– Это охранная грамота для беспрепятственного проезда по стране и выезда за ее пределы. Она именная – для тебя и твоих домочадцев.
Иосиф как будто бы не замечал протянутый ему свиток. Он пристально смотрел на да Гамму, хорошо понимая, чем тот рискует.
– Бежать? – выдохнул он. – А деньги? Дома? Куда, куда бежать?
Да Гамма пожал плечами:
– Я думаю, что даже тех денег, которые у тебя есть в наличии, хватит на безбедную жизнь. Куда бежать? – да Гамма чертил на песке замысловатые узоры.
– Полагаю, что многие уйдут в Португалию… Будет ли там безопасно для них и как долго – не знаю. Он поднял взгляд на Иосифа: – На север! – Неожиданно резко произнес он, решительно растирая ногой рисунок. – На север, в Германию. Немцы поднимают голос против Папы. Они хотят создать свою Церковь, и они это сделают. А для этого им будут нужны деньги. – Да Гамма усмехнулся.
– И тем, у кого они есть, будет хорошо там жить. А они у тебя есть. Правда, насколько мне известно, сейчас для евреев в Германии наступили не самые лучшие времена. Но ведь тебя никогда не останавливали трудности?.. Там можно будет начать сначала, а не повторить или продолжить прошлую жизнь.
Он решительно встал со скамейки, давая понять, что пора расставаться.
– В самое ближайшее время, Иосиф, ты должен быть уже в пути. И да хранят тебя оба наших Господа. Будет судьбе угодно – встретимся. Прощай, брат, удачи тебе…
Иосиф взял да Гамму за руку:
– Мигель, погоди! – Тихо произнес он.
– Мы знаем друг друга с самого детства… всю жизнь. И у каждого из нас нет причины не доверять другому. Но эту простую истину я понял по-настоящему только сейчас. Только сейчас, когда увидел, что в этом свитке много свободного места. Скажи, что я не ошибся и это значит, что я могу вписать сюда и другие имена? Или я могу спасти только свою жизнь?
Да Гамма помедлил с ответом…
– Спасти чью-то жизнь может один лишь Господь. Мы же можем только помочь избежать смерти… возможно, ценою собственной жизни. Если этот свиток попадет на глаза Торквемаде[2] – любому фанатику, – даже Господь не спасет меня… Когда ты будешь вписывать в него имена – помни об этом, Иосиф. Только всех ведь не впишешь. У инквизиции уже есть списки – Списки Смерти, и они длиннее, чем жизнь самого старого еврея в этой стране. И их еще продолжают писать.
– Я знаю это, Мигель! Я знаю, что многие тысячи пойдут на костер только потому, что называют бога другим именем, и я не могу вывести их всех из Испании, как когда-то Моисей вывел их предков из Египта. Но я могу спасти столько из них, сколько свободного места в этой грамоте. – Иосиф раскрыл ладонь, и свиток медленно развернулся. – И ты, Мигель, хочешь того же, иначе эта бумага была бы много короче. Это будет – Список Жизни! Жизни, дарованной тобой этим людям.
– Эта бумага принадлежит тебе. И ты знаешь, Иосиф, как распорядиться ею. Это все, что я мог сделать. А теперь – иди. Если нас увидят вместе… ну, ты сам знаешь…
Они еще секунду постояли – пристально, словно желая запомнить, посмотрели друг на друга, и в едином порыве крепко обнялись – Мигель да Гамма – благородный аристократ испанского Двора, и Иосиф бен Эзра – потомок старинного рода Давидова. Они оба знали, что больше не встретятся. Пути Господни неисповедимы, и они оказались на разных его путях…
Пятнадцатый век церковь встретила глубоким кризисом, потрясшим до основания незыблемую твердыню католицизма. В короткий срок, один за другим, были объявлены еретиками и смещены три Папы. Над христианским миром нависла угроза безвременья. Занявший в это время пошатнувшийся римский Престол Бенедикт XIII, желая продемонстрировать миру непоколебимость церкви, вызывает раввинов на открытую дискуссию. Еврейская религия, полторы тысячи лет стоящая на пути у христианства, должна быть наконец посрамлена и растоптана, а евреи поголовно обращены в истинную веру, – пишет он воззвание к епископам.
