Я повернулся к Твай. Налетевший атлантический ветерок распахнул ее пальто.

– Зачем вам я? – спросил я у нее. – Неужели вы не сможете обойтись без подсадной утки?

Она пробежала пальцами по волосам, словно поправляя прическу.

– На деньги потраченные на мое содержание можно было бы восстановить пару городов внутри страны.

– Глупости все это.

– Что?

Твай отвернулась, но продолжала говорить.

– И рабочие места, и фабрики и эта база, находятся на территории США. Остальной мир думает, что, осуществляя этот проект, Америка восстанавливает себя на деньги остального мира, в то время как весь остальной мир голодает.

– А это так?

Твай сложила руки на груди.

– Исследовательские и производственные комплексы расположены тоже тут, не так ли? – спросил Брэйс у отошедшего в сторону ККП.

Тот кивнул.

– И обычные и ВТП.

ВТП означало восстановление технологии псевдоголовоногих.

– А как относительно КП и ИМП? – спросил я у генерала.

Это были детища Говарда, и в свою очередь означали: «криптозоология псевдоголовоногих» и «исследование мотивации поведения».

ККП сморщился и показал на маленькое здание, стоявшее в стороне, почти у самого горизонта.

– Там дом «шпионов».

Я улыбнулся. Военные признавали интуитивный гений Говарда Гиббла. Я всегда верил, что если бы мы рассекли мозг Говарда, то обнаружили бы там истинную историю галактику, которую уже кто-то написал. Военные сразу же поняли, что складки на форме Говарда, впрочем, как складки на одежде любого профессора, и его любовь к панноптикуму – будем уж называть вещи своими именами – нисколько не отражает его гениальность.

Так что Говард и его компания для военных все равно, что работали в параллельной вселенной. Генералы и политики просто отодвинули его в сторону, развязав ему руки и позволив делать все, что он захочет. Потом, когда он рассказывал о новых результатах своих исследований, они мило улыбались.

Министерство обороны наконец выделило ему ту единственную жизненную нишу в которую он мог вписаться…

До самого полдня Твай была с Брэйсом, видимо просвещая его относительно правильного общения со средствами массовой информации.

А я отправился к дому шпионов. Здание имело два этажа и производило впечатление новодела. Расчленение червей было любимым занятием Говарда, так что ожидал застать его на месте. Но я не ожидал встретить там и Пигалицу с Уди.

Говард провел меня через лабораторию, коллекционную комнату, где каталогизировали фрагменты снарядов псевдоголовоногих, и помещения, где происходила обработка данных. Я и не ожидал, что наша последняя остановка будет в игровой. Помещение размером напоминало классную комнату, стены разрисованы пандами и улыбающимися пурпурными ящерицами. В центре комнаты Уди, хихикая, ловил мешочки с бобами, которые бросала ему женщина в лабораторном халате и парике клоуна. На самом деле это были ее настоящие волосы, зачесанными соответствующим образом. В это время парень с козлиной бородкой снимал все это на голокакмеру.

Пигалица в штатском сидела в углу комнаты, скрестив руки.

Я на цыпочках подошел к ней.

– Домашнее видео?

Она повернула голову в мою сторону.

– Джейсон! – она улыбнулась, потом качнула головой в сторону Уди. – Говард хочет измерить его скорость реакции. Армия продлила срок моей службы, но на альтернативной основе. Дай им Уди, или они отберут его у меня.

У меня брови поползли на лоб от удивления.

– Так что, Говард насильственно приволок тебя сюда?

Она покачала головой.

– Говард – душка. На меня давят офицеры Космических военных сил… Так или иначе, а мне тут не нравится, – она обняла себя руками. – Совсем не похоже на наш дом.

Для Пигалица домом был Египет, где после начала войны стало не так уж и тепло. Я еще раз попытался понять смысл происходящего.

– Что они пытаются доказать?

Пигалица с негодованием посмотрела на меня.

– Мой сын другой, потому что он родился не на Земле.

К нам подошел Говард.

