- Ты был, когда к нам прилетал на воздушном флоте Цыбинога?.. Почему у нас конопля не родит? Как летят журавли?
- Спасибо, - отвечает растроганный Марко, - вижу, понимаешь ты меня как человека...
На мгновение Марко поймал на себе укоризненный взгляд Марии, той самой девушки из колхоза "Зеленое поле", лицо которой напоминало георгин. С чего это она вдруг погрустнела?
И снова замелькали румяные лица, цветные платки, черные брови, в помутневших глазах Марка все вокруг заиграло чудными красками. И он смело, с этаким разудалым видом обнял какую-то девушку. Текля, одиноко сидевшая на другом конце стола, строго посмотрела на Марка. И взгляд ее осуждающих глаз, хотя Марко и был в приятном, розовом хмелю, поразил его в самое сердце. Неужто ему и повеселиться нельзя? Гуляка он, пьяница, что ли? Не так часто это с ним случается. А Текля суровеет, хмурится, чуть заметно покачивает головой, как бы дает понять Марку - непристойно ведет себя.
Вдруг Санька, весь вечер не знавшая, куда себя девать, тоже подсаживается к Марку, увивается, любезничает со своим, стародавним недругом, угощает, воркует. Марко так и тает, жаль становится ему незадачливую доярку, рад бы даже помочь ей - но как? И чего это все так приветливы с ним сегодня?
А у Саньки так и кипит все внутри, терзают ее застольные разговоры. Ученые осаждают Мавру, расспрашивают, девчата липнут к Марку, остальные знатные гости наперебой засыпают вопросами Павлюка, изучают его опыт. Передовики!.. Поучают!.. Одну Саньку никто не хочет замечать - ее звено не показательно по удою. В пору сквозь землю провалиться от стыда.
Санька кидает на Родиона злые взгляды, не сдержал он своего обещания, а она-то ожидала, надеялась... Другим достанутся все почести, все выгоды: грамоты и премии.
Вдобавок ко всему и Родион сидит как сыч. Тихон ушел в какие-то свои мысли. Не замечает, что кругом него шум, веселье, песни. И, конечно, от девчат не ускользнула необычность сегодняшнего настроения Тихона! Что с ним такое, что его мучает? Текля, бесспорно, не могла не заметить, что Тихон не в себе.
Ну, а о Родионе и говорить нечего. Все понимают, что положение его незавидное. Словно Родион здесь второстепенная фигура, а не глава всему делу. Родион невольно отводит глаза от любезных своих соседок Татьяны и Соломии, что сидят напротив, даже не пытается развлечь их, не до того.
Кумушкам гулянье не по нутру. Куда и разговорчивость девалась! Никто за ними не ухаживает. А, подумать хорошенько, чем действительно могли они привлечь к себе внимание? На ферме отличились? Или отмечены на конференциях? Вся их забота - о своей усадьбе. И кумушки, вздыхая, перешептывались. Эх, нет гостей из Лебедина, с теми не заскучали бы!
Особенно приятно вспомнить бравого усача, заведующего райзу Урущака. Представительный мужчина, душа общества, Соломия с Татьяной от Урущака без ума, да и сам он неравнодушен к женскому полу. Веселый, разговорчивый, остроумный.
Варвара Снежко в богато расшитой блузке говорит что-то и показывает Мавре глазами на поскучневших соседок. Варвару каравай заставили печь, а Татьяна, жена кладовщика, аплодисменты за него сорвала - возила каравай в Лебедин на конференцию, приветствовала представителей райцентра. "А разве ты пекла, ты месила?.."
Спасибо, Панько Цвиркун поднял настроение. Незаметные прикосновения пальцев к баяну - и баян захлебывается весельем, горячит кровь. Теперь и для Панька время пришло: все жилочки заиграли у девчат и парней.
Марко выходит за-за стола, расправляет плечи, взмахивает руками, земля под ним шатается, видный, ловкий парень и до чего бойкий, девчат приглашает по выбору, и каждая охотно идет танцевать с ним. Только не разберешь - он ли кружит дивчину из "Зеленого поля" или она его поддерживает, чтобы не свалился в траву? Одну Теклю почему-то не осмеливается пригласить на танец.
