее и возвышенное начинание, тщательно продуманное, прочувстванное и спланированное с учетом всех возможных подводных течений и камней, иногда разбивается о так называемые "непредвиденные обстоятельства", которые возникают, пожалуй даже, слишком часто, чтобы мы имели право относить их к разряду досадной случайности. Во всяком случае, мы должны констатировать, что мир на x % состоит из этих досадных случайностей, каждая из которых норовит испытать на прочность наши планы, а неизвестность величины x при здравом размышлении должна была бы разрушить всякую надежду на успех. И что же? Разумнее всего ничего не предпринимать? Разумнее - да, но всегда ли правильный путь обязан быть разумным? Посмотрим на ситуацию с другой стороны. Признаем, что мир несовершенен, причем несовершенство и хаос коснулись его сокровенных глубин. Отдадим такому миру его собственность в x %, но остальные 100 - x % - они на нашей стороне. Другими словами, в мире почти всегда почти все идет не так, но иногда происходит чудо и все получается наилучшим образом. С такой стороны события освещаются совсем другим светом: когда происходит чудо, мы имеем повод радоваться вдвойне - с одной сторонымы прикоснулись к чуду, с другой - наша цель достигнута; когда чуда не происходит, у нас нет никаких серьезных оснований расстраиваться - произошло то, что обычно происходит, мир как обычно взял себе свое...
(52) Уже будучи при смерти Кафка попросил своего лучшего друга уничтожить все свои произведения кроме нескольких. Друг пообещал ему сделать это, но когда Кафка умер, друг передумал и решил оставить человечеству все литературные творения Кафки. Я не знаю, сделал ли он тем самым человечество хоть немного счастливее и умнее - может быть даже и сделал, но придумать более коварный способ предательства наверное просто невозможно. Мы никогда не узнаем что творилось в душе у Кафки, когда он умирал (он прожил напряженную жизнь, полную внутренних конфликтов, что видно из его дневниковых записей), но перед лицом смерти решения человека обретают особые вес и силу. Стоя на краю своей жизни, он что - то увидел и понял, возможно что - то более важное и неизмеримо большее, чем все свои произведения. Каждый человек имеет право на последнее слово и последнее желание. Трижды счастлив тот, у кого в последний момент найдется близкая сострадающая душа, способная принять эти слово и желание. Но трижды несчастен тот, кто полагаясь на друга в этот момент, найдет вместо друга всего лишь почитателя своего таланта, неспособного подняться выше литературы и спуститься в глубины ада страданий, которые стоят за решением человека сделать последний и решительный шаг перед прыжком в вечность. Друзья "всего человечества" - вряд ли они наши друзья...
(53)... Психология невозможного исходит из категории свободы как первичного модуса существования человеческой личности. Все современные психологемы имеют дело с обусловленной свободой, субстратом которой, как считается, являются какие - то иные более фундаментальные потенции личности. При этом роль и место свободы в иерархии личности неизбежно становятся либо вторичными, либо случайными, либо обусловленными социально - экономической средой и коллективными моделями поведения. Разумеется, при таком подходе возникает иллюзия возможности определения личности и эта иллюзия разрешается в десятках "определений личности", которые, если конечно принять их всерьез, самой личности ничего кроме вреда принести не могут. Если мы строим психологию личности, опираясь на категории метафизики невозможного, то в ее рамках определение личности не является ни возможным, ни необходимым. Точнее говоря, всякое определение личности здесь будет с неизбежностью противоречивым. Одно из определений личности выражается следующим фундаментальным неравенством: A>A которое было выведено как следствие общих уравнений невозможности. Другое фундаментальное неравенство: A
