Мы вычистили еще несколько пещер и провели спокойную ночь, пока снаружи выл ветер.

Поутру мы с Пигалицей вновь отправились охранять штабное совещание.

Генерал начал с того, что обратился к командиру оставшихся саперов — худенькому лейтенанту, сидевшему на месте прежнего полковника. Кобб обвел пальцем вокруг горы на голокарте, в тысяче футов над равниной.

— Сынок, сможете ли вы проложить взрывами ров вокруг наших позиций?

— Уж чего-чего, а взрывчатки у нас пруд пруди, сэр!

— Тогда за дело!

Через час загремел первый взрыв. Еще через час, когда мы с Пигалицей надрывались, выкидывая камни изо рва, на наших наручных компьютерах одновременно запищали сообщения.

Даже не дочитав до конца, мы переглянулись.

— Нас переводят на передовую? — удивилась Пигалица.

— Ты же знаешь, какие у нас потери. Генерал, видимо, решил, что обойдется без охраны. Наш пулемет понадобится на периметре.

Мы подобрали снаряжение и потащились вокруг горы к нашей новой части, сгибаясь под тяжестью пулемета и десяти тысяч патронов. Вдоль всего периметра солдаты копали ров, как будто от этого зависели их жизни. Впрочем, почему «как будто»?

Мы нашли тот взвод, к которому нас прикомандировали. Их сержант погиб еще при посадке, а лейтенант почил в бозе первой же ночью. Сам взвод уменьшился в размерах почти вдвое.

Пока взводом командовал капрал из Чикаго. Он сидел на корточках возле крупного камня и хлебал кофе из чашки с кипятильником, который наверняка лишь не давал кофе замерзнуть. Капрал обернулся на нас, пролил напиток на куртку, но даже не обратил на это внимания.

— Только вы двое? Больше никого не послали?.. А вот пулемет, — капрал уважительно посмотрел на оружие, — пригодится. Располагайтесь-ка там.

И он показал на каменистую насыпь в ста ярдах от нас. Я огляделся.

— Можно совет?

Капрал запустил руку под шерстяную маску и почесал небритую щеку.

— Валяй, у нас свобода слова.

Патрулируемый взводом сектор включал гребень, который выдавался из горы, как Флорида выдается в океан из материка.

— Там у вас выступ надо прикрывать.

— Знамо дело. — Капрал скривился.

Беда с выступами в том, что плохие парни могут одновременно ударить и по фронту, и по флангам. Дальше они оттесняют вас от выступа и окружают его вместе с оставшимися на нем вашими силами. Так, например, поступили немцы во время Арденнского наступления во вторую мировую, окружив под Бастонью бедолаг-союзников. Битва за выступ чуть не повернула тогда ход войны. Подобные позиции привлекают противника.

А вот этот выступ защищать будет несложно.

— Ваш… в смысле, наш сектор состоит, в основном, из неприступных скал. Кроме вон той, — я показал пальцем, — долины. Если на нас и будут наступать, то, скорее всего, оттуда. Давайте, мы поставим пулемет так, чтобы ее простреливать.

Капрал устало пожал плечами.

— Да ставьте куда хотите. Я всего лишь солдат. Нам обещали прислать нового командира. Какого-то молокососа из штабного батальона.

У меня мурашки побежали по коже. Из штабного батальона? От него ведь остались только мы с Пигалицей, Говард, Ари и генерал Кобб. Я перечитал приказ на моем компьютере — и, ей-богу, мой рюкзак потяжелел фунтов на сто.

«Назначаетесь исполняющим обязанности младшего лейтенанта… Немедленно принять командование…»

Я отвел Пигалицу в сторону и показал ей приказ.

— Ерунда какая-то, — прошептал ей я. — С каких это пор рядовых в командиры взводов производят? Я же только специалист четвертого класса.

— Которого генерал Кобб лично рекомендовал на эту должность. Он знал, что ты справишься.

— А почему тогда не тебя? Ты ж, как пулеметчица, старше по должности.

— Я не рождена для командования. Судья Марч увидел в тебе задатки командира. И старшина Орд тоже. Похоже, это твоя судьба.

Судьба-шмудьба. У меня и так голова кружилась. Завтра про судьбу буду думать.

— И что мне делать?

— Свою работу.

Я набрал полную грудь воздуха и повернулся к капралу.

— Я и есть молокосос из штабного батальона. Уондер моя фамилия.

