— Вы учитель химии?..

— Да, органической химии…

— Это и видно. Вы очень скрупулезны…

— Вы, господин лейтенант, путаете скрупулезность с порядком. Это разные вещи…

— Да, да, вы правы, — сказал Вику, и Герасиму показалось, что лейтенант думает совсем о другом.

Завязался ничего не значащий разговор. Вику интересовался, сколько стоит персидский ковер или дубовый шкаф вроде того, что стоял в соседней комнате; спрашивал Ружу о том, как он выставляет оценки ученикам лицея, ставит ли он шесть с минусом или семь с плюсом. Учитель стал подробно излагать свои педагогические методы.

— Если ученик разбирается в основных формулах, ему можно поставить переходный балл вне зависимости от знания того или иного частного вопроса…

— Вы, господин учитель, никогда не взрывали мосты?

— Нет, — ответил Ружа испуганно.

— Ночью мы взорвем один из них. Тот, что через Муреш. Сейчас я пойду на разведку и вернусь, когда стемнеет. Прошу вас не покидать помещения. Ни под каким предлогом. Товарищ Герасим, ты за это отвечаешь. Я подчеркиваю, чтобы всем было ясно: ни под каким предлогом. Если я не вернусь, свяжитесь с товарищем Хорватом… Вот и все. Вы не знаете, господин учитель, в этом доме есть другой выход?

— Нет. Только парадная дверь, на бульвар.

— Благодарю. Я так и думал. Черного хода я что-то не заметил.

Лейтенант Вику вернулся в девять часов вечера. Он казался недовольным.

— Мост хорошо охраняется… Будет трудно, но нужно все же попытаться… Нет ли у вас чего-нибудь поесть, господин учитель?..

В кладовке нашлось несколько яиц, Ливия поджарила лук. Герасим отметил, что Ливия положила ему самую большую порцию. Он хотел ее поблагодарить, но Ливия избегала его взгляда.

— Теперь отправляемся в собор, на чердак, — отдал приказ Вику. — Выходить по одному. Сначала Ливия, потом ты, — он показал на Герасима. — Мы с учителем вслед за вами.

Учитель попросил разрешения выйти последним, чтобы запереть квартиру, и, к удивлению Герасима, Вику согласился. Когда Ружа выпускал Ливию, Вику шепнул Герасиму, чтобы тот не уходил, а поднялся этажом выше и ждал его. Герасим пожал плечами: он ничего не понимал.

Они выждали пять минут, потом учитель открыл дверь Герасиму.

Герасим спустился на несколько ступенек, подождал, пока не закрылась дверь в квартиру учителя, и быстро поднялся на третий этаж. За поворотом лестницы сел на ступеньку. Спустя пять минут появился Вику. Точно сговорившись с Герасимом, он тоже спустился на две-три ступеньки и, когда учитель закрыл дверь, крадучись поднялся к Герасиму.

— К чему все это? — спросил Герасим.

— Я хочу проверить его.

— Учителя?

— Да.

— Ты думаешь, что…

— Не знаю… Хочу убедиться.

Учитель задержался больше чем на четверть часа, хотя они условились, что он выйдет сразу же вслед за Вику. Наконец Ружа появился: он внимательно осмотрел лестницу, запер дверь и спрятал ключ под половик. Вышел на улицу. Вику подождал несколько минут и, убедившись, что учитель действительно ушел, спустился, взял ключ и открыл дверь. Герасим вошел как раз в тот момент, когда Вику поднимал с пола карточку.

— Что это?

— Смотри! — Он протянул карточку Герасиму. Это была фотография, сделанная в день присуждения учителю степени бакалавра. На обороте красным карандашом было написано:

Г-н Томеску, мы на чердаке католического собора.

— Но, значит…

— Да, значит… — Вику сунул фотографию в карман, запер дверь и пошел вниз по лестнице; вслед за ним спустился и Герасим.

2

Чердак католического собора, освещенный луной, — ее лучи проникали сюда сквозь маленькие оконца — казался гигантским склепом. С балок свисали старые хоругви, повсюду валялись разбитые головы святых, покрывшиеся ржавчиной кадила, картины с изображением пречистой девы. По стенам метались фантастические тени, а запах ладана и затхлый воздух делали чердак еще таинственнее. Хорват стукнулся о гипсовую статую святого Антония и выругался. Голос его прозвучал гулко, как эхо. Бэрбуц закурил сигарету. Вспышка, показавшаяся невероятно яркой, осветила его лицо: оно казалось восковым.

