- Ах, оставьте, Бумаков, - так же интимно отвечал ему "Всемогущий". Тут не до водички! Тут...
Горестно вздохнув, он обернулся к Перчику:
- Ну, капитан, не томи душу...
Под взглядами присутствующих наш командир сдвинул в сторону бинокли, карты и, водрузив на стол солдатский вещмешок, начал развязывать его тесемки.
- Толик, - шепотом обратился Николай Демьяныч к своему подручному, дай-ка мне, пожалуй, водички...
Деликатно отвернувшись, Толик извлек из портфеля бутылку водки, граненый стакан.
Выпив, Николай Демьяныч крякнул, и его лицо приняло менее зверское выражение.
Капитан, как при игре в русское лото, сунул в вещмешок руку и вытащил чрезвычайно грязный предмет.
- Бугаев! - вскрикнул, делая шаг назад, генерал-майор. - Или... не он?
Толик вопросительно взглянул на шефа.
У полковника, неизвестно для чего оставшегося в палатке, лицо начало покрываться синюшной бледностью. Вдруг он надул щеки...
Взяв стоявший на столе графин, Перчик зубами вытащил из него пробку и, выплюнув ее на ковер, водой стал кропить мертвую голову. Из-под корки засохшей грязи и крови начали проявляться всем знакомые по многочисленным фотоснимкам в газетах черты.
- Бугаев... - потрясенно повторил генерал-майор.
- Да вижу, вижу, - буркнул "Всемогущий". - Натворили дел, нечего сказать...
Наш командир, оставив зловещий предмет на столе, выпрямился.
Мы с Бонапартовым переглянулись.
Откровенно говоря, добыв голову того, из-за кого разгорелся весь этот сыр-бор под российским субтропическим небом, мы полагали, что на нас, нет, конечно, не прольется золотой дождь, но, по крайней мере, "Всемогущий" кое-как сморщит губы в улыбочке и процедит сквозь свои стальные клыки:
- Ну, вижу, вижу, постарались! Вот вам на кино и мороженое...
Однако случилось так, что, пока мы разгуливали по болотам, приказ на уничтожение устарел, и на свет появился другой, прямо противоположный. Видите ли, спецслужбы сделали свою игру - и враг превратился в друга...
Воцарилось неловкое молчание. За просвеченными солнцем брезентовыми стенами маячили тени часовых, покачивались сонные листья пальм.
Голова с открытыми глазами, маленькими продольными складочками в углах носа и рта, придающими лицу волевое и какое-то симпатичное выражение, лежала на боку среди карт и биноклей...
Положение спас полковник. Он вновь надул щеки и... Отрикошетив от трофейного ковра, брызги его завтрака достигли генеральских штиблет.
- О-о, полковник, - горестно разглядывая свою обувь, покачал головою вышестоящий начальник, - ведь ты давно служишь, неужели еще не привык?
- Так мы, - пропищал хозяин палатки, - тарищ генерал... эти самые... боги войны... Мы, артиллеристы, поражаем врага за четырнадцать киломе...
Полковника снова вывернуло. Генерал, стряхивая с колен лепестки роз, порекомендовал:
- Ты вот что, артиллерист, ступай-ка вон.
Когда полковник испарился, "Всемогущий", еще раз сокрушенно оглядев брюки, пробормотал:
- Катерина убьет меня за такие художества... Скажет: опять нализался, черт, вырвало тебя на работе! Ну, как ей объяснишь, что это стошнило на меня подчиненного?.. Эх!.. Ладно, - помолчав, проворчал начальник, уставившись хронически свирепым взглядом в пространство, - докладывай, что да как...
Перчик начал докладывать:
- Все следующим образом произошло. Находясь в глубоком тылу противника и занимаясь сбором разведывательной информации, проще говоря, сидя по горло в жидкой грязи, пялясь на заросли тростника, за которыми ходил и разговаривал неприятель, мы заметили молодого, можно сказать, юного повстанца: соорудив из камышинки, ниточки и булавки удочку, юноша забрасывал свою снасть в небольшое зеркало относительно чистой воды, блестевшее между камышами. Наконец, рыба клюнула... С радостным восклицанием рыбак подсек и... вытащил из-под воды лейтенанта Иванова-Бонапартова - нашего лучшего ныряльщика...
