В ночь на 8 сентября 1380 года объединенное войско многих князей переправилось через Дон и расположилось на Куликовом поле. Здесь великий князь Дмитрий Иванович осуществил общее построение. Впереди стоял Сторожевой полк, который должен был провести разведку боем. За ним расположился Передовой полк во главе с московским воеводой Семеном Меликом, составленный из простонародья, так называемая «сермяжная рать», не имевшая ни железных кольчуг, ни броневых панцирей, поскольку средств на их приобретение у вчерашних пахарей не было.

Однако Дмитрий Московский, не желая посылать на убой «чермной люд», включил туда несколько дружин под водительством князей Друцких и московского воеводы Микулы Васильевича.

Командование полком Правой Руки было поручено князьям Андрею Ростовскому и Андрею Стародубскому, но фактически ход сражения контролировался московским воеводой Федором Грунком.

Полк Левой Руки возглавили князья Федор и Иван Белозерские, Василий Ярославский и Федор Моложский.

Управление всем войском и Большим полком великий князь Дмитрий Иванович оставил за собой, взяв в помощники воевод Михаила Бренка, Ивана Квашню и князя Ивана Смоленского.

В резерве Большого полка стояли дружины Дмитрия Ольгердовича Брянского и Андрея Ольгердовича Полоцкого.

Главный же резерв - Засадный полк - расположился в дубовой роще, неподалеку от места битвы. Им руководили двоюродный брат великого московского князя Владимир Андреевич Серпуховский и воевода-князь Дмитрий Боброк-Волынский. В состав полка входили дружины бывшего брянского князя Романа Молодого и Василия Кашинского, внука брянского князя Дмитрия Красивого (умершего в 1352 году).

В шестом часу утра 8 сентября объединенное русское войско столкнулось лицом к лицу с подошедшими войсками Мамая.

Как только рассеялся туман, перед глазами русских воинов предстали несметные полчища «всех стран и народов». Кого здесь только не было! Даже наемники-генуэзцы прибыли сюда поживиться «русским добром»!

Битва началась, когда передовые конные силы татар, ведомые мурзой Темир-беем, ринулись на Сторожевой полк. Этот страшный, широкоплечий, «со зверским ликом» татарский мурза-богатырь рассчитывал напугать русских. Но его успех был недолгим. В беспощадной бойне полегли все воины Сторожевого полка, но и татары понесли большие потери. «Испил свою чашу смертную» и Темир-бей, обрушившийся с воодушевленными первой победой татарами на Передовой полк. Здесь ему навстречу бросился вскочивший на коня брянский боярин Пересвет. Оба соперника, пронзив друг друга копьями, рухнули мертвыми на окровавленную землю.

Когда же Мамаево войско «вгрызлось» в Большой полк и начало его сокрушать, в бой вступили резервные дружины брянского князя Дмитрия Ольгердовича и его брата Андрея. Их воины остановили врага и вынудили его повернуть на правый фланг. Спасая положение, хитроумные татары попытались совершить обходный маневр.

Но в критический момент, когда враги уже выходили в тыл русского войска, из засады, им в спину, стремительной лавиной обрушились конники Засадного полка Владимира Андреевича Серпуховского и Романа Михайловича Молодого. Самоуверенные, не привыкшие к поражениям ордынцы, попали в капкан. В «злой сече», в которой с обеих сторон погибло множество воинов и военачальников, русские разгромили врага. Татарская армия дрогнула и побежала. Господство Кыпчакской Орды пошатнулось.

И в общем подвиге русских значительную роль сыграли наши соотечественники - брянские воины.

«Десница», № 42 от 15.10.2008 г.

ШВЕДСКАЯ «КОНФУЗИЯ» ПОД СТАРОДУБОМ

Жарким не по погоде оказался конец сентября 1708 года в Стародубе. Город гудел от возбуждения: сюда шли полчища непобедимого шведского полководца короля Карла XII!      Стародубский полковник Скоропадский, поставленный в 1706 году гетманом Украины Мазепой, делал все возможное, чтобы предотвратить распространение «смуты да слухов вредоносных», но горожане узнавали обо всем. Совсем закрыть город для въезда стародубские власти не могли, и вот то ли от приезжавших с товарами купцов, то ли от бежавших с окраины Малороссии крестьян, то ли от монахов-странников слухи ежедневно, если не ежечасно, беспокоили и без того напуганных горожан.

