— Здравствуй, Оля… Как ты, у тебя все в порядке? У тебя такой голос…
Она чуть отставила трубку от уха, давая возможность и Борису все слышать.
— Спасибо, у меня все хорошо… Виктор Геннадьевич, вы простите, у меня мало времени сейчас… Я хочу вас спросить. Помните, я к вам приходила, и мы беседовали о старом кинотеатре «Олимпия»?
— Да, помню, конечно…
— Переименованном в Dream Theater. И о его владельце, Кремине.
Последовала очень продолжительная пауза… Оля даже подумала, что прервалась связь.
— Виктор Геннадьевич, вы здесь?
— Да, я здесь. Но, Оля… Мы разговаривали о старых зданиях нашего города, и об «Олимпии» в том числе… Но владельца этого кинотеатра звали не Кремин, «Олимпия» принадлежала Павлу Ольхину. И насколько мне известно, никогда не называлась Dream Theater.
— А… Да. Похоже, я что-то перепутала.
— Оля, — голос учителя звучал встревоженно, — с тобой действительно ничего не случилось?
— Да нет, Виктор Геннадьевич! Честное слово, все хорошо. Я перепутала, это я разговаривала с другим человеком и о другом кинотеатре. А в последнее время так замоталась, столько суеты… Но скажите, Виктор Геннадьевич, что там сейчас, в здании «Олимпии»?
— Собственно, ничего… Какой-то полузаброшенный склад или что-то в этом роде. А почему…
— Ведь там давно уже не показывали кино, правда?
— Давненько. Оля, почему тебя это интересует?
— Так… Поспорила с приятелем…
— Оля!
— Простите, Виктор Геннадьевич, я сейчас не могу говорить. Когда-нибудь я вам все расскажу. Прошу вас, не волнуйтесь. Все в порядке.
Она быстро положила трубку.
— Вот так, — сказала она. — Мало того, что мы побывали в невесть каком Прошлом, но что произошло с нашим временем? Кинотеатра под названием Dream Theater никогда не было… Во всяком случае, «Олимпия» так никогда не называлась.
— Гм… Ты говорила мне о картах Тонгра…
— Да, их показывал мне Кремин.
— Которого не существует?
— Ты думаешь, мы могли промахнуться? Попасть не в наше время, а на… Другую карту?
— А кто его знает! Это же ты сказала, что мы вернулись, а не я.
— Я была уверена… А теперь — нет. И что нам делать?
— Не знаю… У нас есть книга. Или я полный дурак, или ответы связаны с ней…
Борис умолк и внимательно осмотрелся.
— Ты точно помнишь, что захлопнула дверь, когда уходила?
— Конечно, захлопнула.
— Тогда здесь был кто-то после тебя. И вот, я смотрю… Ты ничего здесь не передвигала?
— Нет, зачем?
— По-моему тумбочка немного сдвинута. И стулья не так стояли…
— Но послушай, Борис…
— Что?
— Если мы не в нашем времени, то это и не твоя квартира.
— Черт! А чья же она тогда?
— Того Бориса Багрянцева, который живет здесь.
— Очень мило, — усмехнулся Борис. — Не хватало мне драки с самим собой из-за пресловутого квартирного вопроса… От этого бреда и спятить недолго. Но пожалуй, как говаривал Владимир Ильич, мы пойдем другим путем…
— Какой Владимир Ильич?
— Ленин, если он существовал в этом времени.
В ящике стола Борис разыскал визитную карточку и набрал телефонный номер.
— Кому ты звонишь? — спросила Оля, пока он слушал длинные гудки.
— Монку… — как и она прежде, он слегка повернул трубку, чтобы было слышно и ей. — Алло, Альберт Игнатьевич?
— Здравствуйте, Борис. Очень хорошо, что вы позвонили…
— Правда? Не спешите. Знаете, так получилось, Альберт Игнатьевич, что меня некоторое время не было дома. А когда я вернулся — ба, что я вижу! Дверь вскрыта, в квартире следы обыска. Довольно аккуратного, надо признать. Но я их заметил.
— Вас обокрали? Сочувствую.
— Да нет, как будто ничего не пропало. Думаю, потому, что единственного предмета, который у меня намеревались украсть, так и не нашли. Ведь это были ваши люди, и они искали книгу?
Монк виновато вздохнул.
— Мне остается только принести вам извинения, — произнес он.
— Разве я не объяснил вам, что…
— Обстоятельства изменились, Борис.
— Вот как?
— Есть основания полагать, что книга теперь у вас.
