- Люблю, Оля!!

Офицер раздраженно обернулся ко мне:

- Сядьте оба на стулья! Марш! У вас полчаса! Время свидания пошло!

Мы сели напротив друг друга. Нас разделяли сдвинутые столы. Я протянула Отари носовой платок:

- Вытри слезы, милый! Все будет хорошо!

Офицер встал у него за спиной, как столб, и бесстрастно уставился поверх моей головы в окно. Стало понятно, что он намерен пребывать в таком положении все полчаса свидания. Ни одно слово не минует его ушей! Как же поговорить с Отари о возможности нашей тайной встречи?

Он немного успокоился и стал горячо рассказывать мне:

- Вчера получил твое письмо! Как ты сдавала экзамен по латыни! А сегодня перечитываю, и вдруг говорят: 'Оля твоя приехала!' Я чуть с ума не сошел! Гляжу на твой почерк и не понимаю: ты же в Москве! А мне - 'Здесь она!'.

Я счастливо засмеялась:

- На Ту-154 свою весточку догнала!

Отари опять озаботился:

- На самолете летела? Расскажи!

Я стала описывать ему свое путешествие. О злоключениях на шоссе и в Славянке умолчала. Потом Отари задавал один вопрос за другим: о моей учебе, о работе, 'Как Николай Харитонович себя чувствует? Как мама?'. И жадно слушал ответы. Я удивлялась: он же все это знал из моих писем! Но потом поняла: ему нужно было слышать меня, видеть, идти со мной по улицам Москвы, прожить вот так, вместе, глаза в глаза и - мысленно - рука в руке, хотя бы эти полчаса! Милый мой! Я потянулась к нему через столы, он вскочил. Офицер глухо рявкнул:

- Сидеть! Физический контакт запрещен!

И снова мы говорили, и снова Отари ласкал меня взглядом. Минуты свидания истекали. Офицер посмотрел на часы:

- Осталось пять минут! Заканчивайте!

Я опомнилась: нужно немедленно что-то придумать и дать знать Отари о моей готовности к следующей встрече! Может быть, он что-нибудь придумает?!

- Помнишь, я лежала в больнице?

Отари знал из моих писем только о том, что у меня были нарушения 'по женской части', но врачи их устранили.

- Помню! - с тревогой ответил он. - Что-то опять не так?

- Наоборот! Все отлично. - Я пристально, со значением посмотрела ему в глаза. Он должен был уловить подтекст моих следующих слов. - Милый, я хочу, чтобы ты стал отцом моего ребенка...

Он все понял. И, к моему удивлению, нисколько не растерялся. Ласково улыбнулся, на мгновение успокаивающе прикрыл глаза.

Значит, у него был план! Он знал, как нам встретиться снова, наедине!

- Свидание окончено! - объявил безликий офицер. И скомандовал Отари: - Встать! Руки за спину! На выход!

Отари поднялся со стула и четко сказал мне по-грузински:

- Мойцадэ КПП стан! (Подожди у КПП!)

Я ответила ему сияющим взглядом:

- Каргад! (Хорошо!)

***

Покинув колонию, я отошла от здания контрольно-пропускной службы к перелеску. Меня охватило волнение. Кого мне ждать и что скажет посланец Отари? Когда появится? Я подумала, что ожидание может оказаться долгим. Тогда нечего торчать перед окнами КПП. Девушка, разгуливающая возле зоны, это ненормально. Доложат дежурному офицеру, тот меня узнает и опять майора Костенко вызовет. Объясняйся тогда!

Я засунула пустой рюкзак в баул и вскинула его на плечо. Как легко мне теперь было без тяжелой и громоздкой поклажи! Да и правая рука, кажется, могла теперь двигаться более или менее свободно. 'Обняла Отари, и все прошло! - мелькнула мысль. - All you need is love...'

Я деловито зашагала в сторону бетонки, что тянулась от ворот колонии и огибала перелесок. А когда вышла на нее, убедилась: из окон здания меня никто видеть не может. Но и здесь я чувствовала себя неуютно. Видела, что на меня пялится солдат с ближайшей караульной вышки. Возможно, служивый не мог отвести глаз от девичьей фигурки в стильном комбинезоне. А может, его тревожило мое длительное присутствие возле охраняемого объекта... Интересно, думала я, на караульных вышках есть телефоны? Если да, позвонит на КПП - и конец моим планам!