Я думал, он закатит глаза и скажет: «Ну да, ври больше», но вместо этого капрал вытянулся и козырнул. Пусть войска наши дышат на ладан, мы все еще солдаты.

— Так точно, сэр! Виноват, сэр, не знал, сэр!

Он таращился на меня в ожидании приказов. Я молился об озарении. Бог, как обычно, пропустил мои молитвы мимо ушей.

Я потянул капрала за болтающийся ремень.

— Перво-наперво, заправьтесь. Если мы будем выглядеть, как побитые собаки, то и сражаться будем соответственно.

— Есть, сэр!

За следующий час я обошел наш сектор, познакомился с солдатами, переместил некоторых и связался с командирами соседних взводов. Наша линия обороны была тонюсенькой, как луковичная шелуха.

Я вернулся в центр сектора, где оставил Пигалицу. Она окопалась, как и предписывает военная наука, на тактическом гребне, то есть на склоне горы ниже нашей площадки — так, чтобы хорошо видеть линию огня, но самой не выделяться на фоне неба. Я — бочком, бочком — спустился к Пигалице по осыпающимся камням, и она оглянулась на шум.

— Эй! — приветствовал ее я.

— Эй! — Ее глаза скользнули по лейтенантским значкам на моем воротнике, которые капрал снял с погибшего командира взвода. — То есть, эй, сэр!

Я улыбнулся.

— Готова?

Она показала вниз на ущелье. (Ущелье здесь, правда, не совсем верное слово: на Ганимеде нет воды, которая вытачивает ущелья в земных горах; но что бы это ни было, оно поднималось к нам из долины и постепенно сужалось наподобие воронки). Там новый напарник Пигалицы строил холмики из камней, чтобы обозначить расстояние до противника. Другие холмики отгораживали ее огневой сектор от секторов соседних солдат. Напарник Пигалицы повернулся к нам и жестом показал: мол, все в порядке. Шария махнула ему, и он полез к нам.

— Готова, — сказала Пигалица.

В наушнике — капрал притащил для меня рацию прошлого командира, и мне все еще чудился запах крови на микрофоне, — заскрипело.

— Джейсон? Генерал Кобб говорит.

Приехали! Вот вам и секретность радиопереговоров! Вот и порядок подчинения!

— Слушаю, сэр.

— Хорошо расположил солдат, молодец.

Я еще не освоился с дисплеем на своем шлеме, так что просто поверил генералу на слово. Но с какой стати командира дивизии вдруг интересует, как окопались двадцать пять солдат? Мое сердце тревожно забилось.

— Как там у ребят боевой дух?

— Им вчера изрядно досталось. Сейчас получше.

— Надеюсь, ты прав, потому что скоро еще достанется.

— Сэр?

Краем глаза я увидел в небе едва различимую тень. Джиб! Волосы зашевелились у меня на голове.

Единственный на все экспедиционные войска КОМАР висел над позицией взвода, которым командовал солдат, лично отобранный самим генералом. Этот же солдат сейчас напрямую говорил с упомянутым генералом, в обход ротных, батальонных и бригадных командиров…

— Сэр, нам ждать неприятностей?

— Посмотри вперед.

Я поднял глаза. Из ущелья к нам полз только напарник Пигалицы. Я всмотрелся в дальний край воронки, в серую вулканическую пыль на равнине. Ничего.

Разве лишь легкая тень на равнине за мили от нас.

— Ну что, увидел? — прожужжал в наушнике голос генерала.

Я опустил на правый глаз боевой монокль и включил подбородком лазерный целеуказатель. Целеуказатель выстреливает лазерный луч, обозначая мишени для управляемых бомб, а еще хорошо заменяет бинокль.

Найдя вдали размытую тень, я мигнул для автофокусировки. Тень превратилась в море маковых зерен — черных, круглых, блестящих. Я мигнул для большего увеличения и опешил.

Слизни!

Безногие слизни, преспокойно скользящие по вулканической пыли. Слизни, облаченные в черные блестящие скафандры, вроде той пустой кожуры, о которую я споткнулся в их снаряде. Скафандры обвивали все тело слизней, оставляя открытыми только два места: там, где должно быть лицо, виднелся зеленый овал, над которым нависал защитный щиток шлема, а из середины туловища, несколько слева, высовывалось щупальце, которое Говардовы умники называли псевдоподией. Каждый держал в щупальце точно такое же изогнутое, заостренное с краю оружие, из которого мне довелось стрелять. Словом, вылитые слизни из пещер, только на сей раз они тянулись вдоль всего горизонта.