Некоторое время все молчали. Только ветер завывал, пробираясь под черепицу. Вдруг в дальнем углу скрипнула доска, словно кто-то попытался встать.

— Кто там? — крикнул Хорват, и все вздрогнули.

— Это я, Балш, — раздался тонкий плаксивый голос.

Хорват спрятался за столб, остальные последовали его примеру.

— Ты один?

— Да.

— Выходи на свет!

Послышались шаркающие шаги, потом в лунном свете возник какой-то человек в широком пиджаке.

— Что тебе здесь надо?

Тот, которого спрашивали, только сейчас заметил, что они вооружены. Он задрожал как осиновый лист.

— Я здесь живу.

Бэрбуц зажег спичку и подошел к нему. Он был не брит, хотя одет довольно аккуратно. Вместо галстука у него на шее болтался черный запачканный бант.

— Ты артист?

— Да.

— А что именно ты делаешь?

— Ворую.

Хорват расхохотался.

— Обыщите его.

Бэрбуц обхватил его за талию и быстрым движением вывернул карманы.

— У него ничего нет, только несколько удостоверений…

— Ого, тогда мы знакомы… Ты был арестован пикетчиками позавчера вечером… Как ты удрал из полиции?..

— Вы знаете, я туда так и не попал. Только мы завернули за угол, я сбежал. Мне не нравится полиция.

— А теперь скажи свое настоящее имя.

— Василикэ Балш.

— Ладно, господин Василикэ, иди и ложись спать.

— Я передумал. Я перееду отсюда.

— Только не теперь.

— А кто мне запретит? Я гражданин…

— Иди и ложись спать, — подтолкнул его Хорват. И для большей убедительности показал ему карабин. Василикэ Балш сразу замолчал и лег на хоругви.

Они прождали около двух часов. Наконец пришла Ливия. Сперва послышались шаги на винтовой лестнице, потом раздался легкий стук в дверь.

Хорват открыл ей.

— Когда придут остальные?

— Они будут приходить по очереди… Сначала товарищ Герасим, потом товарищ Вику, затем товарищ учитель…

— Все в порядке?

— Да. Товарищ Вику ходил на разведку. Он вам расскажет.

Она села рядом с Албу на какие-то гипсовые обломки, залитые лунным светом.

— Пакеты там, в углу, — показала она на хоругви, где спал Василикэ.

Хорват подошел к Балшу и разбудил его.

— Вставай, братец, подушки, на которых ты спишь, набиты динамитом.

Василикэ Балш вскочил и отбежал в другой угол чердака, туда, где сидел Бэрбуц.

Через четверть часа Хорват забеспокоился.

— Уж не случилось ли чего?..

— Не думаю, улицы пустынны. Я никого не встретила.

— За тобой никто не шел?

— Нет. Я прошла той улицей, что позади собора. Так меня научил товарищ Вику.

На всякий случай Хорват снова запер дверь и встал возле нее. Еще через десять минут послышались шаги на железной лестнице.

Пришел учитель. Он очень удивился отсутствию Герасима и Вику и хотел было отправиться на поиски их, но Хорват не разрешил.

— Теперь уж не уходи…

— А если случилось что-нибудь?..

— Тем более.

Десять минут спустя снова послышались шаги.

Хорват взвел курок и направил карабин на дверь. Раздались четыре коротких удара.

Вику сразу спросил об учителе.

— Да. Пришел за несколько минут до вас.

— Господин учитель, — обратился к нему Вику, вытаскивая из кармана фотографию, — вам знакома эта фотография?..

Ружа отпрянул назад.

— Это моя фотография…

— Скажи, Хорват, кто такой Томеску?

— Бывший комиссар полиции…

Вику протянул Руже фотографию.

— Это твой почерк?

— Да что случилось? — спросил Хорват, — который ничего не понимал.

— Он предатель, — коротко объяснил ему Вику. — Вот, почитай.

Хорват прочел те несколько слов, которые были написаны на обороте фотографии. Вику вынул из кармана пистолет. Ружа отступил еще на несколько шагов и остановился около органа. Он ударил ладонями по клавишам, но глухой, словно с того света, звук еще больше испугал его.