Я была приятно удивлена. Да он подготовился так, будто на свадьбу шел!
То почтение, которое оказывал гость незнакомой хозяйке незнакомого дома, вызывало уважение. Если это в традициях грузинского народа, то они мне определенно нравились!
Мужчина смущенно улыбнулся и тихо сказал с легким грузинским акцентом:
- Здравствуй, Оля! Я Отари. Поздравляю тебя!
И протянул мне розы.
Представление о грузинах у меня было тогда поверхностное и противоречивое. Оно складывалось из впечатлений от комедийных фильмов с участием Вахтанга Кикабидзе и общения с грузинскими продавцами на Палашевском рынке. Герои Кикабидзе внушали мне, что грузины - простые, сердечные и очень наивные, вплоть до дурости, люди. А на рынке я видела неопрятных, гортанно-крикливых и лукавых торгашей. Их наглые обращения 'Слюшай, дарагая!' и 'Красавица, пастой!' вызывали у меня тревожную брезгливость. А еще я помнила, что они били маленькую Ляльку с Лисы - за то, что она воровала у них орехи...
Отари не походил ни на одного грузина, что я видела в кино или в жизни. Он был стильно и опрятно одет: элегантная черная рубашка, модные вельветовые джинсы, до блеска начищенные мужские туфли. Он был красив. Чистый лоб, выразительные карие глаза, спокойный взгляд из-под длинных ресниц, мягкая улыбка, мужественный подбородок с глубокой ямочкой... В коротких черных волосах этого молодого мужчины поблескивала ранняя седина. Почему?..
Я смотрела на него и вдыхала запах подаренных им роз. Мной овладело странное чувство... Это было нечто вроде абсолютного душевного равновесия, блаженного покоя. Как будто я долго где-то бродила, что-то искала, не зная точно, в чем лежит моя забота, и вот... Я нашла место, в котором душа мгновенно раскрылась навстречу солнцу и стала свободной. Счастливой... За спиной звучала песня АВВА 'Boom-a-boomerang': 'Love is always around and you can look for it anywhere...' ('Любовь всегда вокруг нас, и ты сможешь найти ее где угодно...') Отари перестал улыбаться, его взгляд изменился: я утонула в глубине его глаз. Сердце занялось нежной тоской...
Я замерла. Я никогда не испытывала ничего подобного. Я не знала, что думать.
Знала только моя душа.
Отари вытянул ту самую карту любви...
- Эй, Платонова! - донесся откуда-то издалека голос Мишки Ефремова. - Ты чего? Скажи, куда все это сваливать! - Он указал вытянутым подбородком на пакеты у себя в руках. - А то ведь уроню!
Я опустила глаза, еще раз вдохнула нежный аромат роз и сказала ровным голосом:
- Миша, проходи в комнату и поставь пакеты на тахту.
Мне нужно было время, чтобы прийти в себя.
На Отари я теперь смотреть боялась. Отвернулась и тихо позвала:
- Пойдем!
Это вышло само собой - обратиться к нему на 'ты'. Он был намного старше меня. Мы только-только познакомились, не стали даже приятелями. Он не сказал мне и десятка слов. Этот мужчина меня совсем не знал, и я не имела представления, из какой жизни он шагнул в мой мир. Но все это не имело значения.
Только 'ты'. Только ты... Ты для меня создан.
В моей комнате знаменитая четверка АВВА продолжала петь о любви: 'When you feel that you've found it my advice is to take good care...' ('Если чувствуешь, что нашел ее, мой тебе совет: позаботься о ней...')
***
Я сидела в кресле с бокалом шампанского в руках и смотрела на танцующих гостей. Мишка в паре с Иркой Цветковой небрежно покачивались в такт музыке и весело болтали. Отари деликатно вел в танце Алису. Она то и дело вскидывала на него свои восторженно-изумленные глаза и что-то спрашивала. Он тихо, с улыбкой отвечал. Отари понравился Алисе, и она весь вечер оказывала ему знаки внимания. Впрочем, Ирке он тоже понравился. А иначе и быть не могло. Отари был не только красивый молодой мужчина. Он оказался общительным и веселым гостем. Похоже, его нисколько не волновало то, что он в компании - самый старший. Наш новый знакомый вел себя со всеми на равных, но с неизменным достоинством. Как я потом поняла, настоящие грузины никогда его не теряют.
Как только Отари вошел в комнату, сразу же развел бурную деятельность возле стола, пополняя наши закуски кавказскими угощениями. При этом сыпал шутками, развлекал нас анекдотами про грузин и сам же им от души смеялся.
