– Ишь ты, «оскорбляю», – заржал Модест Яковлевич во всю глотку. – Да кто ты такой, чтобы оскорблять тебя? Оскорбить можно равного себе. А ты передо мной кто? Вошь голая! Я таких на конюшне учу!

После этого отступать было уже совершенно невозможно.

– Что ж, князь, – улыбнулся я. – Предоставлю вам такую возможность. Если, конечно, вы действительно князь, а не уличная грязь. Жду в самом скорейшем времени ваших секундантов… или подобающих извинений. Адрес мой вам сообщат… разные пресмыкающиеся.

Хорошо же начинаю я свою тверскую карьеру! Спустя несколько часов… ну, даже пускай суток, я убью эту высокородную тушу… и что дальше? Поединки строжайше запрещены. Будь я просто человеком – дело могло бы окончиться и Сибирью. Хотя более вероятный расклад – несколько месяцев в крепости. С Иными такое, конечно, не пройдёт, подсуетится дядюшка, заморочит одних, запугает других – всё в итоге и замотают. Не для того же он меня сюда вытаскивал, чтобы ценного работника лишиться?

Ценного? И что ж я такого ценного успел тут наработать? К порученному заданию не знаю как и подступиться… Дядюшка выручит – но ведь небось и три шкуры спустит. А что сделал бы в таких обстоятельствах Харальд, не хочется и думать.

– Пойдём, Андрей Галактионыч, свет ты мой, пойдём! – Кто-то мягко обнял меня за талию и потащил прочь. – Перебрал ты вина, друг мой… давай-ка на воздух, продышись…

Лёгок на помине дядюшка!

– Вот ты Тёмный, а играешь белыми. – Дядя Яник выдвинул вперёд боковую пешку и хитро взглянул на меня. – И тебя это ничуть не смущает. Меня, разумеется, тоже. А между тем немало есть среди нас тех, кого от белого цвета воротит. В мозгах их белизна прочно увязана со Светлыми, а Светлых они ненавидят. Меж тем нет более глупой ошибки. Светлые, конечно, считают нас врагами, но мы – отнюдь нет.

– Кем же, по-вашему, надлежит их считать? – Я выдвинул левого своего слона так, чтобы мог он простреливать всю диагональ. Потом глотнул очень крепкого и очень сладкого чая, который дядюшка сразу же распорядился подать, едва привёз меня с бала в Контору. Я только сейчас сообразил, что Тимошка так и дожидается меня близ дома графини, – и тут же выбросил из головы. До Тимошки ли сейчас, когда такие дела завариваются!

Против всех ожиданий дядюшка не стал меня стыдить. Просто вытащил из шкафа шахматную доску, расставил фигуры и приглашающе поманил.

– Надлежит их считать препятствиями на пути, – пояснил он. – Ты же не будешь злиться на камень, попавший под колесо твоего тарантаса? И не злишься же ты на мою ладью, которой закроюсь я сейчас от шаха… взять ты её, кстати, не сможешь, иначе слон твой перестанет защищать короля от атаки моего ферзя. Просто надо их, Светлых, учитывать… выбирать такие пути, чтобы с ними не столкнуться. А ещё лучше – умело использовать их в своих целях. И тут у нас явное преимущество. Да ты чай-то пей и про баранки не забывай. Перенервничал, понимаю…

– В чём же наше преимущество? – спросил я для приличия. Знал уже дядюшкин ответ, не в первый раз он об этом рассуждал.

– В том, что у нас нет великой цели, – учительским тоном пояснил тот. – У них – есть. Они мечтают осчастливить человечество, уничтожить любое зло, любое страдание, любое недомыслие. Глаза их устремлены столь высоко и далеко, что хуже замечают ямы под ногами. Нет, они не глупее нас, но ум их, направленный на идеальное, проскальзывает мимо настоящей жизни. А мы, Тёмные, не хотим ничего великого. Мы просто живём, каждый для себя.

– А как же служение Изначальной Тьме? – поддел я своего собеседника. – Об этом новопосвящённым Иным с первого же урока талдычат.

– Ах, Андрюша-Андрюша, – пожевал он губами. – Ты-то не совсем уже новичок. Изначальная Тьма, равно как и Изначальный Свет, – это всего лишь лики природы, некие постоянные свойства нашего мира. Они не живые, они не обладают разумом. Просто издревле так повелось – олицетворять их, считать едва ли не богами. Но и Свет, и Тьма, и Сумрак – это всё равно как время или пространство, как движение и неподвижность… Им не служат: их принимают в расчёт, ими пользуются, их остерегаются… не более того. Вот и к Светлым следует относиться точно так же. Остерегаться и пользоваться. Правда, для начала тебе нужно научиться остерегаться… умение их использовать придёт позднее. Вот видел ты сегодня графиню Яблонскую. Каковы впечатления?

