- Можно, - кивнул Том и первым почесал животное за ушком. – Это байбаки, - уточнил он зачем-то. – Сурки – единственные животные, кроме Спартака, которые меня любят.

«Теперь не единственные», - пронеслось в голове у Билла, и он ненадолго завис над этой мыслью, поглаживая толстый бок.

Они вернулись из живого уголка глубоко за полночь. Наколдованные цветы уже испарились из их комнаты, оставив после себя легкий аромат. Помывшись, Билл взял колдоммуникатор. Тот пискнул и оповестил о новом сообщении. Георг. Трюмпер открыл сообщение, на экран вышло взволнованное лицо Листинга:

- Билл, я думаю, я сделал кое-что очень крутое. Я создал зелье, по которому мы сможем понять, действует ли зелье все еще и, возможно, его длительность. Приведи завтра Тома ко мне. И да, расскажи ему о том, что во всем виновато зелье. Я думаю, тянуть с этим не нужно… Он может… натворить лишнего.

Напоминание о том, что все это всего лишь действие проклятого клеверного зелья совершенно испортило настроение. Билл поморщился и отбросил устройство, а когда Том вышел из ванной, попросил его лечь с собой. Страшно захотелось обниматься.

Спать с Томом оказалось круто. Тот был горячим, как грелка, и об него было хорошо греть вечно мерзнущие ноги. Он не приставал, вел себя почти чинно. Нежно обнял, когда Билл уложил голову ему на грудь, прижал к себе. Сердце билось размеренно и гулко. Хорошо! Юноша зажмурился. Только бы подольше, только бы успеть насладиться этим небольшим куском счастья! Каждая минута на счету, каждая секунда. Запомнить бы всё, хорошенько пропечатать в памяти. Как сопит, когда спит. Как улыбается – широко, от души, в той, прошлой жизни ему не светила бы эта улыбка; как закусывает губу, когда задумывается, как чертит руны в воздухе, как… Да всё - всё запомнить!

Он осторожно перевернулся. Том уже спал, морщинка между бровей разгладилась, дыхание ровное, спокойное. Когда Билл поменял положение, чуть приподнял руку, но продолжил обнимать, едва юноша устроился. Поморщился во сне, выдохнул шумно. Прижал еще ближе. Хо-ро-шо!

Билл парил. Они много целовались и обнимались. Трюмпер стремился использовать каждую возможность, чтобы побыть вместе, поэтому зачастую ребята не доходили до столовой, уединяясь в оранжереях и целуясь до умопомрачения. Часто пользовались заклятьем невидимости, чтобы проходящие мимо ученики не мешали им, и Билл выучил его так, как ни за что не смог бы на уроке. Иногда Том колдовал в их комнате небольшой японский садик с уменьшенными копиями рыб в пруду, и они подолгу любовались ими. Билл избегал Георга, а тот не лез к ним, только попросил зайти, когда у Трюмпера «кончится любовная лихорадка и все-таки проснется мозг». Билл прослушал сообщение и стер его. Нет. Он не хотел знать, как долго еще продлится его счастье, но в то же время каждое утро просыпался с тяжелым сердцем, ожидая самого худшего. Но худшего не случалось, и день за днем Билл становился лишь счастливее. Том носил его на руках. А однажды вдруг и вовсе заявил, поглаживая по голове:

- Люблю тебя.

Вот так буднично, спокойно, но вызвал такой наплыв эмоций, что Трюмпер лишь представив перед внутренним взором руну, наколдовал два десятка разноцветных бабочек. Том лишь фыркнул и почесал за ушком.

Поначалу настроенные несколько настороженно, друзья Каулитца теперь принимали его за своего, хоть он и не стремился общаться с ним, и как-то на выходные даже пригласили в таверну к задорной Марте. Там Том вел себя ребячливо, иногда отпускал гнусные шуточки в адрес официанток, но Биллу было все равно. Он продолжал наслаждаться временем, проведенным вместе. Георг косился на него, качал головой неодобрительно, но после пары кружек эля Трюмпер смог перестать замечать его. Вся его Вселенная, весь мир сузился до одного лишь Тома, до прикосновений к коленке под столом, до невзначай брошенных улыбок, до обращенных к нему взглядов. У него создавалось впечатление, что это он, а не Каулитц находится под действием зелья.

Юноша кое-как дождался окончания пиршества, а после потащил Тома домой, где набросил на него сразу, едва переступили порог. Только сейчас Билл понял, как он голоден, как ему хочется попробовать Тома, почувствовать его везде, в себе. Он целовался так, словно этот вечер – их последний, он кусался, нетерпеливо снимал с Каулитца одежду, дрожащими руками исследовал тело. Его хотелось съесть, чтобы не достался никому, кроме него, чтобы наваждение никогда не проходило. Том смеялся и наслаждался происходящим, позволяя Биллу все, что он хотел. Они долго целовались, обнимались и ласкались. В тот момент, когда юноша наконец вошел в него, осторожно и медленно, весь мир разделился для него на «до» и «после». Он чувствовал ток магии по венам, как она заполняет его, как с каждым движением ее становится все больше. Территорию школы на мгновение озарила зарница, и Билл кончил, выгнувшись и трясясь. Том отвалился от него и присвистнул:

- Это было… Да… - и умолк. Когда Трюмпер потянулся к нему за поцелуем, парень уже спал. Билл же долго еще не мог уснуть, от скуки безо всяких усилий создавая и создавая призрачных птичек, незабудки и заставляя маленькие солнышки вставать и садиться над их кроватью, заменяя их такими же небольшими лунами.

***

- Что за хрень вчера происходила в корпусе? - спросил Густав, когда они пришли с утра в столовую. - Весь двор зарос незабудками!

Билл смущенно зарделся, а Том загадочно улыбнулся:

- Кое-кто заимел силу. Очень, очень много силы.

Трюмпер ахнул, покраснел еще сильнее и ткнул Каулитца в бок, но тот и не обратил внимания, продолжая светиться, как лепреконская монетка. Ученики за столом ненадолго замолчали, переваривая информацию, а потом Клаус спросил:

- И что ты можешь?

- Понятия не имею, - пожал плечами Билл и, нарисовав перед внутренним взором руну дракона, создал уменьшенного во много раз рогатого русского прямо за столом. Этого не ожидал ни он сам, ни одноклассники. Они одобрительно загудели и наперебой начали жать ему руку. Только Георг поджал губы и глянул на Билла как на врага.

Весь день их преследовали мелкие птички. Они чирикали, не давая никакой возможности услышать что-либо ни им, ни тем, кто находился рядом, и преподаватели отправили ребят домой, сказав, что они срывают учебный процесс. Они встретились в холле и пошли в конюшни: за всеми влюбленностями оба совершенно позабыли о своих лошадях, за добрый месяц они приходили к ним лишь один раз. Фараон недовольно заржал, услышав хозяина, а когда тот подошел, встал на дыбы.

- Осторожнее, Фара! – рассмеялся Билл, протягивая ему морковку.

Они долго возились каждый со своей лошадью, перебрасывались сальными шуточками и вели себя как дети. Ни один из них не заметил, как в конюшню пришел Георг. Билл вскрикнул, выйдя из загона и обнаружив парня там. Том выскочил следом, готовый в случае чего спасать новоявленного мага, но тут же расслабился, увидев Листинга. Тот выглядел обеспокоенным.

- Может, пора перестать сходить с ума и все-таки проверить действие зелья? – предложил он. – У тебя, Билл, могут быть очень большие проблемы с током магии, если Том все еще находится под его действием.