- Я думал это секретная информация.

- Только не здесь, - Сол рассмеялся, - в офицерском клубе, за рюмкой вина, Вам выболтают все, что угодно, даже то, какого цвета исподнее у капитана Рока.

Слышать такое от доктора было непривычно. Вообще, Сол не только врач, но и священник, член тайного монашеского ордена. Раньше он всегда тщательно подбирал слова и старался избегать грубоватого армейского юмора.

- Вот видите, Вы и так уже все знаете, - сказал я.

- Вы уже видели Муки?

- Нет. Он отказался со мной встречаться.

Доктор покачал головой. Он с задумчивым видом вынул изо рта трубку. Запрещая мне курить, Сол тоже воздержался от табака. Не знаю, чего это ему стоило, но он так и не разжег свою трубку и все это время просто грыз мундштук.

- Я не видел Муки со времен второй экспедиции, - сказал он, - говорят, лейтенант многого добился.

- Говорят, - поддакнул я.

Сол улыбнулся.

- Океан с ними, с дикарями, - сказал он, - я ведь даже не поинтересовался, как Ваша семья. Как жена, дети?

- Дети выросли и разъехались, - ответил я, - с Эн мы развелись. Теперь каждый живет своей жизнью.

- Общаетесь?

- Поддерживаем дружеские отношения.

- Это хорошо, - сказал Сол, - я никогда Вам не говорил, но я ведь тоже был женат. Правда мы давно расстались, но переписываемся до сих пор.

Мне не хотелось обсуждать личную жизнь и выслушивать дружеские советы. Разговор о женщинах, двух одиноких, стареющих мужчин, мог бы затянуться надолго и не сулил ничего хорошего. Тем более, что мы с доктором раньше никогда не обсуждали семейные дела и я понятия не имел, о чем можно говорить со священником, принявшим, лет 15 назад, обет безбрачия.

- Если бы Вы не состояли в монашеском ордене, я бы посоветовал Вам жениться снова, - сказал я, - новая жизнь, новый дом, что может быть лучше?

Сол серьезно посмотрел на меня.

- После убийства Маса я вышел из ордена.

- На Вас так повлияла смерть негодяя? - удивился я.

- Нет, - доктор отрицательно покачал головой, - я не жалею о том, что сделал. Но эта смерть словно провела черту, за которую я не смею переступить. Нет, сам я не потерял веру, но больше не могу нести другим слово господа.

Я пожал плечами.

- На войне Вы тоже убивали, но это ничего не меняло.

- Это другое. Я выполнял свой долг, защищал родину, но в этот раз я почувствовал себя убийцей.

Признаться, я совершенно не понимал доктора и на его месте не испытывал бы никаких угрызений совести. Есть люди, достойные самого сурового наказания. Мас был именно из таких. Доктор убил его в честном поединке, при свидетелях, и был совершенно чист перед законом и обществом.

- Мас был предателем, садистом и убийцей. Я жалею, что 13 лет назад промахнулся, когда стрелял в него.

- Вы его ранили.

- Надо было добить.

Сол покачал головой.

- Нет, Бур, тогда Вы проявили милосердие и не стали добивать безоружного и беспомощного человека. Так что, сейчас, не делайте из себя чудовище.

Тяжело было вести подобные разговоры без вина и сигар.

- Не мучайте себя, - сказал я, - Вы все сделали правильно. Если не хотите больше быть священником, оставайтесь, просто хорошим врачом.

Когда доктор ушел, я долго лежал в темноте и вспоминал нашу последнюю экспедицию. Казалось все это было только вчера: удушающая жара, дрожащие пылинки в лучах солнца, скрип половиц. Прошло 13 лет, а я все еще помнил, как у меня вспотели ладони, когда заскрипела открывающаяся дверь и я нажал на курок. Я видел, как, раненый в грудь, падает лейтенант Жен, как Мас поворачивается ко мне и тянется за револьвером.

С улицы раздался веселый смех. Я вздрогнул от неожиданности, встал с кровати и выглянул в окно. По проспекту гуляли парочки, на углу, под фонарем, какой-то матрос, наверно с "Гиганта", целовал проститутку.

Утром меня разбудил Зут. Чувствовал я себя хорошо, голова перестала кружиться, а синяки и ссадины болели намного меньше. Мы заказали завтрак в номер и после чашки кофе, я окончательно пришел в себя.

