Лично меня это открытие взволновало. При сочетании ожиданий с обусловливанием этически назначенное плацебо может снизить дозы лекарств для миллионов пациентов, страдающих как от боли и депрессии, так и от болезни Паркинсона и ДВСГ.
Однако в условных реакциях есть и еще кое-что, открывающее совершенно новые возможности. Эти выученные, бессознательные ассоциации не ограничиваются субъективными симптомами – той же отвлекаемостью при ДВСГ, – которые сглажены традиционными эффектами плацебо. Они могут влиять и на иммунную систему, давая сознанию возможность стать оружием в войне организма с болезнью. Иначе говоря, сознанию по силам много большее, чем простое улучшение самочувствия и дееспособности. Посредством обусловливания оно решает вопросы жизни и смерти.
Еще несколько десятилетий назад ученые отрицали такую возможность. Затем им пришлось переосмыслить свои представления благодаря двум случайным открытиям и храброй девушке по имени Маретта.
В 1975 году психолог Рочестерского университета в Нью-Йорке Роберт Адер изучал феномен вкусового отвращения, при котором тошнит от пищи, вызвавшей тошноту в прошлом. Он хотел выяснить, сколь длительны такие выученные ассоциации, а потому начал потчевать крыс подслащенной сахарином водой. Это было бы лакомством, но он сочетал воду с инъекциями, от которых животным делалось плохо. Потом Адер дал крысам просто сладкую воду. Как он и ожидал, они связали сладкий вкус с недомоганием и пить не стали.
Тогда Адер подверг их насильственному кормлению через пипетку, желая проверить, как скоро они забудут негативную ассоциацию. Предстоял самый обычный эксперимент, но то, что случилось с крысами, показалось черной магией. На этой стадии опыта Адер не давал им ничего, кроме подслащенной воды без всяких препаратов. Но им не стало лучше. Наоборот: они околели одна за другой{63}.
В намерении выяснить, что их убило, Адер внимательнее присмотрелся к веществу, провоцировавшему у крыс недомогание. Это был цитоксан, который не только вызывает боли в желудке, но и подавляет иммунную систему. Доза была ниже смертельной, и Адер пришел к радикальному выводу. Когда он обусловливал крыс, они приучились не только чувствовать себя плохо. Добавочные «дозы» сладкой воды заодно подавили иммунную систему – настолько, что у них развились смертельно опасные инфекции. Это было поразительное открытие, из которого следовало, что обусловливание затрагивает куда большее число реакций, чем слюноотделение, сердцебиение и кровоток. Уязвима и наша иммунная система.
Иммунологи сочли это лженаукой. «Иммунная и нервная системы считались полностью независимыми, – говорит Манфред Шедловски, медицинский психолог из Эссенского университета{64}. – Иммунологи расценили открытие Адера как бред». Биологи были убеждены, что иммунная система функционирует изолированно и реагирует на чужеродные вторжения и дефекты без помощи головного мозга. Адер скончался в 2011 году, но его дочь Дебора говорит, что он приписал свою догадку тому факту, что не впитал эту догму, будучи психологом, а не иммунологом. «Я попросту не знал, – говорил он. – Я понятия не имел, что иммунную систему считают не связанной с мозгом»{65}.
Итак, несмотря на поразительность открытия Адера, его поначалу не приняли. Главной бедой было то, что в 1970-х он не смог объяснить механизм обусловливания иммунной системы. Он выступил против целых поколений иммунологов, которые не сомневались в отсутствии сообщения между мозгом и иммунной системой. Они не собирались менять свои взгляды без прямого доказательства этой связи на соматическом уровне.
Они получили его через несколько лет. Дэвид Фелтен, невролог медицинского факультета Индианского университета, изучал ход нервных волокон в тканях мышей, прослеживая его при помощи мощного микроскопа. В частности, его интересовала сеть вегетативной нервной системы, которая контролирует такие функции организма, как сердцебиение, артериальное давление и пищеварение. Наша нервная система делится на центральную, в нее входят головной и спинной мозг, и периферическую, которая охватывает весь организм. Периферическая нервная система делится, в свою очередь, на два отдела. Первый, соматическая нервная система, занимается сознательными посылами – доносит наши приказы до мышц, благодаря чему мы двигаемся, и передает в головной мозг болевые, температурные и другие ощущения. Второй отдел, вегетативная нервная система, управляет физиологическими системами, которые считаются не подверженными сознательному контролю.
Изучая различные отделы вегетативной нервной системы, Фелтен, как и рассчитывал, обнаружил ее связь с кровеносными сосудами животных. Но затем он увидел нечто совершенно неподобающее: нервы вступали в самую толщу органов иммунной системы – селезенки и вилочковой железы (где развиваются и накапливаются белые кровяные тельца). Как он впоследствии сказал репортеру телевизионной компании Пи-би-эс, «мы увидели нервные волокна повсюду, иной раз они вступали в самый центр клеток иммунной системы»{66}.
Он проверил и перепроверил свои результаты, исключая ошибку в идентификации тканевых срезов. «Я чуть ли не боялся слово вымолвить. Вдруг мы что-то прошляпили и выставимся дураками?» Но факт того, что нервы напрямую соединяются с клетками иммунной системы, был налицо. Это стало неопровержимым доказательством прочной связи между иммунной системой и головным мозгом.
Фелтен вспоминает, как его высмеяли в 1981 году, когда он впервые опубликовал эти данные{67}. Однако его поддержал великий американский вирусолог Джонас Солк, который создал в 1950-х вакцину, покончившую с полиомиелитом. Фелтена так тронули слова Солка, что он выучил их наизусть: «Эта область исследования может оказаться поистине выдающейся для медицины, – сказал Солк. – Вы встретитесь с противодействием. Продолжайте плыть против течения»{68}.
Фелтен начал сотрудничать с Адером и его коллегой Николасом Коэном, а вскоре после этого перебрался к ним в Рочестерский университет. Сейчас эта тройка ученых получает солидное финансирование, работая в области так называемой «психонейроиммунологии». Они первыми высказали идею, что головной мозг и иммунная система совместно защищают нас от болезней.
Группа Фелтена продолжила изучать хитросплетение этих связей. Помимо соответствующих нервных волокон, на поверхности иммунных клеток нашлись рецепторы для нейротрансмиттеров – молекул-мессенджеров, которые вырабатываются мозгом, а также и сами новые нейротрансмиттеры, способные общаться с этими клетками. Вдобавок выяснилось, что коммуникация осуществляется в обоих направлениях. Такие психологические факторы, как стресс, могут стимулировать выделение нейротрансмиттеров, которые влияют на иммунные реакции, тогда как вещества, выделяемые иммунной системой, способны, в свою очередь, воздействовать на головной мозг – например, провоцировать сонливость, лихорадку и депрессию, которые приковывают нас к постели во время болезни.
Тем временем Адер продолжал изучать обусловленные иммунные реакции. Идея павловского обусловливания впиталась в культуру, но подавалась, как правило, в контексте сомнительного способа, которым власти контролируют сознание масс. В романе Олдоса Хаксли «О дивный новый мир» (1932) малышей-ходунков, обреченных работать на заводах, приучают чураться книг и цветов, воздействуя на них (малышей) резкими звуками и слабыми электрическими разрядами, а героя романа Энтони Берджеса «Заводной апельсин» (1962) пичкают препаратами, вызывающими тошноту, и затем заставляют смотреть кинохронику насилия. Адер хотел выяснить, нельзя ли использовать обусловливание иначе – в борьбе с болезнями.