— Основания? Это хорошо… Но скажите лучше, чего мне теперь ждать? Похищения? Пули в затылок?
Монк вздохнул снова.
— Борис, вы совершенно напрасно считаете нас какими-то гангстерами. Поверьте, инцидент в вашей квартире — мера непродуманная…
— К тому же безрезультатная, — ехидно добавил Борис.
— Я ничего не знал об этом, а когда узнал…
— Ладно, ладно. Ваши извинения я принял. И дальше что?
— Вернемся к моему предложению. Оно остается в силе.
— В силе, да… Но… Я должен все взвесить.
— В ваших интересах не только согласиться, но и согласиться как можно быстрее.
— Почему?
— Потому что события могут выйти из-под контроля.
— Из-под вашего контроля?
— Борис, десять миллионов долларов — весомый довод.
— Весомый. Но не в одних деньгах дело.
— Почему же не в деньгах? Обладание книгой ничего вам не дает, и более того, представляет для вас угрозу. А избавившись от книги, вы обретаете и деньги, и безопасность. Разве нужны еще дополнительные аргументы?
— Может быть… Нам нужно встретиться и поговорить.
— Назначайте время и место.
— Не сейчас… Я вам перезвоню.
— Хорошо, но не медлите, Борис.
— Альберт Игнатьевич, я хочу, чтобы вы крепко запомнили. Если вы получите книгу, то лишь из моих рук и по моей доброй воле.
— Я думал, мы это обсудили.
— Да. И передайте своим Джеймсам Бондам, если они вздумают снова навестить мою квартиру…
— Борис, как же мне еще…
— Передайте им, что книги здесь все равно нет, но пусть хоть дверь за собой запирают. До свидания.
Борис бросил трубку.
— Ты действительно думаешь продать ему книгу? — спросила Оля.
— Продать? Да что бы я стал делать с его миллионами? Нашла тоже Фрэнка Каупервуда… В нашей стране владеть такими деньжищами куда опаснее, чем любой книгой, хоть и самой колдовской. Но мне очень хочется во всем разобраться. Знаешь, может ведь и так получиться, что отдать книгу Монку — и в самом деле наилучший выход.
— Ты ему веришь?
— В чем?
— В том, что они оставят тебя в покое, пока ты сам…
— Ну… Скорее да, чем нет. Что им мешало подстеречь нас у подъезда, когда мы приехали?
— Да, но они забрались в квартиру!
— Это было раньше. И он сам признался. А зачем бы ему признаваться, если бы…
— Он еще сказал, что нужно спешить.
— Сказал… Но если я не посплю сейчас хотя бы несколько часов, спешить будет уже некому и некуда. Давай спать, Оля… До утра мы все равно ничего не сделаем.
— А утром?
— А утро вечера мудренее…
3.
Несмотря на предельную усталость, ни Борису, ни Оле не удалось выспаться. Обоих преследовали кошмары, оба беспокойно метались в постели, терзая простыни. Рано утром оба уже были на ногах. Борис заваривал крепчайший чай, Оля сооружала нехитрый завтрак из найденных в холодильнике припасов.
— Ты что-нибудь придумал? — она поморщилась, отхлебнув термоядерного чая без сахара.
— Да. Мы едем к Верстовскому.
— К Верстовскому?
—Я рассказывал тебе о нем в поезде.
— А, твой дальний родственник… Выживший из ума старикан?
Борис кивнул. Да, он рассказывал ей… Но не все. Он умолчал о том, что произошло в подвале дома Верстовского.
— Он что-то знает… Правда, сначала он это отрицал, но потом проговорился. Я не стал тогда на него нажимать, потому что… Ну, не стал, и все. А теперь нажму.
— Но он же сумасшедший.
— Возможно, не более сумасшедший, чем мы с тобой.
— Ладно… Едем к нему, если больше некуда. А книга?
— Возьмем ее с собой.
— Ты не боишься возить ее с собой? Ее могут попытаться отобрать. Не Монк, так еще кто-нибудь.
— Я как раз боюсь ее где-нибудь оставить… Вот тогда могут прийти и забрать. Нет, с книгой я не расстанусь.
Вернувшись из кухни в кабинет, Борис извлек книгу из саквояжа и огляделся, ища, во что бы ее завернуть. На глаза ему попался старый номер «Санди Таймс», выпрошенный когда-то у приятеля из-за статьи о «свингующем Лондоне шестидесятых». Борис завернул книгу в газету и положил в полиэтиленовый пакет с ковбоем Мальборо.
