Я не обличал в слова то, что мы осознали, мне и сейчас это ни за что на свете не выговорить. Нужно лишь чувствовать, так гораздо яснее, и все вопросы мигом отпадают. Слова лишние, слова всего-навсего развлекают. Мы нуждаемся в общении – мы говорим, мы хотим передать какую-то информацию – мы говорим. Кому-то времени не хватает, а ведь так много мы тратим на то, чтобы расписать это, это и это, а сверху ещё мнение по поводу добавить.
Билл не спал. Лежал рядом и купался в этом мгновении. Мы оба находились в такой паузе, когда человек не осознаёт, что думает. Ведь не думать невозможно. Есть выражение «в голове пустота». Какая пустота? Мыслительный процесс не останавливается ни на секунду, а в такие вот моменты внутреннего вакуума, мы думаем о том, что ни о чём не думаем. Полный бред.
Я когда-то чувствовал истеричное счастье, как-то болезненно заполнявшее всё существо. Меня словно не хватало для него. А теперь появился ещё один сосуд, с которым я этим счастьем и поделился. Причины внутренней истерики объяснились. Словно тяжёлую болезнь, наконец-то, удалось перебороть, начали действовать невидимые таблетки.
Одни своё счастье берегут, прячут от остальных, чтобы не улетело, чтобы не растворилось в воздухе, едва почуяв свободу. Я просто взял и поделился. Не с человеком с улицы, ни с другом, я поделился с Биллом. Он вообще ни под какое определение не попадал. Мой вполне светлый разум почему-то не получал другой информации, забыл об оставшихся проблемах и неоговорённых деталях. Он, в конце концов, забыл, что ложь никуда не делась. Но об этом позже. А тогда мы с Биллом были счастливы. Так просто.
***
- Ну, если мы сейчас сорвёмся в школу, то, возможно, успеем застать там Георга. Ему в первую очередь надо всё объяснить, - вещал Билл, находясь в активных поисках какой-то куртки.
Я даже не понял, чьей – моей или его. В принципе, это не особо волновало, в тот момент я бы, наверное, согласился нацепить даже его летнюю кожаную тряпку. Из меня вырвался лёгкий смешок.
- Билл, представь меня в своих шмотках.
Я поднялся и попытался изобразить походку брата, старательно стреляя глазами. Он довольно оскорблено на меня посмотрел, по всей видимости, актёр из меня выходил плохой.
- Том, а давай последний раз.
Мы договорились. Договорились, что больше не будем лгать, что эти кампании в недалёком, но прошлом, которое со временем уйдёт. Нужно научиться жить честнее, искренность на самом деле имеет очень высокую цену. Но, положа руку на сердце, я могу сказать, что тогда мы ещё лгали. Это не несло вреда окружающим, да даже нам вреда не несло. Но ложь присутствовала, лёгкая и практически незаметная. Мы не обращали внимания и успешно обходили её стороной.
- Ну, ведь всё равно отличить можно – по голосу, по росту хотя бы.
- Выдадим тебе что-нибудь с каблуками. Том, ну, пожалуйста, - принялся канючить Билл. – Тебе сложно, что ли? И никого мы не обманем, просто сначала проедемся в таком виде, потом пройдёмся.
Я хотел посмотреть на Билла в моей одежде, увидеть идентичного мне человека именно идентичным мне, без всяких послаблений. Но я не горел желанием переодеться для этого в узкие шмотки близнеца. Балансировал на гранях, взвешивая «за» и «против». Охота увидеть идентичность пересилила.
- Но парней мы не обманываем. Чёрт, ты думаешь, это самый лучший расклад, при котором нужно извиняться?
Улыбкой в большинстве случаев можно расположить к себе собеседника. Если твоя улыбка не похожа на усмешку идиота. В моей жизни и такие субъекты встречались. Они улыбались постоянно, уж такая мимика лица была, и этот лёгкий идиотизм на лице бесил, когда моё расположение духа оставляло желать лучшего.
- Возьмём этого буку юмором. Значит так, надеваешь это, - Билл принялся вытаскивать из шкафа свои вещи. – Это и мою куртку, что в прихожей висит.
Я с обречённым видом принял одежду, молча попрощавшись с собственным достоинством. На Билле это выглядит отлично, я не собирался тут его вкусы оспаривать. Но на мне…
- Возьми мои вещи у меня в комнате, на кровати лежат.
