Работа «От империй — к империализму» посвящена развитию капитализма от эпохи добуржуазных государств до наших дней, времени корпораций и империалистической гегемонии. «Империи» — такова ключевая тема книги Кагарлицкого. Первая особенность работы — это стремление автора двигаться не от своих гипотез к фактам, а от конкретного исторического материала к научным заключениям. Вместо создания новых «научных» мифов, Кагарлицкий разоблачает их с помощью ценнейшего материала — восстановленной им картины реальных событий истории. Следуя словам Маркса о том, что товарное обращение есть исходный пункт капитала, Кагарлицкий начинает своё исследование со средневековья и даже более ранней эпохи — древней Греции. Но что соединяет все эти далёкие времена с нашим временем?
От древнейших и средневековых империй, больших и малых — торговых, исследование движется к империализму современности. В процессе этом воссоздаётся (подчас с крайне любопытными деталями) противоречивая логика исторического развития. Подчинено оно прогрессу экономики. Но Кагарлицкий, в отличие от многих других исследователей, стремится показать процесс не упрощённо. Чтобы понять медленные эволюционные фазы мирового развития, необходимо понять кризисы. Автор не ставит себе задачи добраться до всех великих хозяйственнополитических потрясений. Это было бы невозможно в одной работе. Но на нескольких больших кризисах он останавливается детально. Это, прежде всего, европейский кризис XIV столетия и уже намного более широкий кризис середины XVII столетия. Что даёт нам их разбор?
Великие потрясения прошлого создавали условия для радикальных перемен. Так кризис XIV века был главным образом порождён истощением почв, как это показал ещё французский историк Фернан Бродель. Природа не пришла на помощь христианскому миру: климат ухудшился, наступивший Малый ледниковый период обострил кризис феодализма, оказавшийся системным. Вспыхнули войны и эпидемии. Города и сельские районы Европы охватили восстания. Как они развивались и к чему вели? Что стало результатом всего этого перелома? Как связана вековая война между государствами Италии, Англией и Францией с будущими географическими открытиями? И как повлиял кризис XIV века на положение буржуазии? Что изменилось в рыночной системе Европы? Почему лидерство перешло от буржуазных городов Италии к крупным феодальным монархиям? И как согласуется это с возникновением торговых монополий, в создании которых государства сыграли решающую роль?
Кагарлицкий обращается к критике марксисткой традиции в интерпретации тех событий. Сделанные далее выводы помогут нам уловить характер более поздних связей торгового капитала и торгового феодализма. Он пишет, что частное предпринимательство не формировалось стихийно. Достигнув определённого уровня зрелости, средневековая буржуазия (крупный торговый капитал) вошла в союз с властью знати. Направляемое интересами негоциантов и дворян, прочно вошедших в рынок, государство стремилось завоёвывать новые зоны планеты и принуждать подданных к участию в товарном обмене. Эта особая роль государства определила будущие успехи Европы в деле покорения мира и развития капитализма. Как и в другой своей книге «Периферийная империя», Кагарлицкий продолжает дело Михаила Покровского, крупнейшего русского историка-марксиста, посмертно «разоблачённого» и осуждённого сталинскими идеологами. Полемические стрелы книги обращены также вправо, в адрес либеральных историков. Их мифы, сводящие прогресс к торжеству «свободного рынка», не выдерживают соприкосновения с конкретикой. Не протестантская мораль или приверженность вольной конкуренции делает Запад мировым гегемоном, а соединение государства и капитала. Так создаются первые торговые монополии, которые лишь спустя столетия (в конце XVIII века) начнут уступать свои позиции напору сторонников свободной торговли. Но до этого момента большие акционерные компании преобразуют мир.
Жестокий кризис XIV столетия помог Европе создать технический перевес над Востоком. Особенно значительными оказались успехи в добыче и обработке железа. Достаточно вспомнить какое восхищение вызывали цельнометаллические доспехи европейцев даже в развитых средневековых странах — Индии и Китае. Союз феодального государства и торговой буржуазии на Западе не мог бы сложиться без материальной основы. Ухудшение климата, как можно судить, помогло промышленно-торговому развитию Европы и ускорило внедрение новых технологий и общественных правил. Именно по итогам этого кризиса Западная Европа превратилась в центр мировой системы, её лидера, сердцевину расширяющейся глобальной экономики.
В дальнейшем новые кризисы (как и кризис середины XVII века) лишь усиливали перевес Запада над периферией. Связь государства и капитала менялась, изменялся капитал, а также преобразовывалось государство. Через серию социальных революций в наиболее развитых странах мир перешёл от эпохи торгово-колониальных империй к новому общему строю. В Голландии, Англии, а затем и Франции старые феодальные отношения были уничтожены. Завоевав власть в этих странах, капитал завоевал себе большую свободу в рамках хозяйства планеты. Империи стали другими. В ходе непростой и порой кажущейся нелепой борьбы выстроилась новая иерархия государств. К середине XIX столетия Англия оказалась мировым гегемоном.
Хотя Кагарлицкий часто считается в России адептом школы ми-росистемного анализа, в данной книге он постоянно полемизирует с её ведущими представителями. Меньше — с Иммануэлом Валлер-стайном и Самиром Амином, больше — с Джованни Арриги. С одной стороны, книга Кагарлицкого показывает ограниченность гегемонии великих держав, а с другой — демонстрирует продолжительные периоды развития мировой системы капитализма без некого единого государства-гегемона. Могущество Испании в XVI веке было ограниченным. И хотя эта держава являлась долгое время главным рынком Запада, она имела сильных соперников. Первая половина XVII века вовсе не была временем голландской гегемонии, несмотря на огромное влияние этой державы. После европейского кризиса 1640-1650-х годов Англия и Франция больше чем полтора столетия соперничали с переменным успехом. Британская гегемония устанавливается лишь после падения Наполеона, а утверждение на месте мирового лидера Соединённых Штатов тоже оказывается не простым: ему предшествует целая эпоха острейшего соперничества.
Книга Кагарлицкого показывает слабость выдвинутой Джованни Арриги в книге «Долгий двадцатый век» теории длинных циклов накопления. Согласно которой в мировой системе сменилось несколько стадий накопления капитала, имевших общие, даже повторяющиеся (что позволяет говорить о циклах), черты. Теория Арриги неплохо согласуется с представлениями об обязательности и сменяемости гегемоний, но начинает конфликтовать с более сложной картиной истории. Воссоздавая её и предлагая собственное понимание логики развития, Кагарлицкий незримо продолжает свою полемику с этим известным левым исследователем.
И всё же «главный герой» книги — политическая гегемония при капитализме, её формирование, развитие и её кризисы. Борьба империй, шедшая века, предшествовала складыванию британской глобальной гегемонии. Она в свою очередь сыграла огромную роль в форматировании мира как системы. США не заняли механически место Англии, а оказались гегемоном нового качества.
Соединённые Штаты захватывают позицию нового мирового гегемона после Второй мировой войны. Но США оказываются империалистом без империи. Ещё в ходе Первой мировой войны они выступили за изменение глобальных правил и право независимости для малых народов. США не требовался контроль территорий других стран. Они выработали другие механизмы, среди которых главным являлась сама их экономическая мощь. Британия навязывала народам рынок и правила торговли, выгодные английскому капиталу. Аналогично вела себя в колониях Франция. Но задача приобщения к капитализму была выполнена. Империи оказались ненужными, стали переживать кризис и в конечном счёте пали. Очень интересен в связи с этим рассказ Кагарлицкого о резких переменах в отношении буржуазии английских колоний к метрополии. Викторианский патриотизм сменяет отрицание империи.