- Спектакль в грузинском театре: 'Товарищ Лэнин, 'Аврор' бабахнул!' - намеренно искажая слова и усиливая акцент, рассказывал он. - 'Вах! Вах! Рэволюция!' - И со смехом пояснял: - Это все неправда, Оля! Грузины не такие глупые! И мы знаем русский язык намного лучше, чем вы думаете!
А когда настало время произнести тост, Отари поднялся, поставил бокал с шампанским себе на ладонь и торжественно сказал:
- Этот бокал полон, и вино в нем радостно играет! Оля, пусть твоя жизнь в новом доме будет так же полна счастья, пусть искрится радостью, как это вино! Так выпьем за прекрасную молодую хозяйку и ее новоселье!
После такого замечательного тоста я выпила свой бокал до дна. Отари продолжал что-то говорить, показывал, как в Грузии едят чурчхелу, рассказывал о зимнем урожае мандаринов и апельсинов в Аджарии. И все время обращался ко мне. Все время поворачивался в мою сторону.
А когда наши глаза встречались, повторялось то, что случилось у входной двери. Его взгляд становился глубоким, бездонным, и я тонула в нем. Моя душа пела.
За окном сгущались сумерки. Я зажгла оранжевый светильник. Женские руки-лилии над книжными полками стали нежно-розовыми и сильнее обычного вытянулись к небу. Музыка стихала. Подходила к концу и наша вечеринка. Скоро уйдет и Отари, а мы так ничего и не сумели друг другу сказать. Даже в танце, когда были так близки...
Обнимая Алису за талию, Отари поглядывал на меня. Оранжевый отсвет в его карих глазах превращался в темное гудящее пламя. Оно затягивало в себя, рождало во мне ответный огонь. Я неожиданно вспомнила сказку про Снегурочку. О том, как она прыгнула через костер и растаяла. Но ее-то играть с огнем подружки уговорили, а меня кто толкает?
Я чувствовала, что пропадаю. С этим нужно было что-то делать.
- Давайте чай пить, - сказала я, приглашая гостей к столу. На нем уже стояли чашки, торт 'Прага' и коробка конфет, что принес Отари. Мишка с Иркой, продолжая болтать и смеяться, охотно развалились в чешских креслах. Алиса в последний раз взглянула на Отари снизу вверх, сняла ладони с его плеч и разочарованно вздохнула. Видимо, не услышала на свои вопросы ответов, которых ждала. Она была хорошая девушка, но сейчас я ей нисколько не сочувствовала.
Из магнитофонных динамиков зазвучал голос Пола Маккартни: 'Yesterday all my troubles seemed so far away. Now it looks as though they're here to stay...' ('Вчера все мои проблемы казались такими далёкими. А теперь кажется, что они со мной навсегда...')
Песня напомнила мне о Дэвиде. Он любил слушать, как я пою 'Yesterday'. Воспоминание было совсем некстати.
Отари проводил Алису к столу и повернулся ко мне. Протянул руку:
- Не хочу чай. Хочу с тобой танцевать!..
Вот так. Решительно. Простыми словами. С грузинским акцентом. 'Хочу с тобой', и все. А другого ничего 'не хочу'. Куда деться от этого зовущего темного огня?..
В сердце звучала тягучая, мучительная, сладостная нота...
Я встала с кресла. И тут заметила взгляд Мишки Ефремова. Он уже не хихикал с Иркой, а смотрел на Отари.
Напряженно. С неодобрением.
Можно было бы заподозрить его в ревности. Но за время наших похождений в валютных барах отношения наши определились как нельзя лучше. Мы были хорошими друзьями. 'Я тебя люблю, Платонова, - говорил он, - как классную подругу!' Какое значение он придавал при этом слову 'классная', было не ясно. То ли имел в виду подругу из класса, то ли подругу высшего качества.
Мы встретились глазами, и он отвернулся к Ирке. При этом даже не попытался мне улыбнуться или изменить выражение глаз. Он хотел, чтобы я о чем-то догадалась. Поняла что-то такое, чего он сказать никак не мог...
Впрочем, это продолжалось секунду, не более. От таких мимолетных контактов, сколь бы значительными они ни были, легко отмахнуться. Особенно если они мешают. Мало ли почему Мишка так посмотрел? Может быть, ему Ирка в тот момент что-нибудь неприятное говорила?.. Да ну его!