Билл, полный энтузиазма, унёсся ко мне в спальню, а я занялся переодеванием. Узость чёрных брюк сразу загнала в тупик, было слишком непривычно. Штанины обтягивали ноги, доставляли дискомфорт в паху, и я уже раз десять пожалел, что на всё это так легко согласился. Наверх Билл выдал мне футболку и толстовку с капюшоном, который я, видимо, должен был нацепить. Маскировка, блин.
Зеркало отражало очень необычную для меня картину. Я надел остальные вещи и поспешил притащить из прихожей куртку и кепку. Надо сказать, они сотворили чудеса. Из-за зеркальной глади на меня смотрел Билл, правда, без косметики и родинки под губой. Но зрелище и без того поразило. Я глупо пялился на своё отражение, изумляясь, что с нами двоими ещё можно сотворить такое.
А потом в комнату вошёл брат. Я замер, повернувшись к нему, и тяжело сглотнул.
- Ох*еть.
Наверное, со стороны мы смотрелись, как два дебила. С виду обыкновенные Том и Билл, а вот выражения лиц заставляли задуматься, не сошли ли эти люди с ума.
- А ты чего куртку нацепил? – Билл первым вышел из оцепенения. – И кепку снимай, я ненакрашеный на улицу не пойду.
Билл засмеялся и подтолкнул меня к пуфику, на который я ошалело плюхнулся.
- Мы не договаривались, что ты меня красить будешь!
- Ты сам на это перевоплощение согласился. Трудно, что ли, посидеть немного? Я чуть-чуть совсем, – заверил Билл и полез в косметичку.
Я не отличаюсь особой самокритичностью. Но в тот момент мне действительно казалось, что мозгов я лишился в глубоком детстве, вечно потакая капризам близнеца. Покорно сидел с закрытыми глазами, уже чувствуя, что при первом же повороте к зеркалу могу конкретно так заорать. Билл постоянно закатывал мешающиеся рукава толстовки, но он, похоже, сильного неудобства не ощущал.
Иногда резко находят воспоминания, тогда, когда они совсем не в тему и не к месту. А я вспомнил, как реагировал несколько дней назад на макияж брата после его сна, когда мы загородом находились. Я не верю в вещие сны, да и если даже предположить их существование, он вещий по определению, мы же близнецы, то есть так и так целуемся со своим отражением. Но тут будет что-то из ряда вон выходящее.
- Всё, - довольно оповестил меня Билл через некоторое время. – Поворачивайся, Билл Каулитц.
Я невольно улыбнулся тому, что брат назвал меня Биллом, и, приготовившись уронить челюсть, развернулся к зеркалу.
- Бл*, это чуть-чуть?
Я в полном оцепенении разглядывал своё лицо. Билл замазал мне родинку на щеке, отменно разукрасил глаза… А потом я оглядел лицо внимательнее и разразился хохотом.
- Ты чего?
Билл тоже засмеялся, ещё не врубаясь в причину моего смеха. Затем перевёл взгляд на мои губы. Мы сгибались в припадке, наполняя дом такими живыми и радостными звуками.
- Билл Каулитц сделал ещё один пирсинг, - выдал я, вызывая новый приступ хохота.
- Чёрт, - выдавил близнец. – Плевать. Мы же не сразу заметили.
Мы покрутились перед зеркалом ещё немного, потолкав друг друга. Новоиспечённый я был очень неустойчивым и смотрелся несколько странно, пытаясь изображать меня настоящего. В принципе, в зеркале это выглядело вполне нормально, просто с моей стороны всё так виделось.
Внутри поселилось какое-то странное чувство, ссылающееся на сон Билла, картинки которого никак не хотели меня отпускать. Картинки, конечно, носили моё авторство, но, наверняка, от правды я ушёл недалеко.
- Идём, Билл, - сказал брат, напоминая мне счастливое детство, когда мы часто надували окружающих таким же способом.
- Машину ведёшь ты. Или на моей поедем?
Происходила некоторая путаница. Но это опять же только со стороны. Роль ко мне мгновенно приклеилась, так что не составляло никакого труда проживать минуты, принадлежащие близнецу. Раньше никогда не возникало желания поменяться серьёзно, не просто для того, чтобы подурачиться, а примерить на себя шкуру другого. Естественно, сейчас мы для этого слишком отличались, но такая мысль залетела в голову.
