- Нам нужно сменять друг друга, - сказала я, - а то покалечимся.

Хачик отдал мне ножовочное полотно и взялся за корпус замка. Я стала пилить дужку. Снова заболело больное плечо, а ведь я совсем о нем забыла...

Прошел час. За это время мы несколько раз менялись ролями. Хачик уже не ворчал, тем более не улыбался и не шутил. Я ничего не видела, кроме размеренного движения металлической полосы. Ничего не слышала, кроме бесконечного 'вжик-вжик'. Ничего не ощущала, кроме боли в руках. Моя правая ладонь была стерта в кровь.

Начинало светать. Сквозь тающие сумерки я теперь могла видеть стоящий поодаль недостроенный трехэтажный кирпичный дом, рядом с ним - самоходный гусеничный подъемный кран. Из-за дома выглядывал арочный металлический ангар...

Дождь затихал. Полотно углубилось в дужку замка на половину ее толщины.

- Попробуй сломать, Хачик, - прошептала я. - Сил больше нет...

Он криво ухмыльнулся в ответ:

- Ты что... Это легированная сталь! Здесь на волосок ее останется, и то пилить придется!

Хачик выпрямился и часто замигал, сбрасывая с ресниц капли дождя. Он стоял напротив меня - мокрый, обессиленный, устало опустив руку с ножовочным полотном. Его нос и губы посинели от холода, голос звучал напряженно. Но я не видела в глазах Хачика ни злости, ни раздражения. Только усталость. И еще - стремление довести дело до конца.

Я вспомнила, что он говорил мне о мужской дружбе. 'Он просто исполняет свой долг, - подумала я. - Без оценки, без рассуждений. Это для него то, что должно быть сделано, и все!.. Потому что он кавказец... Надо же! И ростом невелик, и статью не вышел, и всего лишь прапорщик. А ведь настоящий мужчина!'

Прошел еще час. Стало совсем светло. Дождь прекратился. Хачик со стоном нажал на ножовочное полотно, и оно прошло сквозь палец дужки насквозь. Я тут же отпустила замок: держать его больше не было сил.

- Все! - выдохнул Хачик. - Сколько времени?

Я посмотрела на свои верные 'непромокаемые' наручные часики:

- Пять утра.

- Через час в колонии подъем. Еще через полтора зеков на стройку поведут. Успеешь почиститься, обсохнешь. - Он снял замок и распахнул дверь бытовки. - Заходи!

В лицо пахнуло сырой затхлостью, запахом масляной краски. Я осторожно переступила порог. В помещении было не убрано. На полу валялись лопаты, ломы, испачканные бетонным раствором ведра. Возле окна стоял голый топчан. На нем красовалась куча грязной ветоши. 'Здесь что-то не так! - пришла тревожная мысль. - Отари не мог звать меня в этот бедлам! Он такой аккуратный, обязательно сделал бы уборку!'

- Эй... А мы куда надо пришли? - дрожащим голосом спросила я.

Хачик молча встал рядом со мной и огляделся. Его взгляд уперся в две пары армейских сапог, что стояли рядом с топчаном.

- А это что еще такое?! - воскликнул он. - Ерунда какая-то... - Он подошел к сапогам, внимательно их оглядел. - Это охранники оставили, точно! Почему? Сушить? В казарме места нет?.. - Он с тревогой посмотрел на меня. - Слушай, может, поэтому Отари и ключ не сумел оставить? Отобрали у него?

- Кажется, он здесь и не был, - хмуро ответила я. - Иначе порядок бы навел...

Хачик выругался. Взял меня за руку.

- Я все узнаю сегодня, Оля! Пойдем. Утром солдаты за сапогами придут. Нельзя здесь оставаться.

Мы вышли из бытовки. Хачик, перед тем, как захлопнуть дверь, еще раз кинул взгляд на армейские сапоги и сказал обреченным голосом:

- Вот невезуха!..

Я опустила голову. Силы оставили меня. Господи, ну что же это такое? Значит, все, что мы сегодня пережили, - напрасно? Значит, Отари я не увижу?! Меня захлестнуло отчаяние. Нестерпимо заныло плечо, ему ответила саднящей болью израненная ножовочным полотном ладонь. На глаза навернулись слезы.

- Пойдем, Оленька, пойдем! - не глядя на меня, звал Хачик и осторожно тянул за руку. - Не расстраивайся, мы все исправим. Только давай сначала через КПП проползем!

