— Эйтор, ты горишь, у тебя высокая температура. Какого хрена ты молчал, что тебе плохо?! Ты такой засранец, мальчик мой! Разве так можно?! Чем раньше обнаружить болезнь, тем легче её вылечить — молчанием ты сделал хуже себе.

Вырвав из моей ослабевшей руки силки, она повернулась в сторону Алекс, которая разводила огонь:

— Алекс! Эйтору плохо, он заболел. Будь добра, пригляди за ним, а я схожу на охоту.

Грозно на меня взглянув, Тори удалилась. Я перевел глаза на спешащую ко мне Алекс. Она проделала ту же процедуру, что и Тори. Убедившись в том, что у меня температура, она раздраженно вздохнула, ее зеленые глаза тут же потемнели от негодования.

— Эйтор! Какого… ты молчал! Быстро ложись в свой спальный мешок, и не поверх, а укутайся в него. Я сделаю горячий лечебный чай (мне его дала жена твоего отца).

Я кивнул и послушно забрался в спальный мешок: спорить сил не было. Как только отошла Алекс, рядом со мной оказалось взволнованная Энджи.

— Ты заболел? — участливо спросила она.

Прикрывая уставшие глаза, я едва кивнул.

— Я помогу Алекс поухаживать за тобой: одна пара рук хорошо, а четыре — лучше. Я принесу тебе воды и смочу тряпочку: холодный компресс облегчит головную боль. Я мигом!

Я не ответил. Услышав ее отдаляющиеся шаги, я вдохнул побольше воздуха и выдохнул. Легкие горели, я никак не мог насытиться кислородом: он будто не присутствовал в воздухе, который я вдыхал. Не хватало мне для полного счастья воспаления лёгких! Я уже почти уснул, когда рядом со мной присела Алекс. Она заставила меня сесть и выпить противный на вкус травяной чай.

— Что тебя беспокоит помимо температуры, Эйтор? — спросила она с сосредоточенным выражением лица.

— Легкие: тяжело вздохнуть. Поясница — ломящая боль. Горло горит.

Мое дыхание участилось, говорить становилось все труднее; уши заложило, я чувствовал, как с меня пот льет градом. Алекс быстро расстегнула пуговицы на моей клетчатой байковой рубашке и приложилась ухом к моей груди. Её щека показалась мне такой прохладной по сравнению с моей разгоряченной кожей! Я приподнял голову и посмотрел на нее. Все, что я увидел, — это ее темную макушку.

— Что ты делаешь? — тихо спросил я.

Она подняла голову и обратила на меня свой взгляд:

— Прослушиваю твои легкие. У тебя хрипы — значит, жидкость в легких. Скорее всего, это бронхит, но он легко может перерасти в воспаление легких, если не лечиться. Мы остаемся здесь, пока ты не поправишься, даже не спорь.

Я хмыкнул (я и не собирался спорить):

— Откуда ты знаешь, что у меня не воспаление легких?

— Ну, я все—таки врачом хотела стать, вот и читала много медицинской литературы. Ты заболел недавно (скорее всего, умудрился переохладиться: возможно, намочил ноги и промолчал), о воспалении легких еще рано говорить: пока таких осложнений нет. Вот когда ты будешь чувствовать сильную боль в определенном месте при вдохе и выдохе, когда появятся также сильные хрипы, лающий кашель и мокрота с кровью — вот тогда это будет воспаление. А пока будем усердно лечить то, что имеем… — Алекс прервала свою речь: подошла Энджи.

Она присела напротив Алекс и положила мне на лоб прохладную мокрую ткань. Я застонал от удовольствия. Но вот холодную воду Алекс мне пить не позволила — только теплую. Я уснул задолго до того, как вернулась Тори.

Меня снова разбудили (казалось, через совсем короткое время). Это была Энджи, в руках она держала дымящуюся кружку:

— Это горячий бульон, он сейчас тебе нужен. Давай, выпей.

Я приподнялся и забрал чашку из рук Энджи. Поблуждав взглядом, я наткнулся на фигуру Алекс: она сидела у спального мешка Леона и что—то ему говорила. Я задался вопросом, почему бульон мне принесла не она? Выпив все, я почувствовал, как на моем лбу снова выступает испарина. Энджи подскочила с земли и умчалась, но через пару минут вернулась, и снова я почувствовал прохладную ткань на своем лбу. Я приподнял уголки губ в улыбке: девочка была очень заботливой.

— Спасибо, Энджи, ты прелесть.

— Ой, да ладно, ты же болен, — отмахнулась она.

Немного погодя я снова уснул, так и не дождавшись, когда же ко мне подойдет Алекс. На душе заскребли кошки: она что, совсем не беспокоится обо мне?

На следующий день, едва я открыл глаза, встретился взглядом с голубыми глазами: рядом со мной сидела Энджи. Я окинул лагерь взглядом и не обнаружил Алекс. Резко сев, я устремил взгляд на Энджи.

— Где Алекс? — требовательно спросил я.

— Успокойся, Эйтор. Алекс с Тори и Леоном пошли за водой, они вернутся с минуты на минуту. Ляг обратно. — Энджи толкнула меня в грудь ладошкой, и я снова лег.

То, что Алекс и Леон с Тори, меня успокоило, но то, что она так и не подошла ко мне, меня расстроило.

Вернувшись, Алекс все—таки соизволила подойти ко мне: проверила мой лоб ладонью, снова прослушала легкие, заварила тот мерзкий чай и проследила, чтобы я выпил до дна. Я не разговаривал с ней: не хотелось, душила обида, что она так редко ко мне приближается. Забрав у меня пустую кружку, она ушла, но вернулась снова немного погодя. В руках у нее была какая—то баночка. Я взглянул на нее:

— Что это?

— Это тоже дала Набиру, вроде как это прогревающая мазь. Я сейчас разотру твою грудь и спину. Возможно, будет сильно гореть, но ты перетерпи, не пытайся раскрыться. Так надо, это поможет.

Я кивнул и стянул рубашку через голову, Алекс быстро и ловко растерла меня, наказала немедленно одеть рубашку и снова забраться в мешок — ей—богу, я чувствовал себя маленьким ребенком. Но я понимал, что все это для моего же блага.

Тори подходила ко мне каждые полчаса и справлялась о моем самочувствии, иногда она присаживалась рядом и мы болтали. Энджи не покидала меня, постоянно сменяя мне прохладные компрессы и отпаивая меня водой. Алекс подходила, но не так часто, как хотелось бы.

Когда Тори пожелала нам спокойной ночи и удалилась к своему спальному мешку, Энджи пересела ближе ко мне, ее взгляд был сердитым.

— Алекс совсем тобой не занимается! — возмущенно прошептала она. — Что она за жена такая! Она должна сидеть вместо меня и менять тебе компрессы. Ты прости меня, Эйтор, но такое впечатление создается, что она не любит тебя.

Ее слова снова больно ударили по мне и разозлили. Я не сдержался:

— Замолчи, Энджел! Это тебя не касается. Спасибо, что ухаживаешь за мной, но Алекс не трогай. Раз она так мало выделяет мне внимания, значит, на то есть причины. Чтобы я больше не слышал от тебя подобных речей!

Энджи надула губы и опустила глаза:

— Хорошо, Эйтор, я больше не буду лезть не в свои дела.