Да и кому придет в голову приглашать ее, выводить на круг? Было время - без нее не обходились ни песни, ни танцы. А сейчас в накинутой на плечи неразлучной пестрой шали, прикрывающей ее располневший стан, сидит она в тоскливом одиночестве за столом.
- Пой, Текля, - обращается Галя к подруге.
- Что-то не поется, - отвечает Текля.
Подруге понятно: не до песен оскорбленной девушке.
Между пожилыми людьми завязался общий разговор. За музыкой и песнями не разобрать было, о чем шла речь, долетали лишь отдельные слова. Увлеченный беседой, пастух не замечал окружающего веселья. Савва рассказывал гостям о том, как Устин Павлюк выводил село из отсталых в передовые, какие преодолевали они при этом трудности, как заводили сад, ферму, как иногда драматическое искусство помогало выбираться из прорыва. Вспомнил мимоходом Петра Первого, как дрался со шведом. Гости слушали его с явным удовольствием, а он, колотя себя в грудь ("Увлекаюсь драматическим искусством!"), вспомнил, как воодушевляла "Наталка Полтавка" людей во время сева и пахоты.
На столе лоснились румяные яблоки, еще прошлогодние, и Мусий Завирюха приглашал:
- Кушайте, это все из нашего сада... мичуринские... Устин Павлюк, еще когда был председателем, сад развел...
А нынче, при Родионе, что ж, не растут деревья? Хоть бы словом обмолвился, старая лиса, о Родионе - что-де теперь он председателем в Буймире.
Мусий Завирюха, потеряв чувство меры, заговорил о своих подвигах, и, удивительное дело, гости не прерывают, слушают его.
- Я еще при царе пел "Дубинушку"! - шумел он. - Когда еще кругом жандармы шатались.
Потом перемахнул во времена гражданской войны, рассказал, как бился с петлюровцами. Их одевали в кожухи, кормили рисом - продажные черти.
- А мы, голодные, ободранные, наступаем по снегу. Правдой победили! Я по доброй воле шел - а петлюровец что? Петлюровца Харитоненко покупал!
Честь и хвала русским братам - помогли нам избавиться от извечных врагов!
Когда же речь зашла о коммунизме, Мусий Завирюха открыто заявил полным голосом, чтобы все слышали:
- Разве с Селивоном до коммунизма дойдешь?
А заодно небось метил и в председателя... Когда же кладовщик Игнат попробовал заикнуться насчет хозяйственных талантов Селивона, Мусий Завирюха тут же срезал его:
- Из него хозяйственник - как из бузины палка!
За столом засмеялись. Унизил Селивона перед гостями. И это при жене, при детях!
Мало того, пастух Савка, кивнув головой в сторону Селивона, добавил:
- Разве он когда забудет, где отцова мельница стояла. Как его батько капиталы наживал.
Соломия что помидор сделалась... Какими глазами будет она смотреть теперь на Родиона, который допустил такое позорище? О Саньке и говорить нечего.
Между тем Павлюкова компания продолжала беседовать, будто ничего не произошло.
Влюбленный в музыку пасечник Лука распространялся насчет Глинки.
Садовник Арсентий тоже горячился:
- Кто были наши предки? Как Дарвин говорит?
Не одними овощами, скотом да зерном интересуются эти седые головы, до всего им дело. И ученые из Киева и Харькова, наверно, услышали от них сегодня немало нового. Уважаемым гостям, право же, могло показаться, что они приглашены не в Буймир, а в некую до того неведомую им академию, основанную в бору над Пслом. Чужой человек, глядя на это оживленное сборище, пожалуй, еще не сразу отличит, где здесь борода профессора, где Пастухова.
Мусий Завирюха углубился в ученый разговор о том, в каком направлении следует переделывать природу и что один академик предложил создать гибрид пшеницы с пыреем - и теперь эта пшеница ничего не боится.
- Я патриот своей земли! - бил себя в грудь пастух Савва. - Мы рельсы прокладывали!
На что молод тракторист Сень, и того заметили ученые гости, когда он заговорил о том, как обогащать почву, что надобно сделать все возможное, чтобы предотвратить деградацию почвы, сберегать микроорганизмы, не распылять гумус, не давать выветриваться. Деградированная почва боится ветров, не впитывает воду.
Профессор одобрительно кивал головой, не сводя глаз с Сеня. И чем только обыкновенный тракторист мог приковать к себе внимание ученого?
