Annotation

Прода! 18.10 Глава полностью!

Захарова Наталья Анатольевна

Захарова Наталья Анатольевна

Седьмая печать. Глава 1. Первая печать.

"... и я видел, что Агнец снял первую из семи печатей, и я услышал одно из четырёх животных, говорящее как бы громовым голосом: иди и смотри. Я взглянул, и вот, конь белый, и на нем всадник победоносный, и чтобы победить... "

Он родился с болью и кровью, как и положено.

С чужой болью. С чужой кровью. Агония умирающих свилась плотной сетью, поймавшей его разум, спеленавшей его чувства, так, что не продохнуть. Он чувствовал себя двумя разными я, пойманными в одну ловушку. Бабочка, с осыпающейся с хрупких крылышек пыльцой, летящая в небе, и ящерка, бегущая по теплому песку в поисках укрытия.

Их опутал невод из смерти, ярости и ненависти, укрепленный желанием отомстить, его нити врезались в их тела, калеча, обжигая, разрезая до костей. Их прилепило друг к другу так, что не оторвать, невзирая на жалкие попытки вырваться наружу. Тщетно. Они бились, пока не обессилели, пока острый стилет чужой воли не пронзил их сердца, пришпиливая одно к другому.

Только потом они поняли... Их приняли за одно целое.

Ящерку вжало в песок, и бабочка, закрывшая крохотное тельце своими радужными, сияющими крыльями, приняла все удары на себя.

Его (их) дрессировали. Как животное. Пусть разумное, но все же животное. Неповиновение, любая заминка, нерасторопность в исполнении приказаний - все это каралось болью. Она прожигала тело, раскаляла натянутые, как струны, нервы, заставляла разум биться в агонии.

Кричать было нельзя. Каждый крик или стон становились только новыми поводами для повторения наказания. Он-бабочка бился в агонии, ломая крылья, постепенно теряющие свою яркость. Осыпалась сверкающая пыльца, чешуйки темнели, приобретая цвет пепла... Он-ящерка мог только смотреть и сочувствовать. Мысленно. Он был голым разумом, никаких эмоций, никаких сопереживаний... Словно кто-то отрезал все лишнее, оставив голую рациональность и чувство неполноценности. Ущербности. Впрочем, это ощущение тоже потом ушло. Через пару лет, но ушло.

И только спустя годы, после своего второго рождения (или третьего?) он понял эту аналогию.

***

Дарт Сидиус довольно смотрел на своего ученика, стоящего перед ним на колене. На тонких морщинистых губах играла призрачная улыбка. Еле видимая, она вселяла не надежду, а опаску в окружающих: шутки Императора Возрожденного остались все такими же жестокими и веселящими только и исключительно самого Палпатина.

Сидиус был доволен. Перед ним стояло доказательство его гения, его таланта. Эксперимент, увенчавшийся победой, свидетельство того, что он прославится в веках и потомки будут чтить его имя наравне с именами Вишейта, Рагноса и Бейна.

Долгие десять лет, в течение которых он довел до совершенства метод создания идеального ученика. О, у него было несколько тех, кто носил это звание, но все они были недоделками, лишь вехами на тернистом пути к успеху.

Дарт Мол был молод и силен, но развивался больше как боец, что его и сгубило. Дарт Тиранус был умен, силен и коварен, развит всесторонне, но слишком идеалистичен. Дарт Вейдер... Его самая большая победа и самое тяжелое поражение. Он был и силен, и умен, но... слишком прост. Воин, хоть и прирожденный, но не правитель.

Все они были по-своему великолепны, и все они погибли. Что ж... Такова судьба. Сила не терпит слабаков, а Темная ее сторона и подавно. Сидиус тщательно исполнял заветы основателя Линии Бейна, пусть и трактуя правила в нужную ему сторону при необходимости. Вот и теперь перед ним стоит его Ученик, а рядом с ним припал на колено его... Тоже ученик, но не столь удачный.

Ситх перевел взгляд на склонившего голову забрака, покрытого татуировками, и вновь посмотрел на своего последнего ученика. Того, кого он создал, как истинный Творец.

Смотреть на дело рук своих и воплощение своего гения было приятно. Именно этот момент он видел когда-то, сидя в тишине тронного зала, а острые лучи света далеких звезд кололи его тело. Он видел этот момент... Просто не смог понять, что произойдет это годы спустя. Так что? Его дар предвидения все так же безупречен, как и тогда, и он своими собственными глазами наблюдает воплощение видения в жизнь.

От коленопреклоненной фигуры исходила мощь. Тяжелая, плотная сила истекала из самого сердца мужчины, затапливая огромный зал. Сверкали серебристым блеском доспехи. Полы накидки раскинулись вокруг ног облаком тьмы. Он был идеальным. Сильным. Умным. Коварным. Жестоким и беспощадным. И абсолютно послушным его воле.

- Встаньте, Старкиллер, - прошелестел император, и мужчина в доспехах поднялся одним плавным движением. - У меня есть для вас задание.

- Да, Мастер, - механический голос был совершенно равнодушен и абсолютно спокоен. Как и сам Старкиллер. Никаких чувств. Никаких эмоций. Полное и тотальное спокойствие, приводящее тех, кто вынужден был контактировать с ситхом, в ужас.

- Вы хорошо справились с приведением к покорности игнорирующих мое мнение. Однако, - сидящая на троне фигура в мантии слегка шевельнула тонкой рукой, показались обтянутые морщинистой кожей пальцы, - Зиндж так и не склонился. Он провозгласил себя императором... - сухой смешок прозвучал в полной тишине шорохом осыпающейся на гроб земли. - Я ревную. В моей Империи есть место только одному Императору. Мне. И более никто не имеет права на власть. Я хочу, чтобы вы показали гранд-моффу Зинджу всю глубину его заблуждений. Он должен страдать. А его территории - вновь вернуться в мою Империю.

- Да, Мастер.

- Возьмите с собой лорда Мола.

- Да, Владыка.

Пальцы императора слегка шевельнулись, показывая, что аудиенция окончена. Старкиллер вновь поклонился, встал и, резко развернувшись, пошел к дверям. Следом за ним бесшумной тенью скользил забрак.

Сидиус дождался ухода учеников, после чего медленно направился к кабинету. Постукивала черная трость, но шаги мужчины были совершенно не слышны, он скользил призраком по коридорам, ведущим в самое защищенное место дворца.

Алые гвардейцы стояли безмолвными статуями, охраняя покой Владыки, подошедший секретарь подал датапад с отчетами. Дарт Сидиус сел в кресло, представлявшее собой настоящее произведение искусства, принимаясь за каждодневные дела. Его Империя восстанавливается. Медленно, но верно. Он учел свои ошибки и в этот раз действует умнее.

Есть, конечно, те, кто не желает вновь вернуться под его опеку. Словно псы, вырвавшиеся на просторы и вкусившие жизни без поводка. Так что? С этими возжаждавшими свободы неблагодарными разберется Старкиллер. У его ученика просто талант устраивать акции устрашения. Врожденные способности к террору, тем более страшному, что совершался он крайне обдуманно. А уж когда Сидиус отпускал Старкиллера на волю, немного ослабив парфорс...