На укромном островке посреди болота захваченный пленный во время форсированного допроса, когда, ну, вы знаете, генерал, от растянутого между четырех вбитых в землю колышков субъекта отрезаются небольшие, граммов на сто, кусочки, во рту же у него деревянный кляп, так что громко кричать он не может, только стонет, хрипит, и вот, строгая партизана перочинным ножом, разведчики задают ему всякие вопросы...
- Не желаю слушать, - перебил генерал, - про ваши методы. Ближе к делу!
Генерал не желал слышать про наши методы, и Перчик принужден был перейти на сухой официальный язык...
- Пленный показал, что. На участке, находящемся под наблюдением группы. Находится. Ставка Главнокомандующего. (Разумеется - Главнокомандующего ихнего...) После этого захваченный уничтожен.
Капитан выдержал короткую паузу и продолжил:
- Произведя разведывательные мероприятия. Обнаружена лесная дача. При даче - туалет типа "дачный". Лейтенант Бонапартов-Иванов - лучший ныряльщик. Заняв позицию. С дыхательной трубкой, в дерьме. На пороге лесной дачи показывается Бугаев. В окружении пятидесяти любимых отборных мюридов спешит в туалет. Внутрь заходит, естественно, один. Любимые мюриды, с автоматами наизготовку, окружив туалет тройным кольцом. Главнокомандующий повстанцев, спустив (до колен) натовские десантные шаровары, присаживается (на корточки). Лейтенант Бонапартов выныривает и заготовленным загодя ивовым колом - протыкает Главнокомандующего до горла...
- Ай-я-яй, - не выдержав, издает восклицание и вдобавок хлопает себя по коленям "Всемогущий". - Взяли проткнули!.. А такой хороший, - немножко, видать, забывшись, пробормотал он, - Главнокомандующий был... Почему же вы, Перчик, обнаружив ставку, не связались по рации со мной? Я бы непременно запретил вам ивовый кол!
- Утонула, - вяло, уже видя, куда клонится дело, отрапортовал капитан.
- То есть... как утонула? Ведь это - ра-ци-я... Казенная вещь! А... ежели я вас нырять за ней отправлю?! Ведь ежели у нас так дело пойдет, то мы никаких раций не напасемся! У тебя - рация, у кого-то - танк... Так и останемся без материальной части! Посмотри на него, Бумаков, утопил казенную рацию и так спокоен!..
- Товарищ генерал...
- Я - уже второй год генерал-полковник, - поправил Перчика "Всемогущий".
- Все равно... Вы - дурогон!
...Услыхав, о, самый легкий, стон Главнокомандующего, один, вероятно, из наиболее любимых мюридов, почтительно приблизившись к двери туалета, поинтересовался:
- Все ли в порядке, господин?
Ответа, увы, не последовало.
Подождав несколько минут, чутко прислушиваясь, мюрид протянул к двери дрожащую от волнения руку... Из-за двери, точно ждав этого, с кровавой пеной на губах вывалился эмир.
- Вай-уляй! - закричал мюрид. - Горе мне! Господин умер!..
Вокруг продырявленного трупа столпились остальные мюриды. Их личики выражали изумление, недоверие, гнев, страх и злобу...
- Как... умер?! - кричали они. - Отчего умер?! - и: - Не может быть!..
В этот момент неподалеку в лесу рванула мина. Потом еще одна...
- Вах! Вах! Русские собаки узнали, где мы! Русские собаки наступают! Убьем русских собак!..
Стреляя во все стороны, сыны гор устремились к лесу. Но человек пять, вероятно, наиболее преданных эмиру, остались сторожить возле трупа.
Перчик слева, я справа накрыли их так называемым перекрестным огнем из пистолетов с глушителями...
Бонапартов, осыпанный лепестками ромашек, появляется из туалета...
Перчик вынимает кривую саблю из руки любимейшего бугаевского мюрида, отрубив голову главнокомандующего, ногой откатывает ее в сторону, ждет, пока немного стечет кровь.
Слышится приближающаяся стрельба, бешеные взвизги и крики. Вокруг начинают свистеть пули. Противник, смекнув, что его обманули, возвращается назад...
Закинув за плечи вещмешок с головой, наш командир ныряет в болото. Я и Бонапартов - за ним.
Люди в военной форме, с бородами, усами, некоторые в папахах, бегая по берегу, поливают болото огнем из автоматов, подствольных гранатометов, бросают в него Ф-1. Некоторые, продолжая вести огонь, забредают в болотную жижу по пояс и, размазывая по лицу слезы, почти умоляют:
