– Помоги мне, пожалуйста! Я не хочу в его покои! – почти закричала моя подруга и соскользнула с кровати, упав передо мной на колени.

Я замерла, не зная, что и сказать.

– Встань, мы что-нибудь придумаем, – я погладила ее по голове и быстро поцеловала в макушку, – потому что в его покои очень хочу я.

Мы с Леркой зашли в небольшой зал с высоким полукруглым потолком, в центре которого было небольшое окно, сквозь которое в комнату лился пышный столп солнечного света – как от прожектора или мощного фонаря.

Стены помещения были расписаны фресками на тему гаремной жизни, а понизу тянулась полоска синей мозаичной плитки.

У западной стены расположились две женщины. У одной в руках был уже знакомый мне сантур, а перед второй стоял огромный деревянный кубок, украшенный резьбой и покрытый чем-то похожим на кожу.

В центре зала стояла Зейнаб-калфа и, как всегда, недовольно покрикивала: «Быстро-быстро!»

Я наклонилась к Леркиному уху:

– Что это за деревянный кубок? Барабан?

– Да, томбак называется.

– Ты теперь эксперт по гаремным премудростям, – я слегка толкнула ее локтем в бок и улыбнулась.

– Да уж, – ответила мне подруга, – станешь тут экспертом, когда с утра до ночи какие-то занятия. Хуже, чем в школе. Там хоть перемены были.

Вместе с нами в комнате находились еще четыре девушки, отобранные хазнедар для вечера, – одна другой краше, в шелковых летящих шароварах, атласных топах с широкими шифоновыми рукавами, волосы длинные, глаза блестят, как у пьяных.

«Да уж, – подумала я, – конкуренция жесткая, прямо отбор на конкурс красоты».

– А эта здесь что забыла? – Зейнаб-калфа бросила на меня сердитый взгляд.

– Так Арзу-калфа приказала Зулейке помогать, – начала я оправдываться, виновато опустив голову.

– Ты ей танцевать будешь помогать, дурная твоя голова? Иди давай к своей госпоже, да не путайся под ногами! – ее тон был жесткий и категоричный.

«Ну все! – пронеслось в голове. – Плана «Б» нет, это провал». И тут Лерка подмигнула мне и резко переменилась в лице.

– Серьги забыла! – воскликнула она таким тоном, словно только что опоздала на последний поезд. – Зейнаб-калфа, я мигом – туда и обратно!

– Какие еще серьги? – та вскинула брови. – А мы тебя все ждать, что ли, будем?

– Хазнедар не велит без украшений танцевать. Говорит, что без украшений женщина падишаха – все равно что обычная простолюдинка.

Лерка поджала губки и смотрела на Зейнаб-калфу, как кот на Шрека, – жалобно, наивно, – ни дать ни взять – актриса!

– Хорошо, иди, – сжалилась наша надзирательница.

Лерка подмигнула мне и побежала к двери. Уже в самом проходе как бы ненароком зацепила мыском деревянный плинтус и распласталась на каменном полу коридора, охая и ахая.

– Вот же растяпа! И чего только земля тебя не держит! – запричитала калфа и бросилась поднимать мою подругу.

Я решила не упускать своего шанса и побежала следом.

– Вот как ты теперь танцевать будешь? – сетовала грозная наставница, качая головой и ощупывая Леркину лодыжку.

– Вывихнула, похоже, – чуть не плача ответила подруга, бросая на меня игривые взгляды.

– Зейнаб-калфа, ее в лазарет надо! Сильный вывих! – начала я подыгрывать Лерке.

– А кто танцевать вместо нее будет? – подняла она на меня свой орлиный взгляд.

– Я могу! – выпалила я, сжавшись в комок от волнения.

– Куда тебе? Ты даже не умеешь!

– Еще как умею, я в школе балета занималась, – выдала я факт из своей биографии и тут же прикусила себя за язык.

– Чего ты окончила? – вытаращилась на меня Зейнаб-калфа, а Лерка закатила глаза и покрутила указательным пальцем у виска – мол, ну и идиотка ты, Лекси.

– Это у нас на Руси есть такое место, где девушек учат красиво танцевать, – начала несвязно лепетать моя подруга, пытаясь спасти положение.

– Да? Впервые такое слышу. Сколько русинок было – ни одна не умела.

– А его недавно открыли, в прошлом году, – добавила я, заливаясь краской со стыда.

У моего поезда под названием «Полнейшая чушь» отказали тормоза. Я несла такую ересь, что у самой уши сворачивались и в трубочку закатывались. Оставалось только верить, что эта мегера не семи пядей во лбу и не отправит меня за такое вранье на фалаку.

– Хм… – выдала Зейнаб-калфа, рассматривая меня сверху донизу, точно корову на рынке.

– Ладно. Позови Масуд-агу, чтобы помог мне ее в лазарет отнести, а потом иди к девушкам, репетируй.

Я кивнула и побежала в сторону кухни, где обычно околачивался этот хитрый проходимец-евнух, и уже краем уха услышала, как она причитает, пытаясь поднять Лерку с пола:

– Не сносить мне головы, убьет или Дэрья Хатун или хазнедар. Первая – за то, что ее служанку опять повелителю подкладываю, а вторая – что неопытную джарийе танцевать для падишаха отправила. О, горе мне, горе!

– Не бухти, старая стерва, – прошептала я, – мы еще посмотрим, кто кого.

На кухне кипела работа – главный повар Омар-ага, грозно сдвинув брови, прикрикивал на своих помощников, чтобы они поторапливались да соль добавлять в еду не забывали.

Трое поваров носились по комнате, словно их кто в зад ужалил – постоянно задевая корзины с провиантом и натыкаясь друг на друга.

В помещении было нестерпимо жарко от раскаленной печи, в которой поднимались и румянились нежнейшие лепешки. Я облизнулась, представляя, как тесто тает во рту, оставляя на языке едва уловимое солоноватое послевкусие.

Как я и предполагала, этот проныра Масуд-ага был здесь и крутился возле чана с ароматным пловом с курагой и изюмом, как кот у миски с молоком. Я повела носом, улавливая аппетитные запахи, как радар. Под ложечкой противно засосало. Я бы сейчас тоже не отказалась от тарелочки чего-нибудь горячего. К тому же, как на грех, с рынка подвезли свежие фрукты, которые в плетеных корзинах стояли прямо на полу, источая сладость. Но прохлаждаться было некогда.

– Масуд-ага, иди скорее в танцевальный класс, там Зулейка упала и ногу подвернула. В лазарет ее надо! – затараторила я, подперев руками бока для важности.

– Что такое ты говоришь, несчастная?! Валиде приказала сегодня именно Зулейку к падишаху вести!

О аллах, аллах! – запричитал Масуд-ага и пулей выскочил в коридор, оставив меня стоять с открытым ртом.

Ничего себе – у гаремных мегер во главе с Наргес Хатун сегодня будет жаркий вечерок. Влетит им по первое число. А Лерку чудом пронесло. Или мне чудом повезло. Поди теперь разберись.

Я окинула кухню любопытным взглядом, присматривая – что бы закинуть себе в рот, и остановила свой выбор на ярко-желтом персике, который одиноко и призывно лежал поверх горы яблок в широкой плетеной корзине.

– Омар-ага, а для кого эти фрукты? – спросила я, не отрывая от аппетитного фрукта взгляда.

– Эти для валиде и фаворитки. Дэрья Хатун уж больно персики любит. Целая телега во дворе еще не разобрана по корзинам. А один вот упал, да повара его к яблокам подложили.

– Так я отнесу его госпоже? Скажу – Омар-ага вам свое почтение шлет! – спросила я, хитро прищурив глаз.

– Ай-ай, умно придумала! Бери скорее да неси! – грузный мужчина в заляпанной овощами и маслом рубахе на удивление быстро подбежал к корзине, подхватил персик и обтер его полотенцем со своего плеча.

Я получила в раскрытые ладони этот желанный плод и поспешила в коридор, в первом же закоулке которого и уничтожила сей дар, не испытывая абсолютно никаких угрызений совести.

От Дэрьи Хатун не убудет. А мне подкрепиться совсем не помешает, не дай бог еще рухну в обморок от волнения и голода прямо во время танца.

Кстати о танце – я все еще не придумала, как поразить падишаха, потому как школа балета и ночные клубы не подготовили меня к подобного рода представлениям.

Шестеренки в моей голове работали с невероятной скоростью, воспроизводя в памяти все индийские и турецкие сериалы, которые я видела. Эдакий ускоренный курс восточных танцев.