На поле Куликовом …Знаешь, мне не страшно перед битвой, В этой тёмной и глухой степи… Умягчи мой дух своей молитвой, Кротким словом сердце укрепи. Впереди – встаёт туман без края. Впереди – Смородина-река. Позади – земля, земля родная, Сумрачна, пустынна, велика… И ползут бессонной ночью думы… И шумят, шумят вдали поля… Слышишь из земли глухие шумы? Это плачет русская земля. Птичий крик вдали – остёр, протяжен. Ветер, ветер, степь, ковыль да прах… Так и мы – в землицу нашу сляжем, Чтобы Русь стояла – на костях. И, отвоевав свой век короткий, Буду я лежать в земле сырой, Чтобы ты в своих молитвах кротких Вспоминала обо мне порой. И, увидев алый всполох в небе, Ты поймёшь, что Бог меня простит. Обо мне в тумане вскрикнет лебедь, Обо мне ковыль прошелестит… Америка Любви
Тебя я, как Америку, открыл. Я долго плыл на корабле сквозь бури, Глядел вперед, терпел, смиряя пыл… Вот, наконец, – земля среди лазури! Горой над морем возвышалась Ревность, Текла Разлука горькою рекой И выжженная солнцем Повседневность Пустынею ложилась под ногой. Я знаю географию любви: На север от неё – река Разлуки, На западе – страна житейской Скуки, На юге – царство Спеси-на-Крови. В тебе растёт и ширится закат, Цветут поля, работают крестьяне, Бегут гонцы, цветёт весенний сад, Воюют царства и идут восстанья. Тысячелетья на земле твоей Кипела жизнь, не находя предела, Зачем же я, чтоб после мир возделать, Топчу Любовь копытами коней? Америка любви светла, огромна, В ней много солнца, счастья и огня. И на конкисте этой, непреклонный, Я покорил тебя… А ты—меня! «Любовь ко мне неслышно подошла…» Любовь ко мне неслышно подошла И со спины ладонями закрыла Мои глаза… «Ты – кто? Добра ты? Зла? В тебе таится слабость или сила?» Любовь смеётся, руки не убрав… И до тех пор, пока не угадаю, Кто же она, и не пойму, что прав, С закрытыми глазами я шагаю. «Нет, в чужих я не бывал цепях…» Нет, в чужих я не бывал цепях, Не искал вовек иной отрады, Ведь в твоих светящихся глазах Бродит солнце, точно в винограде. Ты прекрасна красотой иной, На земных красавиц непохожей… Как под изумлённою луной, Словно яблоки, мерцает кожа! Только яблоко – причина бед, Боли, содроганий, исступленья, Ведь в любой душе оставил след Сладкий, тяжкий плод грехопаденья. Но к тебе я направляю взгляд, Не боясь манящей преисподней, Потому что рядом – виноград Зреет на благой лозе Господней. Дорога любви В твоих глазах не плещется волна, Заря в них не встаёт, огнем пылая… Но в них дорога сельская видна, В пыли дорога – без конца, без края. По сторонам дороги – лопухи. Леса вдали зовут, синеют реки… И это всё, вошедшее в стихи, Отражено в твоих глазах навеки. Я побывать могу в раю, в аду, Связать миры дорогою своею, И все пути земные я пройду, А в тот, в твоих глазах, – ступить не смею… «Печаль, как ворон, смотрит с высоты…» Печаль, как ворон, смотрит с высоты На то, как мы по улице гуляем. Тем, кто со счастьем перешёл на «ты», Двухкомнатный шалаш нужнее рая. Судьба, прогнозы, сказки… Ерунда! Мы будущее знаем без гадалки. И пусть мне ворон каркнет: «Никогда!» — Его сшибу я сразу крепкой палкой! Храм над рекой Как похож на тебя этот храм — Стройный, тихий и ввысь устремлённый, Так же близкий земным небесам, Так же в синие дали влюблённый! Я смиренно к тебе подхожу, Словно к церкви, потупивши очи, В незакатные зори гляжу За пределом безвыходной ночи. Здесь, от шумного мира вдали, Миром кончилась древняя битва, И единой рекой потекли Струи неба и струи земли. Между ними – лишь ты и молитва! Так часовенка в белой тиши, Где безропотны синие струи, Лебединым изгибом души Удивит, увлечёт, очарует. Озарённый нездешним огнём, Этот храм над рекою застылой — Словно ранка на теле моём, Словно родинка Родины милой. Здесь, над тихой водой, над прудом, Где любви зарождается завязь, Тишина покрывается льдом И звенит, и звенит, разбиваясь. Белый храм, отвергающий прах, Белый свет, отверзающий зренье, — Это видел я в прежних веках, Это знал до земного рожденья… И теперь, покоряясь миражу, Что правдивее правды, – я знаю, — Я в тебя, словно в церковь, вхожу, Я тобой причащаюсь, родная! |
