– Ты уезжаешь? – Вику эта новость заставила позабыть о своем новом друге, она отстранилась от руки Антона и удивленно-испуганно подалась ко мне. – Куда?..

– Уезжаю, – кивнул я. А потом, заметив реакцию Вики, добавил: – Нет, пока не уезжаю. Но я не хочу тебя больше видеть. Всего доброго.

Я брел по набережной, отрекшись от всего на свете. Мир вокруг стал каким-то чуждым, новым и… понятным.

Исчезала привычная картина окружающего – теперь вместо единого целого раскрывались отдельные мазки, отдельные детали и каждая из них имела свою силу и свой вектор. Больше не было хаотичного движения этих векторов – все они оказались сложным, но понятным вселенским узором.

Тогда я еще оставался в мировосприятии человека, но это восприятие будто треснуло и через трещину глядело на меня нечто новое – скрытый механизм за кулисами театральной сцены. Я ощущал себя птенцом, пробившим узкую щель в скорлупе яйца. И только что пережитое событие больше не выглядело таким пугающим и непонятным.

Вместе с приходом нового мира, я осознал, что потерял старый. Я перестал цепляться за людей так, как делал это прежде. Друзья и семья теперь не были такими близкими как раньше – хотя бы потому, что находились в какой-то ограниченной сфере мировосприятия, тогда как моя расширилась до невообразимых размеров. Вход в мой новый мир для них был недоступен, возвращаться в старый у меня не было желания. Понимание этого вызвало ностальгию, но жажда увидеть большее тянула вперед.

Погода, словно чувствуя мои мысли, резко изменилась – воздух посвежел, крепнувший холодный ветер нагнал на небо темные тучи. Казалось, вот-вот грянет гроза – эффектная кульминация вечера, словно саундтрек к жизни человека.

После работы я обычно залезал в интернет, находил там какой-нибудь фильм и таким образом коротал остаток вечера. Сегодня все было по-другому. Как-то машинально, неосознанно, погруженный в глубокие мысли, я включил компьютер, принялся гулять по сайтам, абстрагируясь от своих действий. Перед глазами мелькали постеры, но ни один из них так и не сумел зацепить моего внимания. Через полчаса бессмысленные прогулки по информационной сети мне порядком надоели, глаза устали, а перегруженная голова просила отдыха. Я лег на диван, включил музыку в МР3-плеере и закрыл глаза.

Перед закрытыми глазами неожиданно возник образ Вики, хотя до этого мои мысли были далеко от нее. Она улыбалась и выглядела счастливой, отчего в груди у меня заныло – она была счастлива, но не со мной.

Какое-то время я смотрел на нее, следил за ее движениями, словно Вика была живой, а не плодом воображения. Подсознание нарисовало ее так четко, во всех деталях ее внешности и характера, что легко можно было обмануться. Вика превратилась в образ, воспоминание, которое уже никогда не изменится.

Изменилась настоящая. Возможно ли, чтобы все, что мы говорили друг другу, оказалось обманом? Или мы были такими только ради друг друга? А оказалось, что мы вовсе не те? Или мне хотелось видеть ее такой? А теперь мы просто образы, фотографии, оставленные неизменными на память…

Грянул гром – и я вздрогнул. Оказалось, я заснул на несколько минут, но этого хватило, чтобы выспаться и отдохнуть. Та пустота, гнетущая меня несколько дней, исчезла – ее заменил прилив новых сил, но не физической энергии, а какой-то внутренней.

В наушниках все еще мурлыкала гитара, приятный голос Хелависы пел о королеве, которой, возможно, и не существует на свете. Когда успел пройти дождь – я не заметил, но на окне до сих пор играли блики молний.

Была уже ночь. Тишина поглотила город, так что любой шум во дворе казался преступлением, а рев сигнализации – и вовсе святотатством.

Какое-то время я бродил по сонной квартире, не зная чем себя занять. В четырех стенах было тесно, и я как-то неожиданно оделся и вышел на улицу. Это произошло так естественно, словно я каждый день гулял под луной.

