— Итак, внимание! Давайте сохранять спокойствие.

— Мы не имеем никаких претензий к вам, парни, — говорил Хакер прорабу. — Я понимаю, что вы просто делаете свою работу. Мы хотим достучаться до ваших хозяев.

Прораб повернулся в его сторону:

— Старая песня. Ты хочешь сказать, что мы просто тупые невежды, которые делают, что им прикажут.

— Нет, сэр. У меня не было намерения оскорбить вас. Мы понимаем, что вам приходится зарабатывать себе на жизнь…

— Что ты можешь понимать? Мы вкалываем с пяти утра, а сейчас хотим отправиться по домам, ясно?

— Нам очень жаль, но…

— Просто открой эти чертовы ворота.

— Хорошо, джентльмены, хватит спорить, — произнес Иверсон, становясь между ними и примирительно подняв руки. Он оглянулся на прораба: — Сэр, я бы хотел, чтобы вы и ваши коллеги вернулись к машине, а мы посмотрим, что можно сделать.

Через двадцать минут переговоров наступил момент, которого так ждала Эбби. Хакера убедили, что их демонстрация не прошла даром. Кто-то вытащил ключи от замков. Хакер одного за другим освободил своих подопечных. Эбби была последней. Когда он склонился над ней, она улыбнулась ему, ожидая, что руководитель похвалит ее или спросит, как она себя чувствует, но Хакер не сказал ей ни слова и даже не обменялся с ней взглядом.

Когда Эбби поднялась, ее тело отказывалось ей подчиняться. Она замерзла и в душе радовалась, что ее наконец освободили. «Лесные братья» стояли в стороне, когда мимо них проехал пикап. Эбби заметила взгляд прораба, который пристально наблюдал за ней через стекло. Она поежилась, подумав, что не хотела бы встретиться с ним снова.

До Миссолы было три часа езды. Они остановились в первом же кафе и с жадностью набросились на пиццу и жареный картофель, а потом заказали шоколадный пирог. Все это они запили галлоном горячего кофе. Хорошее настроение вернулось, и теперь ребята беспрерывно шутили, не веря, что день закончился так удачно. Тод и Джей не переставали дразнить Эбби, повторяя ее слова, адресованные прорабу, и копируя ее восточный акцент, который звучал, как она сама потом сообразила, весьма высокомерно.

— Прочь, безмозглая скотина. Мясник-убийца! — театрально кричал Тод.

Эбби понимала, что они делают это шутя, а не из желания обидеть ее, и поэтому развеселилась. Эрик сказал, что напишет новую песню «Мясники против защитников», а Эбби дерзко ему возразила, что одной новой песней ему с его репертуаром не обойтись. Они договорились в следующем месяце, сразу после Дня Благодарения, отправиться в Сиэтл, чтобы протестовать против заседания Всемирной торговой организации.

Тод уже готовил плакат к этому событию и пообещал, что это будет настоящая «бомба». Эбби сидела в окружении своих новых друзей, с которыми ее связывали юность, жажда приключений и головокружительный настрой. Ее тело потихоньку согревалось, к ней возвращались силы, и она чувствовала себя героиней.

Было уже темно, когда ребята вышли из кафе. Они направились к стоянке, и, проходя мимо неоновых витрин, Эбби оказалась рядом с Хакером.

— Ты хорошо поработала сегодня, — сказал он ей.

— Спасибо.

— Уже оттаяла?

— Почти.

— Хочу тебе сказать, что так говорить с прорабом было ошибкой. Ты сделала его своим врагом.

— Но он не очень-то горел желанием подружиться с кем-нибудь из нас.

— Да, согласен. Но лучше пусть улыбаются, чем плюют. Правило очень простое: протестуй, но не взрывайся. Одно замечание — и мы могли перейти в стадию серьезного конфликта.

— Все, что я сказала…

— Я прекрасно тебя расслышал. Дело в том, что ты заставила прораба почувствовать себя дураком, и это его разозлило. Нам надо переубеждать людей, а не доводить их до бешенства.

— Прошу прощения.

— Ничего страшного. Я просто инструктирую тебя на будущее.

Теперь наступила очередь Эбби чувствовать себя глупенькой дурочкой. Она и еще полдюжины промерзших до костей студентов сидели на заднем сиденье старого «Фольксвагена» Хакера. Эбби погрузилась в раздумья. Она всегда и во всем стремилась достичь совершенства, поэтому тяжело воспринимала критику, даже если эта критика была справедливой. Но Эбби не хотела, чтобы Хакер заметил, как обидели ее его слова, поэтому смеялась вместе со всеми, отбросив мрачные мысли в сторону.