- Вас хотел видеть лейтенант из контрразведки, - сказал Зут.

- Зачем? - удивился я.

- Говорит, что надо заполнить какие-то бумаги.

Сол приказал мне валяться в кровати три дня, два уже прошли, так что завтра я мог прямо с утра отправиться в комендатуру. Мне хотелось повидать Рока и навести кое-какие справки.

- Зайдите к нему, скажите, что завтра я приду и все заполню.

Всю первую половину дня я просидел за столом пытаясь сосредоточиться. Отказ Муки от встречи, выходка Бао, его неприкрытая враждебность, не давали мне покоя. Ночью, размышляя над своей миссией и неудачными переговорами, я пришел к выводу, что Рок с самого начала вел себя неправильно. Его попытки любой ценой избежать кровопролития воспринимались дикарями, как слабость. Нельзя уважать врага, который просит, а не требует. Вне всяких сомнений туземцы уважают только силу. Пока у меня еще не было конкретных предложений, только догадки, но, возможно, скоро я смогу разработать настоящий план действий.

Сол пришел к обеду, и мы спустились вниз. Завсегдатаи клуба с интересом меня разглядывали. Все уже знали о том, что переговоры состоялись, и о том, что парламентер пострадал от рук туземцев. Об этом сразу написала единственная в городе газета. Проклятые журналисты все переврали и приукрасили. Если верить всему, что они насочиняли, я вел себя, как настоящий герой, смелый и недалекий. Оказаться в центре внимания было неприятно. Я уткнулся в тарелку с супом, стараясь не смотреть на окружающих.

Мое раздражение забавляло Сола. Он ел с аппетитом и, когда подали второе, решил нарушить молчание.

- Все-таки было бы очень хорошо, если бы Вам удалось договориться с Муки. Городу нужно расти, к тому же здесь, на побережье, почти нет полезных ископаемых. Один геолог мне говорил, что нужно идти дальше, в глубь острова, в горы.

Мне не хотелось говорить на эту тему, но доктор не отставал.

- Здесь нашли олово. Но это капля в океане, стране нужен угль, золото и еще много чего.

- Если здесь так мало ископаемых, что же они перевозят на "Гиганте"? - спросил я, вяло ковыряя вилкой кусок курицы.

- Олово и все, что могут собрать, например: древесину, фрукты, вяленное и соленое мясо, шкуры.

- Как-то все это мелковато, для такого большого судна, - проворчал я, - признаться, я думал, что "Гигант" под завязку загружают рудой.

Доктор нахмурился и полез в карман за табаком.

- Вы не хуже меня знаете, сколько на островах стоит кусок оленины, - ответил он, - метрополия обнищала. Скоро обычная древесина будет цениться на вес золота. Знаете, что на востоке Содружества, местным жителям, которым не на что купить дрова или уголь, запрещено рубить деревья. Лесов почти не осталось. Все, что им позволено - это собирать хворост, на котором можно, в лучшем случае, приготовить еду. Для обогрева жилища его не хватает. Знаете, какая смертность от простуды среди бедняков в зимние месяцы?

Казалось от хорошего настроения доктора не осталось и следа, он всегда принимал близко к сердцу проблемы бедняков. Я боялся, что он возьмется за старое и начнет читать мне проповеди. Чтобы Сол не говорил, но священник в нем часто одерживал верх над врачом.

- Сколько же нужно леса, чтобы наполнить трюмы "Гиганта", - спросил я, чтобы сменить опасную тему, - я здесь не видел ни одной лесопилки?

Сол подозвал официанта и попросил принести кофе. Сегодня он уже не запрещал мне курить и сам принялся набивать трубку.

- Побережье разорено, там не осталось ни деревьев, ни зверей. Отсюда Вы ничего не увидите. Все это дальше на запад, - он махнул рукой, - в работах задействованы сотни людей. Там огромный лагерь, с жилыми бараками, цехами, шахтами и лесопилками.

- О чем Вы говорите, - не понял я, - мне сказали, что в городе всего пара сотен поселенцев?

Сол пожал плечами.

- Охотники и лесорубы не живут в городе и не участвуют в переписи населения. Частные компании доставляют их прямо в трудовой лагерь.