На улице было холодно и сыро, в лицо дул противный ветер с острыми каплями дождя. Казалось бы, какого черта делать в такую погоду, не лучше ли вернуться домой и нормально поспать в теплой постели? Но нечто неуловимое, какой-то зов тянул меня вперед, я не совсем соображал, что делаю и куда иду, происходящее казалось продолжением сна.

Ноги вели меня по пустынным улицам сквозь непроглядный мрак – фонари не горели, их выключали часа в три ночи для экономии электроэнергии. Сверкало от далеких молний небо, луна еле пробивалась сквозь завесу туч.

Я нырнул под дырявый, еще лишенный листвы, свод деревьев Фабричного парка. Голые тополя с необъятными, старыми стволами недовольно закряхтели, а меня пробил озноб – не то от холода, не то от жути происходящего. Я шел медленно и осторожно, боясь наступить на хрусткую веточку.

В парке, совсем недалеко от меня, был кто-то еще. Я почувствовал это и свернул с аллеи, продолжая идти в направлении зова. В другое время я бы пожалел, что в кармане нет хотя бы газового баллончика, но сейчас он был не к чему – я удостоверился, что Тьма куда более серьезное оружие. Однако границы и сила этого оружия были еще неизведанны, так что следовало быть начеку.

Наконец послышались голоса – где-то в гуще деревьев. Я направился туда. За деревьями открывалась поляна с расставленными по периметру скамейками, бесцеремонно принесенных сюда с аллеи. Причем стоит удивляться тому, насколько сильным было желание доставить сюда общественные седалища, ведь на своих положенных местах ножки скамеек были залиты бетоном, а наиболее древние из них давно утонули под слоями асфальта. Скамейки образовывали какой-то многоугольник, в середине фигуры пылал яркий костер – его пламя то и дело наклоняло ветром.

На скамейках сидело около десятка человек. На первый взгляд их можно было отнести к числу каких-нибудь сектантов, собравшихся здесь ради своего пустого ритуала. В конце концов, какая еще причина могла выгнать нормальных людей из-под теплых одеял на этот собачий холод?

Тут я вспомнил, что и сам явился сюда как бы не по своей воле, и сердце стало биться чуть ровнее.

Направление ветра изменилось, и до меня долетел звон струн. Сквозь недружный хор подпевающих едва угадывались слова. Кажется, что-то из «Пикника», слышно было только отдельные фразы. Мягкая, неторопливая мелодия как нельзя лучше подходила к ночному лесу и пламени костра, дополняя их, связывая в один ансамбль. Тут я совершенно успокоился – ребята показались мне почти «своими».

Несколько минут я как завороженный смотрел на эту картину в стороне за деревом. Тяга зова ослабла, значит, именно сюда меня и вели, но подойти ближе я все-таки не решался. Ладони хоть были спрятаны в карманах ветровки, но уже успели окоченеть, да и сама куртка едва спасала от озноба. Я думал, стоит ли приближаться к этой компании, люди они мирные и у костра можно будет погреться, или лучше вернуться домой – все-таки зов не вел меня дальше этого дерева, да и ничего интересного на поляне не происходило.

Но тут сзади раздался голос:

– Есть курить?

– Не курю, – машинально ответил я, поворачиваясь.

Передо мной стояли два человека, хотя сначала их можно было принять за вертикальные тени – в полумраке даже лиц не разглядеть, все тело было покрыто однотонной темной пеленой.

– Я тоже, – усмехнулась тень. – Просто надо как-то разговор завести. Если подойти вот так к простому человеку и спросить – он меня даже не заметит. Так, проверка.

– Почему ты стоишь здесь? – спросил второй.

– Да я… прогуляться вышел, – замерзшая челюсть едва разжималась, чтобы произносить слова. От темных фигур веяло какой-то защитой, я чувствовал себя в безопасности рядом с ними. – Вы оттуда? – спросил я на всякий случай, указывая на поляну.

– Ага. Многим из нас сегодня не спится…

– Почему? – зачем-то спросил я. Белый волк уговаривал меня закончить разговор и покинуть это место. Но любопытство брало свое.

– В эту ночь мы зовем Искателей, чтобы познакомиться. Затем Михаэль выбирает тех, кого станут обучать, – тень продолжала говорить что-то еще, но я не понял ни слова.