Шестнадцать Арагонских раввинов предстали перед сорока лучшими теоретиками христианства, собранными со всей Европы. Бенедикт XIII, восседая на роскошном кресле, облаченный в щедро украшенные драгоценными камнями одежды, открывает дискуссию…
Через шестьдесят дней заседаний, превратившихся для раввинов в полное откровенных угроз судилище, проигравший и раздосадованный Папа прекращает дебаты и покидает собрание. Разбитый наголову, в ярости он повелевает изъять и сжечь все Талмуды, а евреев насильно обратить в христианство. Католицизм, проповедующий всему миру добро и терпимость, в очередной раз берет в свои руки Меч и Огонь.
Церковь не простила Бенедикту XIII поражения, и он вскоре был смещен. Для евреев – тех, кто не испугался угроз и насилия, наступили десятилетия относительного покоя. Хуже всего было остальным, кого церковь все же сумела обратить в христианство, приняв в свои «братские» объятия. Евреи называли их – анусим – принужденные; братья-христиане – маранами, свиньями.
Испания, в течение многих веков наиболее фанатично преданная церкви, раздробленная и растерзанная опустошительными войнами, остро нуждалась в деньгах. К концу XV столетия евреям Арагонского и Кастильского королевств удалось сконцентрировать в своих руках огромные по тем временам финансовые ресурсы. Во все времена и у всех народов деньги всегда означали – власть! Не всегда публичную и явную, но всегда – власть! Испанские королевства задолжали евреям такую огромную сумму, что избавиться от долга стало означать – избавиться от евреев.
И когда наследник арагонского престола Фернандо взял себе в жены Изабеллу, наследницу кастильского королевства, объединив тем самым обе страны, началось заключительное действие трагедии испанского еврейства.
В планы циничного и тщеславного Фернандо входило – захват мусульманской Гренады, принудительное крещение евреев и мусульман, а также создание самого мощного в Европе католического королевства. Для крестового похода в Гренаду нужны были большие деньги, и, заручившись согласием Папы, Фернандо обвиняет новообращенных евреев в ереси. Десятки тысяч людей заживо сжигаются на святых кострах, а их имущество пополняет казну. Едва успев отмыть руки от нечистой крови обращенных, их католические величества издают указ, предписывающий всем евреям, нежелающим принять христианство, в трехмесячный срок, оставив имущество и золото, покинуть страну.
Фернандо и Изабелле, залившим страну кровью маранов, и присыпав ее пеплом от сгоревших костров, уже не нужны были еврейские жизни, но им по-прежнему были нужны еврейские деньги. Евреи посылают во дворец делегацию, составленную из самых известных и уважаемых раввинов, ученых, врачей – во главе с министром финансов королевства – Ицхаком Абарбанелем. Евреи предлагают огромный выкуп за право остаться на своей родине, и их католические величества соглашаются. Почти соглашаются…
Каждая эпоха услужливо рождает необходимых в тот момент героев. Таким востребованным в тот момент героем и стал фанатичный до паранойи, доминиканский монах – личный духовник королевы – Томазо Торквемада.
Когда депутации евреев уже удалось уговорить короля Фернандо, подслушивавший за дверью Торквемада ворвался в королевские покои, и, неся перед собой на вытянутых руках огромный крест, истошно возопил, глядя в упор на перепуганную Изабеллу:
– На этом кресте за тридцать сребреников уже один раз распяли Мессию! Возьми еврейские деньги и распни его еще раз!
Изабелла побледнела и потеряла сознание. Евреи были обречены. Торквемада получил карт-бланш на убийства.
Второго августа 1492 года или 9 ава 5252 года, в день скорби по разрушенному Иерусалимскому Храму, последний еврей покинул страну.
Испанская казна переполнилась золотом. Но кто же не знает – то, что не умножается, – быстро заканчивается, как бы много его ни было. Деньги закончились, и начался упадок. Испания больше не сумела подняться. Главным богатством для нее, как оказалось, были не еврейские деньги, а сами евреи. Но это было гораздо позже.
