— Теперь можешь вставать.

Во время сна он чувствовал себя как нельзя лучше, но только проснулся, ощутил боль во всем теле, особенно в животе, невообразимую усталость, точно был нездоров, и сильную жажду. Подняться с постели стоило ему невероятных усилий. По пути в уборную его прошиб холодный пот, голова закружилась. Опершись на раковину, он сполоснул лицо водой и жадно напился. Он был так растерян и утомлен, что, как рассказывал позднее, «ничуть не удивился, заметив на подбородке сильно выросшую щетину». Он смочил руки, шею и при первой же попытке вымыть ноги не устоял, упал, ударился так сильно, что только смог засмеяться. Наконец ему удалось одеться, и после половины девятого он торопливо — поскольку начинал понимать, что в животе болит от голода, — но с большими предосторожностями, чтобы не покатиться с лестницы, спустился на улицу. Аптека была закрыта. Он усмехнулся: «Хорошо же они открывают в восемь». Вспомнив наставления аптекарши, пошел направо. Почти все магазины были закрыты. Он подумал: «Еще мама говорила, что горожанин любит поспать». На углу повернул направо, купил газету (потом он вспомнит, что, взяв ее в руки, подумал: «Здесь у них больше страниц») и спросил:

— Газетчик, я правильно иду в кафе?

Кафе он увидел раньше, чем тот успел показать, — они стояли у дверей. Кое-как пройдя последние четыре или пять метров, он вошел, плюхнулся на стул, облокотился на мраморный стол. Когда появился официант, заказал кофе с молоком, булочки и пирожки. Кофе принесли до того горячий, что понадобилось ждать (даже мате он любил еле теплый, иначе обжигался). Измученный невероятной слабостью, Луисито съел булочки и пирожки, а кофе с молоком пришлось выпить прихлебывая. С большей уверенностью в голосе он потребовал:

— Еще раз то же самое, пожалуйста.

Себе он сказал, что теперь, попав наконец в город, станет вести шикарную жизнь и что будет ждать свой кофе как ни в чем не бывало, просматривая газету, точно господин. Он обратил внимание на спортивную страницу и позже восхищенно заметил: «Вот у кого шикарная жизнь, так это у горожанина. Даже в будни есть скачки и футбол».

Принесли вторую порцию. Луисито подумал: «Надо бы растянуть и не набрасываться с такой жадностью». С едой расправился быстро. Поскольку заказывать третью порцию было бы, пожалуй, слишком неприлично, он вернулся к чтению в надежде, что через какое-то время поймет, действительно ли еще голоден. Закончив спортивную страницу, он перешел к полицейской хронике и уже собирался отложить газету, когда несколько строк привлекли его внимание. Потребовалось усилие, чтобы разобраться:

Он непроизвольно перевел взгляд к верхнему углу страницы и прочитал, точно в бреду: «Росарио, воскресенье, 29 марта 1930 г.». Он ничего не понимал. Вернулся к сообщению внизу и, прочитав заново слова «пятница 27-е», «Жужуй, 2797» и имя убитого, ощутил, что проваливается в какую-то пустоту. Вдруг он все ясно увидел и понял, что случилось невероятное: здесь, в раскрытой перед ним газете печатными буквами указывался день, час и место доставки письма сеньора Билардо, а также имя получателя, ныне покойного. Луисито вслух подумал: «Я виноват в его смерти. На этот раз никто меня не спасет». Его бросило в дрожь, но, не привыкший унывать, он сообразил: «Разве что тетя». И, заплатив, вышел.

Газетчика он спросил:

— На каком трамвае (он сказал «трамвайчике») я доеду до угла Бучанана и проспекта Альберди?

— На восьмом. Сядете тут рядом на проспекте Лусеро и езжайте до угла Митре и Сан-Лоренсо, а там садитесь на пятый.

Когда с объяснениями было покончено, Луисито на всякий случай обронил второй вопрос:

— Скажите, какой сегодня день?

Человек сощурил глаза и рассмотрел его вблизи.