– Так просто и не скажешь, – не сразу ответил я. – Она не похожа на тех Светлых, что я встречал в столице. По манере обращения даже больше на Тёмную смахивает… не прикрывает вежливостью презрение.

Я помолчал, внимательно взглянул на доску – и на всякий случай перевёл коня поближе к своему королю.

– Да, графиня штучка особенная. – Дядюшка двинул в сторону свою ладью, отдавая мне пешку Только вот брать ли сей щедрый подарок? – Она гораздо умнее своего предшественника в одних вещах и гораздо глупее в других. Держит себя со Светлыми в точности как наша матушка-императрица. Кстати, если наше присутствие, Дневного Дозора, размещается здесь, в здании Тайной экспедиции, то присутствие Ночного расположено не в самом городе, а в пяти верстах к северу, в Журавино, в одном из имений графини. Если наши дозорные считаются служащими Конторы, то их – учителя и обслуга школы-пансиона, которую Виктория Евгеньевна основала на свои средства, едва перебравшись в Тверь. Между прочим, очень разумная придумка у неё. Ведь школа сия считается богоугодным заведением, вроде как детские приюты… и потому набирает она туда всякую босоту. Её люди выискивают ребятишек потолковее среди бедноты, среди нищих, бродяжек… есть и крепостные, которых она выкупает у владельцев. А догадываешься, по какому признаку ведётся отбор?

– Ищет детей с задатками Светлых Иных? – ухмыльнулся я.

– И это тоже, – кивнул дядюшка, – но таковых там всё-таки меньшинство, Иные – редкость.

Вновь я собрался спросить его – распознал ли он во мне задатки Иного ещё тогда, семнадцать лет назад, когда ездили мы с матушкой к нему в Туманный Луг. И вновь не решился… сам не знаю отчего. Вместо того спросил:

– Так что же у графини за признак отбора такой?

– Она ищет детей, которых можно воспитать так, чтобы те становились помощниками Иных. Без магии, без умения нырять в Сумрак, но с такими характерами, которые присущи Светлым. Жажда мировой гармонии, мечта о Великой Цели, восторженность и бескорыстность… И, разумеется, ум. Когда детишки сии станут взрослыми, графиня соорудит им дворянство… что, как понимаешь, с её возможностями совсем не трудно… а после начнёт двигать на разные государственные посты. Да и не обязательно им оказывать постоянную протекцию… достаточно лишь дать начальный толчок, а там уж они и сами друг дружку поддержат. Таким образом она и надеется преобразовать Россию к лучшему, искоренить пороки, насадить добродетели… и сама не понимает, насколько всё сие неосуществимо. Тут графиня глупа. Но глупа она касательно конечных целей, а вот в методах – весьма умна. И в любом случае замысел хорош уже тем, что выращенным ею Светлым будет, на кого опираться. Причём чисто по-дружески, а не тратя драгоценную силу…

– Так она что, собирается открыть людям тайну Иных? – чуть не облился я чаем. – Это же строжайшее нарушение Договора! Инквизиция же взбесится!

– Она не настолько проста, племянничек. Про Иных, конечно, её питомцам сказано не будет… а вот про некое общество добрых людей, владеющих древними знаниями и вознамерившихся привести человечество к Свету… Понимаешь, к чему клоню? И ведь не прикопаешься. Масонские ложи – дело исключительно человеческое, к Иным отношения не имеет, под Договор не попадает… Слышал небось, как французский сочинитель господин Вольтер выразился о Творце? «Если Его и нет, то Его бы всё равно следовало придумать». Вот точно так же мы, Иные, можем о масонстве сказать. Полезнейшее изобретение!

Ничего столь уж нового в его словах не было. В Петербурге Харальд кое в чём тамошних масонов использовал. Иногда ведь попросить (или приказать) человечку из их среды бывает гораздо действеннее, чем швыряться направо и налево потоками силы. Впрочем, если наши столичные Тёмные лишь использовали петербургские ложи, то графиня Яблонская пошла гораздо дальше – собралась таковую ложу сотворить из ничего. Из уличной грязи, из отбросов!