– Ты говоришь так, словно тебе предстоит борьба с Апартеидом.

– Так оно и есть, – надулась Пигалица. Если Пигалица когда либо и получит американское гражданство, которое имел ее сын, поскольку его отец родился здесь, сомневаюсь, чтобы она зарегистрировалась как республиканка.

Чтобы никого не обидеть, я изменил тему разговора.

– Говард, на какое время тебе еще понадобиться Удей?

Он пожал плечами.

– Разве ты привез его во Флориду? Хорошо, следующий раз заберешь его, когда тебе будет удобно.

Я повернулся к Минчикен.

– Видишь? Я позволяю им исследовать моего ребенка, но только без суеты, – она закатила глаза и стала что-то бормотать по-арабски.

– Я бы хотел поговорить о той странной машине, – обратился я к Говарду. Где сейчас «футбольным мяч» с Ганимеда?

– Отделы космических сил R и D до сих пор исследуют его, – нахмурился он. – Они изучают его так, словно это Алмаз Раджи. Через неделю собираются провести какое-то испытание. Мы, – тут он сделал жест, словно хотел разом объединить всех нас, – не приглашены. Церемония демонстрации может принести новые доходы военщине.

Я фыркнул.

– Пусть Космические силы радуются, что их до сих пор не разорвало на мелкие кусочки.

Во время обстрела Земли, Говард исследовал самые большие куски, оставшиеся от бомб. Но это всегда были «мелкие кусочки». Независимо от истинного размера.

Пигалица толкнула Уди в мою сторону.

– Иди. Больше никаких роботов. Твой крестник обо всем позаботиться.

Я пообещал себе забыть про «мелкие кусочки».

Говард пригласил нас на обед и потратил большую часть вечера наблюдая, как есть Уди.

Мои глаза были словно припорошены песком после длинного дня, когда я один дрейфовал по вестибюлю Риц-Орландо.

– Генерал Уондер? Вас вызывают по голо, – позвал меня ночной консьержка, стоящая на другом конце лавандового ковра.

Он показал на изолированную комнату голо, над дверью которой горела красная лампочка.

Я кивнул и спросил:

– А кто меня вызывает? Вот ведь дерьмо, голо запросы вещь дорогая.

– Генерал, в обществе не принято выражаться. Теперь это… – тут он понизил голос, – … запрещено.

Я каждый день чувствовал, что пять лет проведенных вне Земли сделали меня чужим на этой планете, нет, скорее неким питекантропом.

Я кивнул.

Он кивнул в ответ, в сторону кабины:

– Сэр, джентльмен, который вас вызывает, тоже останавливался у нас. Вы его сразу узнаете.

Постояльцы Рица хорошо платили за секретность и получали то, что хотели.

Человек, которого я увидел в кабинке голо, носил цветастую рубашку навыпуск, поверх шорт, и сандалии. В одной руке он держал бокал. Я бы узнал его где угодно.

– Джейсон? – он улыбнулся мне. Густая борода закрывала большую часть его лица. – Это Аарон Гродт.

Ах! Я кивнул. Интересно, кто бы не узнал Аарона Гродта? Но я-то не видел его лет шесть. К тому же с нашей последней встречи он отрастил бороду.

– Как дела?

Он пожал плечами. Синяя жидкость выплеснулась через край его бокала. Я удивился: неужели она и в самом деле была синей. Кабинет связи выглядел старым, изображение Гродта расплывалось по краям.

– Было бы лучше, если бы ты согласился на ту работу, что я тебе предлагал.

В самом начале войны Гродт предложил освободить меня от службы в армии. Я бы стал консультантом армейской службы, занимающейся голо хроникой. Он-то сам планировал заниматься именно этим. Как я подозреваю, за шесть лет я бы уже стал прославленным головудским псом. А кто-то другой отправился бы на Ганимед. Сомневаюсь, что история от этого изменилась бы. Ведь героем я стал волею случая.

– Но выглядишь ты simplement[40] fabuloso [41]!