— А вдруг кто спрятался, — робко возразил Бастиан, но Хельмут оборвал его.
— Я знаю Мессуди. Никто там не спрятался.
Добравшись до машины, Хельмут с удовольствием плюхнулся на сиденье и с удовольствием запрокинул голову назад. А что вы хотели, седьмой десяток, не мальчик уже, да и восьмой червонец не за горами. До таких лет многие и не доживают вовсе, а он, Хельмут, пока чувствует себя очень даже сносно. Только устает быстро.
— План такой, — заговорил он, когда они поехали дальше по улице, — Отъедаемся, моемся и отсыпаемся. Подъем в три утра, приезжаем сюда и ждем. Парень сказал, что его друзья будут завтра, но завтра — понятие растяжимое. Так что, чем раньше мы приготовимся встречать гостей, тем лучше.
— А зачем нам вообще их встречать? — задал невинный вопрос Бастиан.
Хельмут недоуменно уставился на него, оторвавшись от дороги, и голова вдруг вспыхнула обжигающей болью. Стало так худо, что сквозь стиснутые зубы Хельмута вырвался полукрик-полухрип, а нога судорожным рывком вжала педаль тормоза в пол.
Зрение мгновенно угасло, и без того размывшаяся до бесформенных пятен картинка окружающего мира сменилась сначала непроницаемо-темным полотном, а затем перетекла в сначала невнятные и скомканные, но постепенно проясняющиеся образы.
Яростная драка с крепким чернокожим парнем, чьи испуганные глаза то и дело скрывались за выставленными вперед могучими руками. Удары приходятся прямо в лицо, боль захлестывает все внутри, переливается через край, но это только придает злости.
Враг напуган, он боится, он оступился и упал. Зубы жадно устремляются к горлу, но вместо этого смыкаются на спешно выставленной руке. Крик, боль, хруст плоти…
Грохот, и навстречу рвутся пули. Бегущие впереди падают. Страх, нужно скорее скользнуть в сторону, перекатиться и найти укрытие. Временное укрытие. А потом, дождавшись, когда выстрелы стихнут, осторожно обойти врагов и ударить сбоку или сзади. Прыгнуть, растерзать, вырвать глаза этим гадким тварям в темной одежде, в чьих руках — сама смерть, выплевывающая своих маленьких посланников во все стороны…
Бегом по лестнице вверх, кровь из пульсирующей раны на плече испачкала всю рубашку. Дверь, сбивчивое дыхание, знакомая квартира. Поскорее запереться, на все замки, чтоб никто не пробрался следом.
В нос ударили знакомые запахи, к которым примешался тонкий и пронзительный смрад смерти. За что? За что?!
Пол уходит из под ног, в теле странная, почти приятная тяжесть. Хочется лечь, расслабиться, посмотреть красивые сны. Лицо расплывается в улыбке, плечо больше не болит, все хорошо, и твердый пол стал мягче любой перины. Сон, крепкий и сладкий. Жаль, что короткий…
— Хельмут, выбирайся оттуда.
Голос незнакомца, бесцветный и одновременно не похожий на другие голоса и в то же время напоминающий почти каждый из слышанных в жизни, сумел вернуть Хельмута в реальность.
Он будто вынырнул из вязкого вонючего омута, упругим и мощным усилием разорвав сковывающую тело топь. Головная боль и помешательство схлынули за долю секунды, все сразу же стало ясным, на место видений вернулись вечерние сумерки, густеющие с каждой минутой.
Вспомнив о спутнике, Хельмут повернулся и обомлел. Бастиан сидел с закрытыми глазами, без малейшего движения. Неужто не пережил?! Нет, пульс в норме, дыши. Уф-ф, облегчение…
Решив, что реанимировать подростка лучше подальше отсюда, Хельмут спешно развернулся и, окинув прощальным взглядом огромную толпу зомби, пустился прочь.
Толпа эта, обрушивающая психотропные удары на всех и вся в радиусе ее действия, змеей ползла и извивалась в сторону северной части Дюссельдорфа.
Хельмуту сделалось не по себе. Страх пробрался внутрь, обдав сердце могильным холодом, а в голове тихонечко зрели первые выводы. Зомби не обращали на людей внимания — раз, зомби пожирали все продукты в поле зрения подряд, будто готовились к блокаде — два, зомби куда-то пошли, все вместе, сотнями и, наверняка, тысячами — три. Никаких сомнений в том, что это не к добру, у Хельмута не оставалось.