Особенно горячо обсуждались сведения о жестокостях и зверствах северных захватчиков. Очевидцы рассказывали, что Карл XII издал специальный указ, по которому войска должны были жестоко расправляться со всеми, кто бы ни встретился на их пути, не щадя ни стариков, ни женщин, ни даже младенцев!

Шведы также беспощадно расправлялись с попавшими к ним в плен русскими воинами: сразу же их убивали. В свою же очередь, русские военачальники скрупулезно соблюдали «кодекс чести» европейского воина и относились к пленным не только терпимо, но «с теплотою душевною».

Все это возмущало горожан. А вот, когда местные стародубские власти неожиданно приняли решение вывезти из города своих жен и детей, горожане взбунтовались! Загудели колокола всех городских церквей, толпы возбужденных людей устремились к полковой церкви, требуя от властей «ответу».

Сам полковник Скоропадский, окруженный вооруженной свитой, был вынужден выйти к стародубцам и разъяснить им происходившее. Одетый в богатый польский кунтуш, сверкавший серебряными пуговицами и галунами, в меховой, обшитой черной куницей шапке, с полковничьей булавой в правой руке, Скоропадский поднялся на установленную по такому случаю трибуну и, откашлявшись, произнес краткую речь, в которой попытался оправдать поведение стародубских богачей. Но горожане его не поддержали.

- Ужо безо жонок не будут крепко сидети! - кричали одни.

- Али вороги тута, но не начальство?! - вторили другие. - Ужели свеям ненавистным град отдать хотите?!

- Такоже предателей усих избивать станем! - вопили третьи. - Аще до пор сих победы никоей нетути! Знамо, землицу нашу не бережете!

Скоропадский, видя, что его слова не успокоили народ, лихорадочно думал, как найти общую, объединяющую всех идею. Последние слова горожан подсказали ему, что нужно сказать. Подняв руку с полковничьей булавой, он призвал толпу к молчанию.

- Се - не правда, но лжа сущая! - громко сказал он, озирая своими сверкавшими черными глазами огромную толпу. - Есть победы надо свеями презлыми! Токмо вот нынче гонец ото пресветлого енарала Меншикова пришел да победу великую у градца Мглина восславил! - Толпа замерла, все горожане буквально впились глазами в багровое лицо полковника. Скоропадский, кашлянув, продолжил: - Да такоже подошли вороги до града тоего да письма прелестные со лжою туды подбросили! А тама «провиянт и всякий фураж» собе просили, но не подали мглинцы ворогам ничаго! Да такоже пошли свеи на град, дабы людей русских покарати, но ничаго не добилися: аще пушки градские огнь изрыгнули да свеев с полсотни у стен положили! Во ярости превеликой свеи градец тоий праведный ядрами калеными пожгли, но взять не сумели! Да бежали вороги лютые со страмом да позором, како по войску русскому подходившему прослышали! Да сюды по-тихому пошли. Аще до Почепа их такоже не пустили: самый Меншиков во Почепе засел!

- Ох! - вздохнули радостно горожане. - Слава тобе, Господи! Да аще беда: сюды идуть!

- Се - не беда! - сказал решительно полковник. - Готовые мы есть отпор ворогу дати да такоже людей государевых что ни день ожидаем! Тады не взяти свеям Стародуба нашего! Нетути града во Малороссии усей крепше!

- Пошто же тады жонок да чадов выводите?! - крикнул вдруг кто-то. Толпа вновь загудела, заволновалась.

- Се - не беда великая! - покачал головой Скоропадский. - Однако же запрет я на тое накладываю! Отныне никоий изо града нашего не выйдет, но войдет токмо надобный! Пущай же вороги со страмом отойдут, а тады порядок возстановим!

Так будущий гетман Украины сумел добрым словом успокоить стародубцев. Но сведения о «шуме великом во граде» дошли до гетмана Мазепы, который уже замыслил измену, но все еще пытался создавать видимость верности России. В своем письме к царю Мазепа попытался уверить его, будто в Стародубе «народ не надежен и волнуется»…Однако русский царь тщательно проверил полученную от будущего изменника-гетмана информацию и убедился в ее лживости. Тогда он распорядился вызвать Мазепу в Стародуб. Но тот изворотливо отговорился письмом к канцлеру Головкину: - Якая будет оборона, когда я в Стародубском полку от сего краю удаленный буду.