К счастью, посланец Отари появился довольно быстро. Хлопнула дверь в здание, и я увидела возле нее невысокую фигуру военного. Издалека я не могла разглядеть его лица. Он осмотрелся, нашел меня взглядом и несколько раз махнул в сторону перелеска: иди, мол, туда. Я охотно скрылась от глаз караульного под кронами деревьев и стала ждать. Через несколько минут сбоку раздался гортанный голос с южным акцентом:

- Оля, я здесь!

Я обернулась. Ко мне подходил низенький и неказистый молодой кавказец в военной форме. Судя по погонам, он был из прапорщиков. Китель на его субтильной фигуре сидел мешковато. Фуражка - наверное, размера на два больше, чем нужно, - сползала на лоб.

Он имел явно армянскую внешность. Смуглое лицо, толстые губы, нос сливой, правда, небольшой, и густые черные брови. У него были добрые карие глаза - круглые, выпуклые и блестящие. Он открыто и слегка смущенно улыбался.

- Я Хачик. Отари попросил помочь, так что... - Он развел руками, как бы говоря: вот, пришел, располагай мною!

Я почему-то сразу прониклась к нему доверием. И вспомнила, как однажды Отари в сердцах рассуждал:

- Нас, кавказцев, в Москве хачиками называют. Оскорбить хотят! А 'хач' с армянского на русский - это крест, армяне же христианской веры... У меня друг был в тюрьме, армянин. Так он говорил: Хачик - это ласковое Хачатур, 'рожденный крестом'. Красивое имя, да? Так что хорошее это слово - хачик! Крестик, значит...

- Ах, да, совсем забыл! - спохватился мой новый знакомый, захлопал руками по карманам кителя и протянул мне смятый листок бумаги. - На, прочти сначала! - На листке торопливым почерком Отари было написано: 'Оля, верь Хачику, это мой друг. Он поможет'.

- Друг? - спросила я, возвращая записку. - Странно. Он сидит, ты его охраняешь. Как же вы с Отари дружите?

- А, ты об этом! - Хачик указал на свои погоны. - Какая охрана! Я по хозяйственной части. А в чужом краю кавказцы друг другу всегда помогают. Заодно держатся! - Он говорил с напором, при этом комично двигал сливообразным носом и рассекал перед собой воздух раскрытой ладонью. - Я армянин, он грузин. Я прапорщик, он - зэк. Я на складе работаю, он - в строительной зоне. Ну и что? Нет между нами разницы! Мы друзья! Я Отари очень уважаю. Если он попросил помочь - сделаю!

Его темпераментная речь произвела на меня сильное впечатление. Но тут козырек фуражки съехал Хачику на глаза. Я чуть не прыснула. Он быстро сдвинул головной убор на затылок и проворчал:

- Второй месяц не могут фуражку по размеру выдать!

'Бог мой, что он может сделать? - с сомнением подумала я. - Такой маленький и смешной, к тому же всего лишь прапорщик...' Я доверяла другу Отари, но он не походил на человека, который способен совершать сильные поступки.

- Спасибо тебе, Хачик, - со вздохом сказала я. - Но ведь ты знаешь, нам с Отари нужно встретиться, а как это...

- Знаю, - решительно прервал он меня. - Завтра утром встретитесь! А сегодня готовиться надо. Ночью выходим. Сейчас пойдем ко мне домой, отдохнешь, поешь. Потом - в поселок, веревки добывать... Давай сумку! Я понесу!

Он взял у меня баул и потянул за руку в глубь перелеска. Я с ошарашенным видом последовала за ним. Что он такое сказал?.. Ночью? Выходим? Куда?! К чему нам нужно готовиться? И какие, черт возьми, веревки из поселка?!

Я ничего не понимала. Но оценила: уверенности Хачику было не занимать. Похоже, он хорошо знал, что собирается делать.

Друг Отари вывел меня из перелеска на знакомую луговую тропинку: мы с Потапычем шли по ней утром. Теперь я могла уверенно сориентироваться. Так, прямо по ходу, в двух километрах, - поселок. За спиной - колония. Еще дальше за ней - та стройплощадка, к которой ведет бетонка. Я почувствовала себя увереннее и потребовала:

- Хачик, рассказывай, что вы с Отари задумали! Но прежде скажи: куда ты меня ведешь?

Он шел впереди и ответил, не оборачиваясь:

- В военный городок. В нем все сотрудники колонии живут. Там у меня служебная квартира.