Появилась даже мысль махнуть рукой на друзей убитого русского и вместо этого переключиться на наблюдение за ордами зараженных, внезапно овладевших совершенно фантастическим оружием. Хотя, овладевшим ли… Хельмуту почему-то показалось, что болезненная трансляция воспоминаний бесчисленных участников длинной колонны происходит в фоновом режиме и ни на кого конкретно не направлена. Главное, держаться от них подальше.
Матерь Божья, да где же войска? Где же хваленые американские морпехи? Да и бундесвера что-то не видно. Зомби ведь демонстрируют эволюционные чудеса не только здесь, а везде. Почему не принимают меры? Не зачищают города? Или, может, все это делается, но пока далеко от Дюссельдорфа? Возможно, ничего исключать нельзя. Странно, кстати, что Хельмут не подумал об этом сразу. А вдруг Берлин уже освободили? И Париж? Тогда, наверное, нужно мчать на всех парах в столицу, под защиту военных. Да нет, не может такого быть. Тогда хоть по радио бы сигнал какой пустили, и оно бы не шипело на всех частотах.
С этими невеселыми думами Хельмут добрался до хостела по совершенно пустым, лишенным всякой жизни улицам. Хотя, нет, ворон он видел, но не так много, как ожидал. Возможно, умные птицы уже пресытились пиршеством. По крайней мере, на какое-то время. Им теперь есть из чего выбирать и еще долго будет. Например, они ведь любят посмаковать глаза и губы мертвеца из-за мягкости последних. Вот и рыщут, небось, в поисках деликатесов, а гниющие останки доедят как-нибудь потом, когда ассортимент начнет сужаться до привычного.
Бастиан вдруг всхрапнул, и Хельмут, сначала испугавшись, рассмеялся с облегчением — все в порядке, от испуга упал в обморок, а тот перешел в сон. Идеально. И стресса избежал, и вздремнул.
— Подъем, соня, — Хельмут похлопал парня по плечу, тот сразу же вытаращил глазищи и жадно втянул в себя воздух.
Заозирался, все еще не понимая, где он, а потом, убедившись, что опасности больше нет, протяжно выдохнул. Сердце резко заколотилось, так громко, что даже Хельмут слышал это.
— Господи…
— И не говори, — серьезно отозвался Хельмут. — Идти можешь?
— Д-да, конечно.
В молчании они поднялись на второй этаж и занялись делами — Хельмут взял курс на кухню, проведать радостно подскочившую Берту и поставить чайник. Черт, забыл топливо для компактного генератора, чудом отыскавшегося в подвале хостела. Бензин там еще плещется, так что потерпит. Просто не помешало бы поднять сюда канистру. С другой стороны, а сколько они здесь пробудут? День? Два?
На запах кофе явился Бастиан. Вскоре они уже уплетали бутерброды с сыром и колбасой — проголодались оба знатно, несмотря на то, что отсутствовали даже меньше двух часов.
— Ты говоришь — зачем мы должны ждать друзей того парня…
— Ивана, — подсказал Бастиан.
— Да-да. Так вот, затем, что нам нужна их помощь, а им — наша.
— В смысле?
— Ты хочешь оставить тех двух девчат на растерзание этим ублюдкам? — Хельмут серьезно посмотрел на Бастиана. — Мы ведь с тобой вдвоем не сдюжим против их банды. А вчетвером — я так полагаю, друзей будет минимум двое — шансы очень даже хорошие.
— Но Вы ведь говорили, что этих Мессуди там два десятка человек или даже больше.
— Говорил, включая в это число и женщин, и, возможно, детей. Но дело-то какое, они ведь себя хозяевами считают. Не только в Хольцхайме — судя по тому, как разъезжают по Дюссельдорфу. Разве отдыхающий после сытного обеда лев ожидает, что, скажем, зебра вдруг подскочит к нему и проломит копытом башку?
— От зебры вряд ли, — согласился Бастиан. — А вот от буйвола — запросто.
— Так мы и не буйволы, — заговорщицки улыбнулся Хельмут. — Я, может, не самую удачную аналогию выбрал, но ты все равно понял, о чем речь. И знаешь, не думаю, что эти подонки ограничились теми тремя пленниками. Сдается мне, их там поболе. Ты уж извини, но я не могу бросить невинных людей на произвол судьбы. И так слишком много народа пострадало, ты сам это знаешь. Но, если ты откажешься пойти со мной, ни обиды, ни уговоров ты от меня не дождешься. Как раз присмотришь за Бертой, ей точно в таких мероприятиях лучше участия не принимать.