Все решили отправиться домой к Тоду и Эрику. Но когда они остановились купить выпивку, Эбби сказала, что ей надо выполнить кое-какую работу. Она заявила, что отправляется в общежитие. Хакер предложил подвезти ее, но она ответила, что хотела бы пройтись.

— Надеюсь, ты на меня не держишь зла, — тихо сказал он.

— Конечно, нет.

Она попрощалась и вежливо поблагодарила Хакера за то, что он взял ее с собой. Но про себя девушка подумала, что теперь ни за что не будет заниматься его почтой на добровольных началах, а насчет секса с ним… Может, когда пекло окажется сковано льдом.

Глава восьмая

Сара никогда не относилась с большим трепетом ко Дню Благодарения. Слишком много работы и слишком большое напряжение, которые к тому же удваивались, потому что наступила их очередь принимать у себя мать Бенджамина. В те годы, когда его отец был жив, родители Бенджамина всегда оставались дома и Сара с мужем летели в Канзас, чтобы поздравить стариков с праздником. В гостях у старших Куперов обстановка складывалась не лучшим образом, потому что Бенджамин и его отец не ладили друг с другом, но Сара чувствовала себя лишь зрителем, а не участником, поэтому даже могла позволить себе немного расслабиться. Если бы ей тогда сказали, что она с ностальгией будет вспоминать праздничные дни в Канзасе, она бы не поверила.

Индейка отправилась в духовку в восемь тридцать. Похоже, куда-то отправилось и хорошее настроение Сары. Каждые двадцать минут появлялась Маргарет и невинным голосом спрашивала, чем она может помочь. Не имело значения, сколько раз Сара говорила спасибо, объясняя, что она справится сама и у нее все под контролем. Свекровь все равно торчала в кухне и делала свои замечания по поводу того, как готовится еда. Она выражала свои эмоции приблизительно так: «Как интересно, что индейку не надо заворачивать» или «Как редко можно увидеть, что картофель идет с такими приправами».

Чтобы избавиться от нее в кухне, Сара предложила Маргарет начать сервировать стол, но даже для этого старушке потребовалось побеспокоить невестку, сказав, что ей нужен утюг, потому что на белой льняной скатерти сильно видны складки. Апофеозом стал момент, когда Сара увидела, что свекровь решила переделать цветочное украшение из лилий в центре стола, на которое Сара потратила целый час накануне вечером. Маргарет, наверное, не осознавала, насколько раздражают ее поступки, и Сара приказала себе сдерживаться, хотя в ту же минуту заметила, как та проводит пальцем по полкам, инспектируя их на предмет пыли.

А еще свекровь рассказывала бесконечные истории о каких-то знакомых ей людях или о том, что она услышала в дневном телешоу, которое Сара никогда не смотрела. В завершение она обязательно делилась воспоминаниями о сыне, восхищаясь, какой храбрый и забавный был Бенджамин в детстве, подкрепляя свои рассказы, которые все уже слышали раз двадцать, полезными, на ее взгляд, замечаниями.

Маргарет Купер была маленького роста, крепкого сложения, с вечным перманентом на седых волосах. Она всегда улыбалась, но ее улыбка казалась неискренней, потому что на фоне вечно растянутых губ глаза женщины сохраняли жесткое выражение. Ей уже было под восемьдесят, но она сохранила хорошее здоровье и трепетно относилась к своей внешности. За те двенадцать месяцев, которые они не виделись, ее истории не успевали выветриться из их памяти, но, если кто-то говорил ей о том, что она повторяется, Маргарет настаивала на обратном.

Бенджамин, по своему обыкновению, не вмешивался и исчезал. Большую часть утра он проводил в кабинете, разговаривая по телефону с Мартином или Евой Кинселлой о ее ужасных картинах, которые они заказали ей для нового проекта. Когда он покидал кабинет, то проходил прямо в гостиную, плюхаясь на диван рядом с Эбби и слушая, как она защищает леса Монтаны. Ей бы тоже хотелось пообщаться с дочерью, но Сара не могла найти даже минуту свободного времени. Эбби, добрая душа, предложила свою помощь, но Сара честно ей призналась, что лучшей помощью для нее было бы «нейтрализовать» бабушку и не пускать ее на кухню.