Мне теперь было наплевать, выберемся мы со стройки или нет. Я не хотела ни о чем думать, шла за Хачиком, с трудом переставляя ноги. Он подвел меня к КПП со стороны глухой стены, заглянул за угол:

- Дверь открыта, бабка спит! Вставай на четвереньки, двинули!

Я так и не увидела старую Евдокию, бывшую надзирательницу женской колонии. Толкнула лбом решетку турникета и выползла из КПП...

Когда мы проходили мимо колонии, в ней резко завыла сирена.

- Подъем в зоне! - прокомментировал Хачик. - Через час моя смена... Выйду и тут же с Отари переговорю. - Он заботливо приобнял меня за плечи. - Все у него узнаю, слышишь? Вечером расскажу!

Я не ответила. Мне нужен был горячий душ. И чистая постель. Ни о чем другом я сейчас думать не могла.

***

Хачик пропадал в колонии весь день. Вернулся только под вечер.

- Хорошие новости! - прокричал он с порога.

К тому времени мне удалось сделать много полезных дел. Прежде всего - принять душ и хорошенько выспаться. Потом - подкрепиться остатками ухи и привести себя в порядок. Порванный комбинезон я засунула в помойное ведро, оделась в майку и джинсы. Обнаружила в комнате на этажерке пузырек йода и обработала раны на правой ладони. А теперь стояла на кухне и готовила к приходу Хачика макароны с тушенкой. И то, и другое я нашла в хозяйстве у холостого прапорщика.

Я ждала его с нетерпением. Что там случилось с Отари? Почему он не смог организовать нашу встречу? Я снова была полна решимости преодолевать любые преграды на пути к нему. Лишь бы он указал мне этот путь!

Хачик прошел в кухню прежде, чем я успела оторваться от плиты.

- Представляешь, вчера поставку цемента, оказывается, отменили! Зэков на стройку не отправили, Отари остался в колонии! - оживленно стал рассказывать он. - Вот почему мы ключа не могли найти! Он его и не оставлял! Но сегодня точно получится! Ночью снова пойдем!

Я радостно встрепенулась:

- Да?! Хачик, дорогой!.. Расскажи! Снова в бытовку? А как же охрана со своими сапогами?

- Не нужна нам бытовка! Мы с Отари другой план придумали!

Хачик был преисполнен энтузиазма. Глаза его горели. И это после бессонной ночи и работы в колонии! Выносливости субтильному прапорщику было не занимать! Хачик говорил, а сам жадно глядел на скворчащую сковороду на плите.

- Слушай, на складе поспать удалось под конец дня! Теперь есть хочу зверски! А ужин уже готов! Спасибо, хозяйка! - Он восхищенно поцокал языком. - Отари везучий! Такая прекрасная жена у него будет!

- Иди руки мой! - засмеялась я. - Только сначала расскажи о вашем плане!

Хачик опустился на стул.

- Понимаешь, в стройзоне утром серьезный шмон был. Охранники наши следы на КСП обнаружили. Стали нарушителей искать. Бытовку, конечно, осмотрели.

'Ну и дела! - испуганно подумала я. - Если бы не армейские сапоги, меня бы там взяли! Недаром говорят: что Бог не делает - все к лучшему!'

- И завтра, получается, тоже тревогу поднимут. Мы же с тобой опять через колючку прыгать будем, следы оставим! - продолжал Хачик. - Поэтому вы с Отари в кране встретитесь. Там искать не будут.

- Как это - в кране? - непонимающе уставилась я на Хачика. - В каком таком кране?!

- Он на стройке один. Монтажная самоходка на гусеницах. Стоит около недостроенного заводского корпуса. Ты его видела.

Я вспомнила проступающий сквозь рассветный сумрак массивный желтый корпус самоходного подъемного крана. И его задранную над строящимся домом длиннющую стрелу.

- Конечно, видела! - Мой голос зазвучал возмущенно. - Только там кабина, как аквариум, Хачик! В ней окна на четыре стороны света смотрят! Вы что, сбрендили?! - Я повертела пальцем у виска.

- Слушай, не кричи! - сморщился друг Отари. - Никто тебя в кабину не приглашает! Вы в машинном отделении будете!

Я сразу же поняла, что он имеет в виду корпус крана. Эта желтая махина, собранная из железных листов, была размером с Хачикову комнату, а то и больше. Места в ней нам с Отари хватит. Хотя...

- А что там внутри?