— Именно тот, что напечатан на каждой странице этой газеты. Вот ведь совпадение, правда?

Луисито направился к проспекту Лусеро, чтобы сесть на восьмой трамвай. Покачав головой, заметил: «С ума сойти можно. Проспать два дня и три ночи кряду, совсем без еды. Еще бы не проголодаться».

Трамвай не замедлил появиться. Луисито устроился на сиденье, заплатил за билет и прочитал надпись под потолком: «Вместимость: 38 сидящих пассажиров». Подумал, что он один из этих пассажиров и что какой бы сложной ни была ситуация, поездку надо использовать получше, ведь «кто знает, сколько придется ждать следующего раза». Еще он сказал себе: «Я должен вернуться в городок и успокоить недовольных. Сдается мне, что и дон Леопольде — потому что я вернулся, и сеньор Билардо — потому что я не справился, оба будут здорово сердиться. Обидно покидать Росарио».

Занятый этими мыслями, добрался он до тетиного дома.

— Я ждала тебя на индейку.

— Как вы угадали, что я приду?

Тетя пожала плечами.

— Закатим пир горой, — сказала она.

И ушла в кухню. Луисито, не трогаясь с места, серьезно ответил:

— Извините меня, пожалуйста. Мне не хочется.

Из кухни тетя спросила:

— Что с тобой?

— Я должен был передать письмо.

— Валет пиковой масти.

— Да нет же, письмо собственноручно написано одним господином, который мне его доверил. Но письма я не передал — какой позор! Я проспал.

— Раз проспал, значит, наверное, так было нужно.

— Тетя, вы ничего не понимаете. Один человек открыл дверь, так как думал, что это я постучался, и его убили.

— Ты чувствуешь себя виноватым? Пожалуй, ты прав, ведь постучись тогда ты, убили бы другого.

— Что вы говорите, тетя?

— Что сказано в письме?

— Откуда же мне знать?

— Вскрой конверт и прочти. Или у тебя нет письма?

— Есть. Но оно не мне, а тому человеку, который умер.

— Послушай, какое умершему дело, если мы прочитаем его письмо?

— Разве так можно делать, тетя?

— Сейчас же надорви конверт и покажи мне, что ты умеешь читать.

Луисито надорвал конверт, развернул бумагу и застыл в молчании. Наконец он произнес:

— Не могу.

— Как это «не могу»? Теперь выясняется, что ты не умеешь читать.

— Дело не в этом. — Он вошел в кухню и показал бумагу. — Здесь ничего не написано.

— Будь добр, объясни мне, пожалуйста, зачем им понадобилось посылать тебя специально в Росарио с чистым листом бумаги?

— Мне самому хотелось бы это знать.

— Этот Билардо любит шутки?

— Билардо поручил мне передать письмо в пятницу в половине первого. Сдается мне, что это была не шутка. Не знаю, читали ли вы в полицейских новостях в газете о происшествии в пятницу как раз в это время. Хорошо еще, что я проспал.

— Тебя спасла твоя счастливая звезда.

Впервые за это утро Луисито улыбнулся.

— Я готов вам поверить. Сказать вам одну вещь? Как только я хотел проснуться, вы являлись ко мне во сне и говорили: «Тебе придется поспать еще». Но это не все: на лбу у вас была звезда из камня. Думаю, меня спасли именно вы.

— Важно, что ты здесь, целый и невредимый. Отметим это индейкой.

— Простите, но мне надо идти.

— Говоришь, что я тебя спасла, а теперь бросаешь меня одну с кучей еды. Какая неблагодарность!

— Тетя, вы ничего не понимаете. Если я не вернусь, кто скажет Билардо, что я от него не прячусь?

— Ты сам ничего не понимаешь. Можешь возвращаться, но его ты не увидишь. Он арестован. Неужели ты явишься в полицейский участок, чтобы тебя схватили? Ведь если ты станешь его искать, заподозрят, что у тебя были какие-то делишки с этими мерзкими злодеями.

— Так что же мне делать?